Пропащие девицы
Шрифт:
Робин Уильямс была патологически плохой лгуньей. К ней не надо было даже применять изощренных психологических приемов, чтобы понять, что она кривит душой. Ее притворство было настолько ужасным, что не сошло бы для трешевых индийских фильмов ужасов. Поверить ей мог разве что какой-то влюбленный по уши дурак или один из восторженных фанатов, которые фотографировались с ней в супермаркете, но не Патриция Бэйтман. Она прощелкивала и не таких крепких орешков. Знали бы в Куантико о ее сверхспособностях, давно бы завербовали.
А вот Уильямс спалилась бы
Именно в неподдельности чувств, запечатлеваемых на фотографиях, и был ее успех. Каждому рекламному фотосету с Робин Уильямс верили, потому что все ее эмоции были чистейшей правдой. Она могла быть игривой, потому что получать деньги за несколько часов валяния на простынях египетского хлопка было для нее игрой, она была сексуальна, потому что платье, в которое ее нарядили стилисты, хотелось трахнуть, она была печальна, потому что эти очаровательные «лубутены» все-таки надо было вернуть после съемки.
Сейчас же голос Робин звучал так, будто контракт с Марком Джейкобсом был лишь сном, злой шуткой ее разыгравшегося воображения. И Патриция переживала, что это целиком и полностью ее вина. Она оставила подругу одну в самый разгар праздника, Уайт, скорее всего, тоже скоро свернул удочки и отправил фанатку номер один в постельку раньше, чем та попробовала бы хотя бы поцеловать его в щеку на прощание.
Патти очень хотелось бы рассказать Робин о том, что Фассбендер начинает изрыгать немецкие проклятия, если его хорошо завести, посплетничать, пока он не вышел из ванной. Но Робби явно была не в том настроении, чтобы радоваться подробностям интимной жизни кого-то из них двоих. Как бы не храбрилась подруга, Бэйтман чувствовала себя виноватой, вместо того чтобы нежиться воспоминаниями о первоклассном трахе.
– Ты там сильно не расслабляйся, – предупредила Патти подругу.
Из ванной появился Майкл, и девушка на миг растеряла все слова. Почти все. На языке так и вертелось «ебаный стыд», именно так она окрестила небезызвестный фильм с Майклом после первых нескольких минут просмотра. И сейчас Фассбендер решил разыграть перед ней миниатюру «ебаный стыд после душа». Обнаженный, с полотенцем, совершенно нефункционально перевешенным через плечо, он появился в спальне, стекая на ковер и благоухая гелем для душа от Baldessarini, который, если верить рекламщикам, должен был навевать дамам образы спортивных автомобилей и снимать трусики. Патриция крупно сомневалась в такой чудодейственности аромата, но вот от одного вида мужчины снять хотелось все, но вот этого всего на ней не было. Только простыня,
– Скоро надо будет двигать в аэропорт, – сказала Бэйтман отсутствующим тоном, заворожено следя за Майклом.
И где делся медведь, который крушил все подряд, в том числе и ее почти прекратившим любые разумные сопротивления телом. Мужчина с грацией, не присущей ему вчера, подобрался к кровати, присел на край и начал аккуратно тянуть податливую простыню на себя.
– Мне кажется, мы можем себе позволить немного выбиться из графика, – прошептал коварный змий-искуситель, целуя девушку в шею.
Патриции Бэйтман же показалось, что самое время заканчивать разговор и забывать о муках совести. О них вполне можно подумать позже, как и позаботиться об остальном мире с голодающими африканцами и печальной Робин.
Вернувшись в свою квартиру в Санта-Монике, Робин мягко отвергла все попытки Патриции разговорить себя, сославшись на то, что плохо чувствует после переплета, устала и хочет спать.
В глубине души она корила себя за то, что не может сейчас выслушать красочный рассказ подруги о Майкле, который оказался действительно хорош не только на экране. Разговоры о сексе сейчас были не лучшим способом отвлечься. Поэтому, быстро приняв душ, девушка залезла в свою кровать и уснула.
Уснула она, как только голова коснулась родной подушки. Без мыслей. Их было слишком много за последние десять часов.
Уильямс очнулась в полдень следующего дня. Солнце уже лилось из всех возможных щелей, что не могло не раздражать. Робин накинула халат и подошла к окну, чтобы плотнее задернуть шторы, затем тихо вышла в кухню. Лишь убедившись, что Патриция давно ушла, она вздохнула с облегчением.
Все так просто. Кофе со сливками (только такой она пьет по утрам), болтовня в новостях, куча непрочитанных сообщений на электронной почте и еще парочка СМС от Тома.
Ответив на несколько особенно важных, Робин, наконец, подошла к зеркалу и внимательно осмотрела свою шею. Съемка для рекламы купальников завтра. Это окончательный и беспровотный пиздец! Синяки не исчезнут так быстро!
Хорошо, что ее встреча с представителями Джейкобса только через неделю. Плохо лишь то, что в данный момент она не испытывала ни капли радости от этого события. Именно сейчас, когда контракт с мировым брендом был практически в ее руках, Робин Уильямс не чувствовала счастья.
На секунду она задумалась, написать Патти о письме Марка, но потом отложила «айфон» в сторону, отключив его.
В своей спальне Робби чувствовала себя хорошо. Насколько это возможно в состоянии, когда всё вокруг кажется не таким, как было раньше. Коллекция компакт-дисков, акустическая гитара, цветы от Джека и стопка журналов Vogue на полу, в ее комнате все было как прежде. Девушка со злостью схватила огромный букет роз, присланный накануне, и выбросила его в мусорное ведро, издав при этом полный отчаяния вопль.