Пропагандист
Шрифт:
— Человек такая скотина, что ко всему привыкает. Не дай бог тебе увидеть то, что мне пришлось.
Кондратьев достал пачку сигарет и закурил, пряча за привычными движениями общую нервозность:
— Бывал там?
— И не раз.
— Тогда помоги нам избежать этого.
Анатолий некоторое время молчал:
— Придется сделать много тяжкого и необычного.
Николай нервно засмеялся, а потом встал очень близко и предельно тихо произнес:
— Уже происходит. Накануне Лубянку штурмовали. Андропова грохнули. Сечешь?
Надо ли рассказывать, какое было
— Ох…
— И потому запомни, брат из грядущего. У нас тут полно людей, готовых не допустить такого будущего любой ценой. Чтобы это нам не стоило! Запомни, пожалуйста, это.
«Вот тебе и добродушные советские человеки!»
После душа Анатолий сразу прошел в столовую. Он до сих пор находился в прострации, но не решил, можно ли доводить до «своих» свежие новости. С виду все хорошие, но зная почерк спецслужб, можно быть уверенным в том, что кто-то из них точно завербован. С другой стороны, подобные известия касаются всех непосредственно.
В столовой сейчас сидели лишь Евдокимов и Серебров. Первый тихо сообщил Анатолию:
— Леху после обеда забрали. С вещами.
Мерзликин взял кусок хлеба и задумчиво слепил из него мякиш:
— У нас от вчерашнего ничего не осталось?
Дмитрий удивленно обернулся:
— Хорош уж бухать! Береги здоровье смолоду.
— Все рано помрешь больным. Димон, не епи мозги. Чисто нервы полечить.
— Для такого нужно использовать иные средства. Более мягкие и сисястые.
— Нет их, как видишь.
Через несколько минут появился выглядевший донельзя усталым Абармит.
— Братки, сами себе положите? И замочите посуда затем, пожалуйста. Я все, пошел спать.
Мерзликин удивленно проводил его взглядом.
— Чего это он?
Евдокимов, вынырнувший тихой сапой из коридора, поставил на стол графин с напитком:
— Умаялся, бедолага. Еще народу привезли, а он один допуск имеет.
Дмитрий взялся раскладывать ужин:
— Надо бы посуду помыть за собой. Человек для нас старается.
— Сделаем. Ждать, кого будем?
Оказывается, Валентин знал, зачем увезли Алексея:
— Он же у нас юрист и зачем-то срочно потребовался кому-то наверху.
— Жареный петух их укусил?
— Как бы не хуже… — все попаданцы дружно повернулись к Мерзликину. Тот единственный отсутствовал весь день и ведал больше. Пришлось вкратце поведать шокирующие новости. Коньяк сегодня шел тяжело, так что народ особо и не притрагивался. Хотя после полученных вестей все дружно потянулись к стаканам. Известия их ошеломили. Они уже не узнавали страну, в которую попали.
— Всегда знал, что «ювелир» предатель! — заметив на себе непонимающие взгляды, Анатолий пояснил. — Это его кличка среди своих.
— Да не может быть! Как же его тогда туда поставили?
— В истории Союза, вообще, много непонятного. Как можно было десятилетиями безрассудно эксплуатировать русское население в угоду национальным окраинам?
— Наконец-то, русский фашизм проявился! — ощерился Моисеев.
— Да не было у нас никогда никакого фашизма. Выдумки. Как и про пещерный национализм. Иначе бы мы империи ни в жизнь не построили.
Серебряков нахмурился:
— Куда-то вас не в ту степь понесло, уважаемые. Нам нужно думать, что тут делать будем?
Мерзликин только сейчас обратил внимание на озабоченного Евдокимова.
— Чего молчишь, Ярик?
— Так завтра нам прощаться.
— Не понял.
— Предложили работу в одном конструкторском.
— Ты же не инженер?
— Ага. Зато практик. Я этими руками какие механизмы только не щупал. А у ж к советским изделиям претензий накопилось еще с ученических времен. Буду мозги вправлять местным ученым людям.
Валентин погрустнел:
— Ну вот, только собрались.
Анатолий отчего-то был сегодня настроен позитивно.
— Ничего. Утрясется все и еще обязательно увидимся! Сейчас важно каждому взять ношу по себе.
Все согласно кивнули, лишь Моисеев скривился.
— А надо ли помогать совку? Они даже в этой реальности не могли обойтись без крови.
Ярослав лишь покачал головой:
— Эх, Ильюша, где бы нам такую историю и общество найти, чтобы без совсем кровушки. Разве что Китеж-град из-под воды достать. Сколько я смотрю в жизни человеков. Ну не хотят они меняться в лучшую сторону. То ли созданы изначально криво, то ли так легче им существовать.
Мерзликин удивленно покосился на товарища. А медведь у нас, оказывается, философ! Интересных людей судьба закидывает обратно в прошлое. Или так было задумано неким высшим?
Глава 9
8 сентября 1973 года. Подмосковье. Знакомство
— Здравствуйте, товарищи! — Я Семен Степанович Ракитин. Наверное, слыхали обо мне?
Мерзликин с группой отобранных коллег с интересом уставился на легендарного в некоторых кругах «Оракула». Он уже был в курсе, что это и есть тот самый первый попаданец в Союз образца 1973 года. За прошедшие дни Анатолию пришлось много работать и общаться с теми хроноаборигенами, кто был допущен к секретам. От них он понемногу набрался разного. Да и после подписания согласия отношение к журналисту из будущего изменилось. Ему даже рассказали, что его монтаж и озвучка здорово понравились кому-то наверху. Настоящий пропагандистский фильм получился. Который разом вылечивал недоверие и сомнения у многих деятелей из различных органов власти. Кого-то даже в больницу сразу из кинозала увезли.
«Так это еще присказка. Сказка будет впереди!»
— Конечно, — отозвался Серебряков также взятый в их команду. — Вы же первым сюда попали.
— Вы совершенно правы, — Ракитин заглянул в карточку. — Дмитрий Васильевич.
— Это правда, что недавний бедлам — ваших рук дело?
Ракитин повернулся к Моисееву:
— Можно считать, что так.
Илья внезапно снова закусил удила:
— Любите кровь?
«Оракул» даже глазом не повел:
— Нет. Потому что сам воевал. Но жизнь отчего-то устроена именно так. Или я не прав? В Израиле арабов кормили мацой и по головке гладили?