Пролетая над гнездом жирафа
Шрифт:
Я же был взбудоражен, память моя вернулась в те времена, когда я еще считался странноватым юношей, а не конченым психом.
– Что вы думаете об агрессии, Освальд?
– Что? – странный вопрос доктора Маб вернул меня в реальность. – Вы имеете в виду, бывают ли у меня приступы агрессии?
– Нет, Освальд, я знаю, что у тебя не бывает приступов агрессии. – доктор Маб от внезапного раздражения даже перешел на “ты”. – Твоя медицинская карта более чем исчерпывающая. Она занимает более трехсот страниц вместо десяти. Мне интересно твое мнение относительно агрессии, как о свойстве человека.
– Я считаю, что агрессия – это обычное чувство присущее всем людям, – сказал я обиженно.
Его слова о том, что моя душевная болезнь заслуживает не более десяти страниц, сильно меня задели.
– О, я считаю так же, – он откинулся на спинку стула и с любопытством меня рассматривал, то ли как подопытную мышь, то ли как любопытную букашку, внезапно севшую на лацкан его пальто. У меня создалось впечатление, что доктор решил со мной просто дружески поболтать. – А как ты считаешь, Освальд, естественно ли злиться на других людей?
– Вы имеете в виду, доктор, естественно ли злиться на своих родителей? – в этот момент я почувствовал себя в “своей теме”.
Все врачи, лечащие голову, начинают терапию с детских травм.
– О, ты смотришь в суть вопроса, браво, Освальд! С тобой крайне приятно разговаривать!
Я был безмерно польщен и даже почти забыл про Дейзи и ее внезапное появление. Я думал, ждал, предвкушал, что профессор сейчас разложит по полочкам все мои родительско-детские отношения…
– Ты можешь идти, Освальд, до завтра, – сказал он тихо, а потом внезапно заорал. – Пенни!!!
Это было так громко, грубо, что я опять погрузился в некий транс. Медсестра робко приотворила дверь, я встал и неловко проскользнул через эту щелку в коридор, а потом неуверенно оглянулся. И успел увидеть, как доктор Маб подлетел совсем близко и с чрезвычайным грохотом захлопнул дверь перед самым моим носом.
"До завтра!" – когда обычное спокойствие вернулось ко мне, я снова был счастлив. Ведь скоро я должен был вернуться в его кабинет, говорить с ним. Вся моя сыновняя любовь, что была задушена в конфликте с родным отцом, обрушилась на доктора Маб. Он представлялся в моем смятенном сознании величайшим и всемилостивейшим папой Римским, отпускающим все тяжкие грехи.
Когда я вернулся с сеанса, психи и персонал набросились на меня, выдирая подробности разговора доктора Маб и мисс Дейзи. О моем личном разговоре с профессором никто не спросил, хотя я мечтал поделиться именно этим. Ведь еще никто так внимательно не старался узнать мой внутренний мир, даже мама. А она умело расследовала любое событие в моей жизни, создала в моем детстве широкую агентскую сеть из учителей, школьных друзей, подружек, которые спешили к ней с докладами о драгоценном сыночке.
Отделавшись односложными ответами (все равно рассказать о визите дочки мэра было нечего), я поспешил к себе в палату. Там, как всегда, было тихо: мой сосед по палате Бог был погружен в свои мантры. Чтобы не расплескать все накопленные эмоции, я тут же включил камеру и с восторгом поведал подписчикам о своем первом знакомстве с профессором.
Когда я вышел из палаты, шумиха уже улеглась,пациенты разбились на группки, обсуждая последние новости. Женщины предрекали самые романтичные исходы инцидента с дочкой мэра. Мужчины возражали, что наш доктор не пара взбалмошной девчонке. Все гадали, пойдет ли профессор на ужин к мэру, и что это будет означать. Если пойдет – не приведет ли его в бешенство пудинг с корицей? Или, может быть, красота мисс Дейзи замутит его вкусовое восприятие?
Буйные пациенты, лишенные лекарственных препаратов, передрались из-за пудинга. Все они были из разных районов страны, с разными традициями приготовления этого блюда. Причем в драке к ним присоединились двое медбратьев из местных, утверждавших, что ванильный пудинг без излишеств – самый правильный и единственно допустимый.
В общем, любое событие из жизни доктора становилось катализатором для всего городка, включая близлежащие деревни. Даже небольшое упоминание о профессоре вызывало бурю эмоций. Как только я выложил видео о докторе Маб, у меня прилично добавилось подписчиков из местных. Даже Бобс наконец-то подписался.
Вечером Доктор Маб все же присутствовал на ужине у мэра. Меню этого ужина передавалось из уст в уста, потому как больше не о чем было поговорить. По мнению большинства, ничего особенного в доме Пардалисов не произошло.
Помимо домочадцев, на ужине присутствовали люди, которые своим влиянием надавили на мэра, чтобы познакомиться с новой звездой. Это были: местный доктор с супругой и племянницей на выданье, судья с супругой и внучкой на выданье, глава рыбоперерабатывающего завода с дочерью на выданье. Мэр не хотел пугать главного гостя, а потому сократил до строжайшего минимума всех тех, кто жаждал лицезреть знаменитость.
Однако, как я ранее упоминал, говорить было не о чем. Дейзи за весь вечер не раскрыла рта, демонстративно игнорируя профессора. На местных простачках такой метод отлично срабатывал, но доктор Маб, похоже, вообще ее не заметил.
Гость отмалчивался в течение всего ужина, насколько это позволяли приличия, отвечая односложно на все вопросы о личной и профессиональной жизни. А после десерта он поблагодарил за гостеприимство и хотел было откланяться, сославшись на усталость после первого рабочего дня. Мэр настойчиво начал склонять его к употреблению алкоголя, потому как надеялся, что это поможет задержать упрямое светило подольше. Профессор изволил выпить виски двадцатилетней выдержки из хрустального фамильного бокала. Изящнейший хрустальный сервиз когда-то привезла в качестве приданого будущая миссис Пардалис, о чем мэр поведал гостю с ностальгической слезой в голосе.
Профессор выпил залпом чудесный напиток и тут же метнул бокал в камин. Осколки и брызги разлетелись по столовой. Звону разбитого хрусталя вторил искрящийся смех Дейзи. А гость, воспользовавшись всеобщим остолбенением, поблагодарил за чудесный ужин и вышел вон.
Конечно же, весь городок утверждал, что виной тому скандалу именно пудинг с корицей. Однако после того, как профессор вышел из дома мэра, произошли события, после которых все и думать забыли о десертах.
Поспешно ретировавшись с мэрского ужина, доктор отправился вовсе не домой, чтобы выспаться после утомительного путешествия. Он отправился в паб на окраине, прямо в парадном пиджаке и белой рубашке. Там он уселся возле барной стойки и влил в себя приличную дозу коньяку. Местные жители у нас в основном пьют пиво или эль, так что коньяк в пабе был откровенно мерзким. Скорее всего, это вообще был не коньяк. Возможно, именно качество алкоголя стало причиной дальнейших странных событий. Но это не точно.