Промедление смерти подобно
Шрифт:
— Тот сразу принял его за нового напарника, которого я обещал ему прислать. Санборн показал репортеру рукописи и принялся вводить его в курс дела. Пока я добрался от аэропорта до конторы, этот сукин сын уже понял, что к чему. Когда я вошел, он даже хохотал от радости, что такой сенсационный материал попадет на первую страницу его паршивой газеты. Мне хитростью удалось завлечь мерзавца в дальнюю комнату и запереть его там.
— Хорошо, — сказал Колби, — держите его взаперти, пока мы не прибудем в Париж. Позвоним вам из Орли.
— Вы полагаете, можно будет что-нибудь придумать?
— Пока не знаю, но в свое время я… — Колби повернулся к Мартине, намереваясь дать знак собираться, но увидел, что она уже одевается, — работал в газете, — закончил он фразу.
Под свободно свисающим с плеч пеньюаром просматривался пояс с резинками. Присев на край кровати, Мартина принялась надевать чулки. Она вытянула вперед свою стройную, красивую ногу, затем отвела ее назад, элегантно повертела ею из стороны в сторону и стала все выше и выше натягивать проблескивающий тонким нейлоном чулок. Дойдя до бедра, она разгладила резинку и пристегнула ее к поясу.
— Что случилось? — встревоженно спросил Дадли. — У вас приступ астмы?
— Приступ астмы? Нет, я здоров как бык.
— А… понятно. Рядом с вами Мартина. Перед ней устоять невозможно. Так кем вы были?
— Корреспондентом газеты, — сказал Колби, и тут ему в голову пришла идея. — Очень возможно, что нам удастся нейтрализовать этого репортера, но, правда, придется за его молчание немного заплатить.
— Это сколько?
— Тысячу долларов.
— Тысячу! — изумленно воскликнул Дадли и, видимо, поперхнулся, так как трубка стала извергать какие-то непонятные звуки.
— Плюс издержки, — продолжил Колби.
— Пятьсот…
— Если он не опубликует статью, сколько вы заработаете на этом романе?
— Я все понял! Хорошо! Тысяча так тысяча. Но деньги только после выхода книги.
— Отлично, — одобрил Лоуренс. — Постараемся как можно скорее оказаться в Париже. Узнайте его имя и где он остановился. Угостите какой-нибудь душещипательной историей. Дескать, Сабина Мэннинг скоропостижно скончалась от холеры где-то на Кикладах, а вы просто обязаны закончить начатую ею книгу, чтобы вырученные от ее продажи средства направить на благотворительные цели, как того хотела сама писательница.
— И вы хотите, чтобы я сам рассказал это репортеру!
— А что? Пусть посмеется. Когда мы позвоним из Орли, постарайтесь, чтобы он не слышал вашего разговора, подойдите к аппарату, стоящему где-нибудь подальше. Да, минуту. Еще один вопрос. А эта Флэнаган так и не объявилась?
— Нет. Ну, попадись она мне…
— В полицию не обращались?
— Нет.
— Паспорта у нее при себе нет, — заметил Колби. — Учтите, если они ее задержали, то вряд ли отпустят, не проверив документов. Это точно, что вам не звонили из полиции?
— В этом я уверен. Они говорили бы тогда по-английски. Не так ли?
— Вовсе не обязательно. Только в случае необходимости.
— Хотя знаете, припоминаю, какой-то чудак постоянно мне названивает.
— Что? — воскликнул Колби.
— Ничего особенного. Просто какой-то сдвинутый малый по три-четыре раза в день звонит сюда и предлагает что-то на продажу. Что именно — не пойму, говорит он по-французски, черт подери! Но при чем здесь…
— Нет, погодите, — прервал его Колби. — Ну-ка, расскажите об этом поподробнее.
— Да я о нем ничего не знаю. У меня и без его звонков забот полон рот. Не стал бы слушать, что он мелет, если бы даже и понимал по-французски. Каждый раз, когда я вешаю трубку, этот парень тут же перезванивает и начинает без умолку тараторить. Вы знаете, какой у этих французов темперамент.
— И как долго это продолжается?
— Дня три или четыре.
Колби хмуро посмотрел на Мартину. Та, застегнув лифчик, надевала платье. Просунув голову в ворот, она вопрошающе посмотрела на Колби. Он снова услыхал в телефонной трубке глухие удары в дверь и крики проклятий.
— Послушайте, — сказал Колби в трубку, — почта в последние дни приходила?
— Конечно. Как всегда, целая кипа. Письма от почитателей, просьбы о благотворительности. В общем, все как обычно.
— Нет, я имею в виду корреспонденцию на французском.
— Кажется, есть. Похоже, что-то пришло сегодня утром.
— Письмо при вас?
— Нет, скорее всего, я его выбросил. Я все равно не смог бы его прочитать.
— Посмотрите в корзине для мусора, нет ли его там.
— За каким чертом?.. А, ну ладно, посмотрю. Из трубки послышалось шуршание бумаги.
— Да, нашел, — сообщил Дадли.
— Смогли бы прочитать?
— Похоже, адресовано мне. Здесь написано «Чер монсьюр».
— Дальше.
— Дальше — два слова; «Мадам Мэннинг». Это я понял, а дальше следует «эй ит инлеввч»…
— Стойте, стойте! — прервал его Колби. — Произнесите это по буквам.
— Хорошо… «Мадам Мэннинг», а дальше идет слово из одной английской буквы «а», а потом «e-t-e» со знаками ударения над «е».
— Отлично, продолжайте.
— ..e-n-1-e-v-e-e…
— Все, этого вполне достаточно, — оборвал его Колби и, прикрыв ладонью рот, повернулся к Мартине:
— В течение четырех дней ему пытаются втолковать, что Кендал Флэнаган похищена.
— О нет! — вскрикнула Мартина.
— Правда, похитители думают, что захватили мисс Мэннинг.
Мартина сокрушенно покачала головой и снова опустилась на кровать.
— Как вы считаете, президент Джонсон по этому случаю не введет в стране чрезвычайного положения? — мрачно пошутила она.
Колби вновь приложил трубку к уху:
— Вы знаете, почему звонивший вам парень был так нетерпелив? Он просто в недоумении. Уже прошло четыре дня, как он похитил женщину, а ее исчезновения даже никто и не заметил. А она, часом, не обжора?