Пропасть Искупления
Шрифт:
Рашмика вошла в последнюю комнату своего дома; при каждом шаге заплечная сумка тяжело билась о копчик. Было тихо, но девушка ступала еще тише и напряженно вслушивалась – и как будто улавливала слабейший гул дальних раскопок, отголоски бурильных и землеройных машин, доносящиеся через километры извилистых тоннелей. Время от времени раздавалось глухое «бум» взрыва или барабанная дробь отбойного молотка.
Рашмика так привыкла к этим звукам, что они нисколько не тревожили ее сна; напротив, она бы немедленно проснулась, если бы раскопки прекратились. Сейчас же ей хотелось, чтобы там шумели сильнее, заглушая звуки ее бегства.
В последней комнате было две двери. Одна открывала горизонтальный проход в более широкие тоннели, в сеть подземных путей сообщения с другими домами и помещениями поселка. Вторая дверь располагалась в потолке, над скобяной лестницей. Мгновение – и этот люк распахнут, зияет темнота.
Рашмика достала из шкафа вакуумный скафандр, стараясь не стучать шлемом и ранцем о три других скафандра, висящих на общей вращающейся вешалке внутри шкафа. Три раза в год на учениях ей приходилось облачаться в скафандр, и не составляло труда застегнуться на все замки и добиться полной герметичности. Но сейчас это заняло десять минут – она то и дело замирала, когда мерещился шум где-то внутри дома. Всякий раз это оказывался щелчок в системе циркуляции воздуха или тихий стон проседающей породы.
Наконец она закончила возиться со скафандром; светящийся зеленым дисплей на запястье убедил ее, что все в порядке. Баллоны с воздухом заполнены не до предела – скафандр почти всегда дает слабую утечку, поэтому резервуары дыхательной смеси и проверяют так часто, не забывая наполнять. Но для выполнения задуманного Рашмикой воздуха более чем достаточно.
Она опустила лицевой щиток, отгородившись от всех звуков, кроме одного: ее собственного дыхания. Теперь не понять, шумит ли она, разбудила ли кого в доме. А ведь самая шумная часть побега еще впереди. Надо двигаться быстро и осторожно, чтобы родители, даже если проснутся, не помешали ей добраться до места встречи.
Скафандр удвоил ее вес, но это не помешало взобраться по лестнице и, миновав люк, окунуться во мглу воздушного шлюза. В каждом доме имелись такие устройства, правда разной величины. В доме Рашмики шлюз был достаточно велик, чтобы в нем могли одновременно поместиться два взрослых человека.
Тем не менее пришлось сесть и сгорбиться, чтобы вернуть на место внутреннюю дверь и вручную закрутить штурвал замка.
Теперь она в относительной безопасности. Стоит ей начать разгерметизацию, и отец с матерью не смогут войти в шлюз. Запор внутренней двери им быстрее чем за две минуты не открыть. К тому времени Рашмика уже пробежит полпоселка, и ее следы затеряются среди следов других людей, которые выходили на поверхность по разным надобностям.
Она опять проверила скафандр, отметив, что дисплей на запястье по-прежнему успокоительно-зелен, и только после этого начала процедуру разгерметизации. Рашмика ничего не услышала, но, едва воздух пошел вон из шлюза, ткань скафандра между соединительными кольцами вздулась – и двигать конечностями стало труднее. Дополнительный поток данных на щитке шлема оповестил, что теперь она в вакууме.
Никто не стучал во внутреннюю дверь с той стороны. Рашмика старалась не думать о сигнализации, которая должна заголосить при срабатывании шлюза. Она не знала, есть ли в доме такая система, – родители могли и не сказать, на тот случай, если она решит сбежать. Скорее всего, ее опасения беспочвенны: нет ни сигнализации, ни защиты от детей, ни тайных кодов, которые нужно набрать на панели, чтобы выбраться наружу. Девушка столько раз представляла, как проходит через шлюз, что теперь не могла избавиться от легкого дежавю.
Когда утек весь воздух, реле открыло замок наружной двери. Рашмика толкнула посильнее, но ничего не произошло. Потом дверь подалась – всего на дюйм, но этого оказалось достаточно, чтобы в шлюзовую камеру проник слепящий дневной свет, словно луч лазера уперся в визор Рашмики. Она толкнула сильнее, и дверь повернулась на петлях.
Девочка протиснулась в проем и уселась на землю под открытым небом. Она заметила, что снаружи дверь покрыта утренней изморозью толщиной в дюйм. На Хеле и снег выпадал, особенности в ту пору, когда извергались гейзеры Келды или Рагнарека.
Хотя по домашним часам было время рассвета, на поверхности это ничего не значило. Поселенцы – в большинстве своем беженцы с Йеллоустона – жили по двадцатишестичасовому суточному циклу и пользовались соответствующими часами, невзирая на то что Хела была совершенно другим миром, со своими сутками. Ее день длился около сорока часов, за это время она совершала полный оборот вокруг своей материнской планеты, газового гиганта Халдоры.
Поскольку угол наклона оси спутника к плоскости его обращения был практически равен нулю, ночь в каждой точке Хелы продолжалась двадцать часов. Сейчас Равнина Вигрид находится на светлой стороне, и день тут продлится еще семь часов. На Хеле бывала и другая ночь, когда на своем пути по орбите она попадала в тень газового гиганта. Но эта ночь длилась всего два часа, слишком мало, чтобы ее принимать в расчет.
Через несколько секунд визор автоматически потемнел, настроившись на яркость дневного света, и Рашмика смогла забрать свои вещи. Она вынула ноги из двери шлюза, поднялась и закрыла ее, запустив процедуру герметизации. Если родители уже рядом и даже одеты в скафандры, у нее целых две минуты, пока они не выберутся на поверхность. Если же решат пробираться по тоннелям к ближайшему общественному шлюзу, потратят еще больше времени.
Рашмика повернулась к шлюзу спиной и пошла по улице, стараясь показать, что абсолютно спокойна и никуда не торопится. Она боялась, что ступать придется по свежей изморози и преследователям будет несложно определить взятое ею направление. Но снова повезло: в ту сторону уже прошли люди, а дальше следы расходились, и одна цепочка вела в сторону, противоположную той, куда намеревалась идти девушка.
Судя по размеру, это были следы ее матери – у отца ступня больше. Что привело мать на поверхность? Рашмика не помнила, чтобы кто-то из семьи упоминал о своем недавнем выходе наружу.
Вероятно, причина была пустяковой. Не стоит брать в голову – у Рашмики хватает своих проблем.
Она кружным путем миновала черные стены радиаторных панелей, низкие оранжевые бугры генераторов энергии и навигационных маяков, запаркованные ледокаты со сглаженными инеем контурами. Рашмика оказалась совершенно права насчет следов – оглянувшись, она не сумела найти собственные в массе чужих.
Девушка оставила позади шеренги радиаторных пластин и увидела поджидающий ее ледокат, отличающийся от других лишь тем, что на его ребристом капоте успела растаять наледь. Солнце светило очень ярко – не поймешь, горят ли лампы в салоне. На прозрачном ветровом стекле блестели расчищенные дворниками полукружья. Рашмике показалось, что внутри она видит движущийся силуэт.
Она обошла вокруг приземистой, длинной, с расширяющимися книзу опорами машины. Корпус был черным; только идущий вдоль бортов узор со змейками слегка оживлял его облик. Передняя «нога» упирала в снег свою широкую лыжу с задранным носком; лыжами поменьше были снабжены две задние опоры.