Пронзая ветер
Шрифт:
— Испугалась, — еще тише произнесла она.
Ланетта опустила голову, но Коросс, взяв ее за подбородок, заставил взглянуть себе в глаза.
— Чего ты испугалась? — спросил он тихо.
Притяжение его глаз сделалось невыносимо сильным.
— Что не смогу остаться сама собой, если ты будешь рядом, — прошептала она. — Я — Лани, Коросс. Я не хочу быть копией твоей Ароны.
— Так, не будь.
И он поцеловал ее. Земля закружилась под ногами, зато время остановилось. Она наслаждалась теплом любимого и покоем, который, наконец, воцарился в ее душе. Мягкая трава,
— Так-так! Значит вот, как он тебя лечит, — язвительный голос Моль заставил Ланетту вздрогнуть.
Она попробовала отстраниться от Коросса, но тот не позволил, еще крепче прижимая к себе.
— Вызови своего единорога, — попросил он. — Мне хочется посмотреть, как ты будешь это делать.
— Надо просто представить его, — смущенно проговорила Лани.
Перед ее внутреннем взором возник вдруг Ветер, а вместе с ним и табун единорогов. Проколотый рогом палец заболел, и на нем снова набухла капелька крови. Коросс поднес его к своим губам и поцелуем снял красную горошину.
— Хватит вам! Меня сейчас стошнит, — сморщилась девочка.
— Тогда что ты до сих пор здесь делаешь? — не скрывая досады, поинтересовался Коросс, неохотно выпуская Ланетту.
— А я может, тоже единорога зову, — вызывающе сверкнула она своими глазищами.
Коросс широким жестом показал на луг со стелющейся густой травой.
— Почему именно здесь? Смотри, сколько места…
Моль не нашлась, что ответить, но и уходить не стала. Она улеглась на землю, положив голову на колени девушки, и вскоре задремала. Обнявшись, Коросс и Ланетта смотрели на северный склон в ожидании появления волшебных созданий. Разговаривать не хотелось. Слишком сильны были чувства, переполнявшие ее. Коросс тоже молчал. И это молчание было для нее откровеннее всяких слов.
— Эй, вот вы где!
От звуков голоса Шута, Моль вздрогнула и съежилась, на всякий случай, прикрывая руками голову.
— Вы мелкую пакостницу не видали?
Заметив хрюкнувшую от ужаса Моль, Шут скорчил такую гримасу, что Ланетте невольно стало страшно за девочку. Девчонка вскочила на ноги, глядя на Линнока круглыми от страха глазами, готовая в любой момент дать стрекача. Сдерживало ее только одно: на своей шкурке она уже знала, что Шут мог быть не менее быстрым, чем она.
— Ну, теперь тебе точно порки не избежать! — торжествующе изрек Линнок.
— Что случилось, Линь? — с трудом сдерживая улыбку, спросил Коросс.
— Эта фурия огрела меня чем-то тяжелым по голове в тот момент, когда я наклонился, подавая твою похлебку Корэл. В результате все содержимое миски оказалась на груди правительницы…
— Содержимое миски! Вот как, оказывается, называется плотоядное выражение на твоей физиономии! — отважно выкрикнула девочка, но в конце фразы голос дрогнул, дав петуха.
Зарычав, Шут бросился на Моль, но Коросс, смеясь, спрятал ее за своей спиной.
— Смотрите! — прошептала Ланетта, потрясенно.
До этого
— Смелее, — шепнул Коросс, легонько подталкивая ее в спину.
Ланетта подошла к своему Ветру, выуживая из кармана ломтик черствого хлеба. Тот вежливо понюхал подношение, но есть не стал, предпочтя пройтись шероховатым языком там, где еще недавно колдовал Коросс, заживляя на руке раны. Тем временем Коросс по-хозяйски оглаживал жеребца, такого же черного, как и единорог Моли, на которого она уже успела усесться.
— Думаю, будет лучше их оседлать, — задумчиво проговорил Коросс, и окликнул застывшего невдалеке Шута. — Линь, а ты чего медлишь? Выбирай, кто по нраву.
— А они подпустят меня? — как-то робко спросил Линнок.
Ланетте никогда не доводилось видеть на лице своего друга такую странную смесь нерешительности и желания поверить в чудо.
— А ты разве не девственник? — деланно изумился Коросс и засмеялся. — Брось комплексовать, Линь. Пока не подойдешь, не узнаешь.
Линнок, пробормотав под нос какое-то ругательство, со всех ног бросился к единорогам, словно ожидая, что они сорвутся и сбегут, но они ничем не демонстрировали испуга или недовольства. Лишь сдержанное любопытство. Шут сходу взлетел на ближайшую к нему вороную кобылу, и та загарцевала под ним, готовая в любой момент сорваться вскачь.
В отличие от восхищенного приятеля, Коросс с единорогами не церемонился. Стянув в себе ремень и сделав петлю, он накинул ее на рог золотистой кобылицы, и дернул, затягивая потуже.
— Клиоссу, — пояснил он, и дал шенкелей своему жеребцу, уверенно направляя его в сторону временного лагеря.
Единороги недовольно зафыркали, когда их окружила восторженная толпа, но не делали попытки убежать.
— Разойдитесь, вы пугаете их! — раздался звонкий голос Корэл. — Коросс, ты для кого привел эту золотую красавицу?
— Кого она к себе подпустит, — ответил Коросс, спешиваясь и направляясь к сложенной на траве конской упряжи.
Зацокав языком и протягивая единорогу раскрытую ладонь, Корэл смело приблизилась к нему.
— Дай, я тебя поглажу, Звездочка моя ясная! — воскликнула она.
Но как только она дотронулась до кобылицы, та прижала уши и резко мотнула головой, отталкивая девушку. От неожиданности будущая правительница упала, со страхом глядя на ставшего вдруг таким угрожающе опасным единорога. Верхняя губа кобылы приподнялась, обнажая острые, как у волка клыки, а глаза из оранжевых мгновенно стали ярко-красными. Клиосс, растолкав народ, кинулся к кобыле, уводя ее подальше от девушки, а Данэл бросился на помощь к Корэл.