Прометей: повелитель стали

Рави Ивар

— Уильям, а как ты узнаешь про готовность, как узнаешь, что руда переплавилась? — мне было непонятно, каким образом это можно узнать, если в печи нет окошек и все будет закрыто.

— Это отверстие для выхода жидкого металла. Я там поставил заслонку из глины. Когда жидкий металл накопится внизу домны, он выдавит заслонку и просто самотёком будет вытекать из домны. У нас, сэр, пол специально неровный, с наклоном к этому отверстию. Конечно, часть все равно останется, но мы ее пустим в следующую плавку после охлаждения.

Я внимательно посмотрел и только сейчас заметил, что

печь стоит немного неровно. Правый передний угол оказывался чуть ниже — это именно то место, где в торце оставлено место для слива металла. Но более интересным было другое: сразу под отверстием в твердой скальной породе были вырублено несколько форм прямо в грунте, которые сообщались между собой узенькими каналами.

— Уильям, а эти вырубленные в грунте формы для чего?

— Сэр, у нас нет емкости, куда можно слить расплавленный чугун, ни один из наших горшков не выдержит его температуры и тяжести. Поэтому я взял на себя смелость вырубить в грунте эти формы. Смотрите, сэр, — Лайтфут показал на первую прямоугольную форму примерно двадцать на тридцать и глубиной около трех сантиметров, — это будет чугунная плашка, в дальнейшем ее можно будет ковать после остывания, снова разогревая до температуры от восьмисот до тысячи градусов.

Несколько следующих форм были похожими на первую. За ними следовали другие формы: узкие в три — четыре сантиметра и длиной около полуметра, таких форм было пять. Перехватив мой взгляд, Лайтфут пояснил:

— Узкие формы под заготовки для мечей и топоров. Когда чугун остынет, один удар по перемычке, что соединяет формы и отдельные заготовки можно доставать. Но это чугун и он хрупкий, поэтому мы будем его греть, пока не станет желтого цвета и потом ковать на наковальне, удаляя, таким образом, лишний углерод.

— Уильям, откуда ты все это знаешь, ты же простой солдат, не имеешь технического образования? — знания американца в области металлургии меня удивляли в который раз. Он рассказывал про семейный бизнес, начавшийся с маленькой кузницы и переросший в маленький частный металлургический заводик, но все равно это удивляло.

— Сэр, наш отец не давал нам спуску, мне и моим братьям — Гилберту и Роберту. Мы не только должны были работать, он нас гонял и по теории, заставляя зубрить про мартенсит, коксование. Даже про Контуазский горн и его строение заставлял зубрить, говоря, что неизвестно где все это может нам пригодиться.

— Уильям, твой отец молодец, — в рифму получилась у меня эта фраза, — благодаря ему ты сегодня можешь решить наш вопрос с выплавкой стали, так что вспоминай его почаще и добрым именем.

— Да, сэр, вспоминаю, еще матушку вспоминаю очень часто, — на глаза парня навернулись слезы, он смахнул их рукой и продолжил, — и девушка меня ждет, ждала точнее, наверное, объявили, что мы умерли, больше не будет ждать.

— Вас объявили пропавшими без вести и очень долго искали. Ни в одной поисковой экспедиции того времени не было задействовано так много людей и техники. Но ни единого вашего следа не нашлось. Была даже версия, что вас похитили инопланетяне, но как видишь, Уильям, все оказалось немного иначе. Вы оказались в другой Вселенной, а Бермудский треугольник — своего рода дверью.

— В одну сторону, сэр?

— Что, Уильям?

— Дверь открывается в одну сторону? Если мы с двадцатого века провались в этот мир и в это время, неужели нельзя обратно через эту дверь вывалиться в наше или ваше время?

Я даже онемел, мне эта мысль ни разу не пришла в голову, а вот американец из двадцатого века, имеющий только школьное образование, об этом подумал. А что если? Мысли завертелись с невероятной скоростью. Ведь теоретически такое может быть, не факт, что получится, но попробовать можно. Велика вероятность, что мы попадем в двадцатый век в послевоенные сороковые, но все равно это практически мое время, это время цивилизованных людей. А как же Нел, Миа, мои сыновья и все эти племена, доверившиеся мне? Тема была слишком серьезной, чтобы вот так у доменной печи принять верное решение, но сомнения слова американца заронили.

— Уильям, вероятность, что дверь открывается в обе стороны, теоретически есть, но только гипотетическая. Кроме того, даже если это так, район бермудского треугольника очень большой. Не факт, что мы нащупаем эту самую дверь. Может она не над водой, а на высоте, да скорее всего так и есть. Там частое судоходство и корабли плавают вполне спокойно, хотя случаи исчезновения экипажей бывали. Кстати, Уил, именно там родилась легенда о «летучем голландце».

— Сэр, — робко спросил меня американец, едва я замолчал, — если у нас будет судно, способное доплыть туда, мы поплывем?

— Конечно, в этом нет сомнений, Уильям, но судно, способное преодолеть Атлантику, построить нелегко. И кроме того, у нас нет никаких навигационных приборов.

— Есть, сэр. В самолете кроме радиокомпаса есть и обычный, магнитный. А у вас есть атлас, мы сможем проложить маршрут. Герман умеет ходить под парусами и ориентироваться по звездам. На Кипре ждет второй самолет, на нем тоже исправное оборудование, мы сможем, сэр…

В его голосе было столько мольбы и убежденности одновременно, что я чистосердечно пообещал:

— Уильям, как только будет судно, способное переплыть Атлантику, мы поплывем и постараемся найти эту дверь. Обещаю.

— Спасибо, сэр, — от избытка чувств, Лайтфут чуть на колени не бросился передо мной.

— Но сейчас, Уильям, прошу заняться нашей работой, чтобы сделать судно, нам нужны инструменты, а их без стали нам никак не сделать. Только помни, Уил, даже по самым оптимальным расчетам, такое плавание вряд ли возможно раньше двух лет.

— Два года, сэр? — вытянулось лицо американца.

— Я здесь шестой год и поверь, больше твоего хочу обратно, но на вещи надо смотреть трезво. Поэтому не настраивайся пока на возвращение, ведь даже доплыв до Бермудских островов, мы не имеем никакой гарантии, что попадем в свое время. Но мы постараемся и приложим все усилия, Уильям. Вот начнем получать сталь и уже на шаг мы приблизимся к попытке возвращения домой.

— Сэр, — но мы пока получим только чугун, надо будет еще из него получать сталь.

— Я помню, Уильям, твои слова, ты говорил, что разогрев и проковав чугун можно получить сталь. Разве не так?