Промедление смерти подобно
Шрифт:
— Почему? Расскажите мне.
Она поведала историю ее семьи. Отец, сын американского предпринимателя со Среднего Запада, в 34-м году, сразу же по окончании колледжа, приехал на год во Францию учиться живописи. Выдающимся художником он не стал, но так полюбил Париж, что отказался возвращаться домой. К счастью, от деда по материнской линии ему досталось кое-какое наследство, и он преспокойно смог остаться, во Франции. Женился на французской актрисе, родом из Бордо, игравшей в театре второстепенные роли, и в 36-м у них появилась Мартина. После вторжения в страну немцев он отправил жену и дочь в Соединенные Штаты, а сам влился в ряды Сопротивления. Когда война закончилась,
Отец с матерью были людьми буйного темперамента — два вулкана, да и только. Они постоянно скандалили, то расходились, то снова сходились. Расставания их никогда не были долгими: мать не могла отказаться от безмятежной жизни домашней кошки из парижского предместья. Отец же, невзирая на то, какую огромную пользу он смог бы в случае возвращения принести своей собственной родине, был охвачен безумной идеей вернуть Францию в la belle epoqne 28 . Он считал, что спас эту страну от нацистов, и теперь его долг — спасти ее от французов.
28
Эпоха расцвета (фр.).
Мартине приходилось метаться на волнах бурных событий, происходивших в семье, между Соединенными Штатами и Францией. То она посещала школу в Париже, то в Сент-Луисе, то снова в Париже, то в Фениксе, то опять возвращалась в Париж, после чего ее везли в Палм-Бич. Позже, став старше, во время очередных семейных разладов училась сначала в швейцарской, а затем в английской школе. В результате у нее выработался потрясающий инстинкт самосохранения, и она скоро поняла, что может с легкостью грека или польского еврея адаптироваться в любой среде людей, говорящих на чужом для нее языке и исповедующих незнакомую ей культуру. В любой стране через каких-нибудь несколько недель она становилась своей.
— Если бы я попала в школу, где оказалась бы в компании курдов, — сказала Мартина, — я бы через сутки научилась разжигать верблюжий навоз и стряпать на нем, через месяц — говорить на их местном диалекте, а к концу второго — имела бы солидные связи на черном рынке этого самого верблюжьего навоза.
Она обнаружила в себе задатки прирожденного биржевого маклера.
— Отец умер, — продолжила Мартина. — Мать вышла замуж за торговца недвижимостью в Сан-Фердинандо-Вэлли. Сейчас она разъезжает в «кадиллаке», который длиннее bateau-mouche 29 , владеет кругленькой суммой в валюте четырнадцати стран мира, является членом общества Джона Берча и собирается сделать пластическую операцию, чтобы принять участие в конкурсе красоты в провинциальном городке Беверли. Если бы отец был жив, его корявого французского вряд ли хватило бы, чтобы держать какую-нибудь аптеку на Елисейских полях. Скорее всего, он забрался бы в провинцию, поселился бы, как Доде, в заброшенной мельнице и занялся бы переводами Рембо. Так что, имея француженку-мать, которая стала американкой, и отца-американца, который стал французом, я до сих пор не пойму, кто же я. Может, просто беженка? — с юмором предположила она.
29
Речной
— А чем вы теперь занимаетесь? — спросил Колби.
— Снимаюсь в эпизодических ролях и от случая к случаю выполняю несколько странную работу для приятеля, который заведует конторой частного сыска.
Самолет приземлился в Орли, и в половине первого пополудни Колби и Мартина были на выходе из таможни. Они заняли первую попавшуюся свободную телефонную кабину. Пока Колби, роясь в кармане, нашел среди швейцарских, французских и английских монет телефонный жетон, Мартина достала из сумочки записную книжку и раскрыла нужную страницу. Он набрал номер.
— Алло! Алло! — гаркнул с другого конца провода Дадли.
— Это Колби. Ну как, он вам звонил?
— Да. Минут двадцать назад. Я ответил: «Rappley a sank ur», думаю, что он все понял. Но какого черта они не дают телефон ей, если сами по-английски не говорят?
— Они звонят из телефонной будки. Давайте сначала обсудим другой вопрос. Газетчик все еще у вас?
— Да. Сейчас он затих. Переломал об дверь все стулья и успокоился. Зовут его Моффатт, остановился в гостинице «Георг Пятый».
— «Георг Пятый»? Тогда он не просто газетчик, он — преуспевающий журналист.
— И закоренелый подонок. Хорошо. Что еще?
— Ступайте в ближайшую к нему комнату, чтобы он мог вас слышать, — сказал Колби. — Изобразите, будто вы звоните в «Эр-Франс» и заказываете билет на ближайший рейс в Бразилию, Монголию или какую-либо другую страну, откуда не выдают мошенников. Сделайте вид, что вы очень спешите.
— Это еще для чего? — удивился Дадли.
— Делайте, что вам сказали, и не задавайте лишних вопросов. Объясняться нет времени. Мы берем машину и сразу же едем к вам. А вы будьте у окна и поглядывайте на улицу. Как только мы подъедем к дому, дадим вам знать, махнем рукой. После этого сделайте так, чтобы журналист смог сбежать.
— Сбежать? Да вы в своем уме? Он же…
— Не прерывайте меня. Если я говорю «сбежать», значит, именно это я имею в виду. Он ухватится за любую возможность вырваться на свободу. Запустите к нему на этаж горничную, пусть она ему поможет выбраться. Самое главное, чтобы пленник не понял, что это вы помогаете ему бежать.
— Боюсь, что не смогу все это служанке втолковать, я же не знаю французского.
— Тогда, как только мы подъедем, пошлите ее открыть мне. Я ей сам все объясню.
— Хорошо. Что еще?
— Как только журналист выберется из дома, каждые пять минут звоните в гостиницу «Георг Пятый» и спрашивайте мисс Надю Лоринг. Скажите, что она там обедает в ресторане, попросите ее позвать.
— А что ей передать и от кого?
— Да что угодно и от кого угодно. Скажите, что управление пограничной службы хочет пригласить ее к себе или муниципалитет Лондона страстно желает видеть ее у себя. Напомните, чтобы она не забыла позвонить Лиз и Дику и тому подобное. Не мне вас учить. В общем, навешайте побольше лапши.
— Что еще?
— Теперь о журналисте…
— Его мать, наверное, перерезала себе глотку, потому что не получила вовремя успокоительного…
— Меня не интересует его мать, я хочу знать, как он выглядит.
— Этакий здоровенный тучный жлоб лет пятидесяти — пятидесяти пяти. Густые, рыжие с проседью волосы и огромный, похожий на картошку, красный нос.
— Ну тогда все. Ждите нас. Колби повесил трубку и повернулся к Мартине:
— У вас есть при себе солнцезащитные очки?
— А разве для поездки в Лондон они необходимы? Звоните пока вашему собаководу, а я сбегаю за очками в ближайший ларек. Вот вам жетоны.