Пролетая над гнездом жирафа
Шрифт:
– Решай сам, – доктор развел руками. – Что ты сейчас чувствуешь?
– Ничего, – я правда не знал, что и думать. – Моя вина перед родителями будет всегда, за то, что я такой… какой есть.
– Ты ведь знаешь, что причина 90% душевной болезни – это генетика и проблемы окружения, то есть семьи. Так за что вина? За то, ты считаешь себя жирафом или за то, что ты не хочешь от этого избавляться?
– В моей семье все здоровые, обычные, не то что я.
– Почему ты все время мне рассказываешь про своих родителей, тебе что, семь лет?
– Я думал, это важно для вас, то есть для моего лечения.
– Давай я буду решать, что важно для твоего лечения, мне за это платят хотя бы. Так как насчет того, что ты живешь четыре года взаперти?
– Я не знаю. Если бы мне что-то сильно не нравилось, я мог бы сбежать, в конце концов.
– Тогда ты можешь идти, Освальд. Придешь завтра, перекусишь еще. И возьми пару букетов с собой.
Я преисполнился такой благодарности, что сделал то, чего все так боялись. Я сказал:
– Сегодня начинается Большая осенняя ярмарка, на стадион за ратушей съезжаются рыбаки и фермеры со всей округи. Там будет палаточный городок, сцена, концерт и все такое.
– Спасибо, я знаю. Я же подписан на тебя в соцсетях.
Доктор Маб улыбнулся, и в его оскале я увидел вождя варваров Аттилу, который был готов растоптать римский рай.
Я был сам не свой весь вечер, думая, что происходит там, за ратушей. Мысль о его складном ноже не давала мне покоя. Я был уверен, что сегодня вечером произойдет нечто более масштабное, чем пьяный дебош.
Меня это беспокоило больше, чем мысли о том, что я мог бы четыре последних года вести полноценную жизнь, лишь изредка наблюдаясь у психиатра. Я просто сделал опрос в своем блоге: “что лучше, потратить десять лет на то, чтобы вылечиться, или смириться с болезнью, подстраивая под нее свою жизнь?” Но читать комментарии не стал. Было совсем неинтересно чье-либо мнение по этому поводу.
Я мог думать только о том, что будет вечером. Мой Бог сидел на кровати в позе лотоса. Я скопировал его позу и весь вечер просидел так же, как он. И смотрел, как он смотрит на меня.
Сейчас я оглядываюсь назад и с благодарностью думаю о том, что доктор Макфлаер поселил нас вместе. Он хотел провести некий эксперимент, похожий на “эффект Девы Марии”. Однажды такое провернули в американской клинике. Врач познакомил двух сумасшедших женщин, каждая из которых считала себя Девой Марией. Когда их представили друг другу, одна внезапно сказала: “я не Дева Мария, я твоя мать, Анна.” И очень быстро пошла на поправку. А вторая так и осталась в психушке. Это, конечно, очень поучительная история, но я не понимал логики доктора Макфлаера. Ведь он поместил в одной палате бога и жирафа.
Но давайте вернемся к Большой осенней ярмарке! Утром Бобс принес удивительные новости, потрясшие всех, включая невозмутимого Бога. Что же произошло на третий день приезда доктора Маб?
В среду ярмарка только начиналась: рабочие собирали торговые прилавки, ставили палатки, монтировали сцену, огораживали зону закусочных. Каждый год приезжали циркачи и привозили разноцветный шатер шапито, весело парящий над ярмаркой.
Вечером заведующий Бобс с супругой прогуливались вдоль строящегося ярмарочного городка. Подхватив под локоть жену, он целеустремленно делал обход в поисках дебошира. Он зорко оглядел усталых рабочих, заканчивающих свой тяжелый трудовой день, проверил всю зону закусочных, где приезжие прикладывались к пивным бокалам.
Супругов то и дело отвлекали знакомые, причем каждый из них надеялся выведать самые последние новости про скандального главврача. Казалось, все жители городка, от мала до велика, пришли сюда, предвкушая ярмарочные выходные.
Бобс бесился, что его отвлекают от миссии. Напряжение в нем копилось, как критическая масса водородной бомбы. Но доктора нигде не наблюдалось. Под веселое щебетание жены, Бобс начал потихоньку звереть. Он вдруг подумал, что заразился от профессора немотивированной яростью. Вдруг рядом с ратушей раздались звуки веселой музыки – на главной сцене, которую уже успели соорудить, репетировали приезжие музыканты. Горожане обрадовались спонтанному концерту и начали подтягиваться к сцене. Мэри повела мужа в суету танцующих людей.
Бобс поглядывал вокруг, боясь, что вот-вот его собьет с ног пьяный главврач. Он был так напряжен, что готов был кричать во все горло: ну, где же ты?!
Слева от сцены послышался визг детей, и заведующий чуть не подпрыгнул. Это с дороги сворачивали фургончики, раскрашенные яркими цирковыми картинками. Фургончики покачивались и опасно подпрыгивали на колдобинах. Земля была разрыта колесами грузовых машин, оставшихся после разгрузки материалов для ярмарки.
Тем временем музыканты отжигали! Возник один из тех спонтанных моментов, когда ритм музыки вселяется в сердце каждого присутствующего и несет ноги в пляс.
– Ты посмотри, какой у них горячий гитарист! – жена восхищенно смотрела на сцену.
Конец ознакомительного фрагмента.