Прометей: каменный век II
Шрифт:
Копье бросил брату убитой женщины и торжественно сказал:
— Я разрешаю тебе лишить жизни того, кто лишил жизни Неа.
Мужчина посмотрел на связанного Бера, которого уже подняли с земли. К чести последнего, тот стоял спокойно, не вырываясь и не сопротивляясь.
— Как тебя зовут?— спросил я брата убитой.
— Сул, Макс Са.
— Сул, убей Бера, это говорю я, Макс Са.
Поколебавшись несколько секунд, Сул, коротким и резким движением вогнал копье в грудь Бера. Тот открыл в немом крике рот и рухнул на землю, струйки крови потекли на землю, образуя небольшую лужу.
—
— Да, Макс Са, — шаман протолкался вперед на мой вопрос.
— Хер, что будет с человеком, если его мертвого съедят рыбы или звери?
— Его душа не возродится, — промямлил шаман.
— Громче, — требую я от шамана.
— Его душа не встретится с предками и никогда не возродится. Он будет служить злым духам, — громко и отчетливо выговаривает шаман.
— Вы все слышали?! —обвожу толпу глазами, люди кивают в ответ и стараются съежится под моим взглядом.
— Дао, Зен, Руа, — возьмите тело этого человека и выкиньте его в море! И если вода его не примет, вы будете выкидывать, пока его не съедят рыбы.
Вот теперь на лицах дикарей написан непередаваемый ужас, даже Хер скукожился, словно после полового акта.
Охотники берут казненного и под контролем Лара несут к морю.
— Можете заниматься делами, через руку дней я вам расскажу остальные законы племени Рус,—на слове «законы», делаю акцент. Смотрю как подавленные и ошарашенные люди расходятся, мне самому тяжело и гадко на душе. Сегодня я казнил, возможно, самого храброго охотника, но закон есть закон. И если я императором хочу стать, то закон будут чтить все. Все без исключения!
Глава 12. Шахта или Ода глупости
Остаток дня провел в хреновом настроении: мне претила мысль об убийстве, но, если сейчас это спустить с рук, я не смогу получить полного и беспрекословного подчинения. Племя казнь восприняло как нечто ужасное и из ряда вон выходящее. Но был один контингент, который молча одобрил мое решение — женщины. Женщины чаще всего становились жертвой внутри племени в каменном веке. Физически слабее мужчин, им приходилось терпеть побои и голод, приступая к еде только после мужчин. Но до убийства все же доходило редко.
Племя испугала не сама казнь, к жизни и смерти здесь относятся философски, считая, что после смерти человек возрождается в новом теле. Но только в случае похорон, с соблюдением ритуала: похороны в земле, на боку, в позе эмбриона. Сверху непременно надо положить плоские камни и осыпать краской. Чаще всего в роли краски выступают толченые листья и плоды, придающие трупу живописный вид.
Племя было шокировано тем, что тело выбросили в море, а значит, никакого перевоплощения не будет и человек не вернется в другом теле. Рагу я наказал проследить, чтобы тело вновь отправилось в море, если волны его выбросят. С отливом его унесет в открытое море, если акулы не съедят прямо в бухте.
Нел поддержала мое решение, понимая, что таким образом улучшается ситуация с женщинами. До самой ночи я больше не выходил из дома, просматривая свой атлас при свете светильника из акульего жира. Он горел хуже китового и чадил, но читать и смотреть карту мне это не мешало. Мои мысли снова вернулись к американским
Ночью спать не давал Миха, который часто просыпался и требовал грудь. Пришлось перебраться с парой шкур в тронный зал, чтобы не слышать детского плача.
На завтрак опять было мясо, я не мог дождаться, когда созреет ячмень, чтобы наконец попробовать лепешек. У меня еще оставался неприкосновенный запас ячменя, дважды брал оттуда немного и перетирал камнями. Лепешки были суховаты, Нел морщила нос, проглатывая маленькие кусочки. Но для меня они были вкуснее круассанов, и я наслаждался углеводами.
Лар, Хад, Зик и около десятка будущих рудокопов были в готовности. Они ожидали меня молча, под пальмами неподалеку. Вот это я понимаю, дисциплина: никаких тебе стуков и криков в окно с требованием поторопиться. Наша кавалькада потянулась в путь, без криков и шума. Дикари привыкли все делать молча, и это мне очень нравилось.
Место, где мы нашли железо в прошлый раз, от землетрясения не пострадало. Пологий склон был усеян камнями, но то, что здесь больше нет железа, было видно сразу. Взяв в руки лопату, потыкал в склон: местами было мягко. Но чаще лопата упиралась в скальную породу.
— Здесь и здесь, — указал на две точки, где следовало копать. Первыми за лопаты взялись Лар и Хад, чтобы остальные видели, что от них требуется. Когда на пути встречались камни, то в дело вступал Зик, пробуя киркой отковырять их.
Через полчаса дикари их сменили: пока мне не попалось ничего, что напоминало железо. Но оно здесь было и лежало на поверхности. Рудокопы менялись примерно через полчаса, все время приходилось предупреждать, чтобы не сломали лопаты, пытаясь вытащить глыбу. В обед я дал людям отдохнуть. Мы углубились в землю по пояс, но на пути были огромные валуны, которые приходилось оставлять на месте, и мелкие камни. Железной руды просто не было.
Почему нет железа? Эта мысль меня мучала больше всего. Ведь никто не принес и не положил куски породы именно в этом месте. Не с неба же они упали? При слове упали, я задрал голову вверх и посмотрел на острые пики, возвышавшиеся над нами. «Вот идиот», — стукнул с досады кулаком об землю. Конечно, они упали, вернее скатились и остановились здесь. Потому что место практически ровное. А упасть могли лишь со склона выше.
Временами я сам поражался своему тугодумию, заставил столько землю зря рыть.
— Зик, пошли наверх. Лар, Хад, вы оставайтесь здесь, пусть люди отдохнут, пока копать не надо.
Полез наверх, за мной лез Зик, практически наступая мне на пятки. Вначале, метров сорок, склон полого поднимался наверх. Потом была скала, которая как ступеньки торчала из склона. Забравшись на нее, я присвистнул: прямо передо мной начиналась вторая почти отвесная стена скалы, из которой неряшливо торчали куски породы, множество еще валялось под ногами в виде бесформенных пластинок и кусков, словно покрытых ржавчиной. И было этого добра завались. Видимо мы раньше наткнулись на те куски, что просто свалились сверху при очередном землетрясении.