Пропавшая экспедиция
Шрифт:
— Человек, который его навестил, оставил ему кое-какие продукты, завернутые в латышскую газету, — сказал Миша. — К тому же среди оставленных им книг я нашел русско-латышский словарь.
— Допустим, цирковой обоз направляется все ближе и ближе к границе. Но почему вы уверены, что Тараканов везет коллекцию с собой? — спросил Витоль.
— Я не уверен, Карл Генрихович. Это моя рабочая версия, — сказал Доброво. — Во всяком случае, к моменту прибытия цирка в Ивановку, я думаю, что Макар это будет знать точно.
— Предлагаю догнать их, пока не поздно, и арестовать, — сказал Коган. — А там видно будет, с ними ящики или нет…
— Вы, как всегда, горячитесь, Миша, — сказал Витоль. — Мы еще не знаем, где коллекция. Арестуем Тараканова и Шиловского, а коллекция уйдет от нас…
— Во всяком случае действовать надо быстро и решительно, — сказал Доброво.
— Вот и не будем терять времени, — сказал Витоль. — Благодарю вас, Прокофий Филиппович.
— Во-первых, Карл Генрихович, я человек суеверный, и благодарить меня еще рано, — сказал Доброво. — Во-вторых, интуиция мне подсказывает, что мы имеем дело с людьми ловкими, хитрыми, изворотливыми и, вне всякого сомнения, нас еще ждут неприятные сюрпризы… И наконец, в-третьих, — Доброво улыбнулся, — я прошу помнить, что я не служу у вас, а занимаюсь этим делом только для того, чтобы достояние России не оказалось за ее пределами.
— Не забыл, Прокофий Филиппович, — улыбнулся Витоль. — И все-таки не теряю надежды, что мы с вами еще встретимся в интересах Советской России.
Комбриг Струнников, тот самый Струнников, который три года назад, будучи командиром отряда, приказал выбросить Петровых с его ящиками из вагона, принимал Витоля в своем штабе в Изгорске, расположенном в зале бывшего Дворянского собрания.
— Рад бы помочь, да не могу, — трубным голосом говорил Струнников. — Покончу с Лагутиным, приходи. Взвод попросишь — дам! Эскадрон? Бери эскадрой. Лагутинская банда терроризирует всю губернию, буквально выскальзывает из рук. Днем в деревне мужик мужиком, а ночью — бандит. Вчера были в Дятлове, сегодня в Понизовке… Куда тебе надо бойцов?
— В Ивановку.
— Так бы сразу и сказал. В Ивановке-то у меня эскадрон Корытного стоит. Эскадрона тебе хватит?
— Хватит.
— Кулагин! — позвал Струнников своего ординарца.
К Струнникову подскочил молодой ординарец.
— Пиши приказ. Командиру эскадрона Корытному. Настоящим я, комбриг Струнников, приказываю оказывать всякое и всяческое содействие представителю Петроградского уголовного розыска… Как твое фамилие? — обратился он к Витолю.
— Витоль, Карл Генрихович.
— Пиши, — приказал он ординарцу, — оказывать содействие товарищу Витолю всеми доступными средствами и всеми силами эскадрона в выполнении важнейшего задания Совнаркома республики.
Господин Вандерберг пригласил к себе своего адвоката, чтобы посоветоваться с ним по одному щекотливому поводу.
— По имеющимся у меня сведениям, господин Вандерберг, — говорил адвокат, — как только все эти ценности окажутся в ваших руках и в руках господина Свенсена, князь Тихвинский немедленно подает в суд. Надеюсь, вы понимаете, что суд вряд ли поддержит нас с вами.
— Мы попытаемся избежать судебного процесса, — улыбнулся Вандерберг, протягивая адвокату сигары. — Для этого вы прежде всего сделаете заявление от моего имени, что я вовсе и не собираюсь приобретать коллекцию князя Тихвинского. Изобразите дело таким образом, что князь просто поверил газетной утке.
Вандерберг поднялся.
— Кроме того, я прошу вас посетить самого князя Тихвинского и от моего имени чистосердечно заверить его, что я, так же, как и он, уважаю право частной собственности, и если вдруг я что-либо узнаю о его коллекции, я, разумеется, тут же все сообщу князю в Париж.
Вандерберг, довольный собой, шумно рассмеялся.
Адвокат встал, поклонился, и Вандерберг проводил его до дверей.
И сразу же в кабинет вошел Артур.
— Наши планы несколько меняются, Артур, — сказал Вандерберг. — Вы, как мы и договорились, встретитесь с Таракановым в Либаве, а оттуда повезете коллекцию не сюда, в Амстердам, а на мою виллу в Норвегии. Кроме вас и меня, об этом не должна знать ни одна живая душа. Ситуация сложилась… щекотливая. У этой коллекции теперь два хозяина — князь Тихвинский и новое правительство России. Вот я и решил — пусть коллекция полежит в тиши норвежского фьорда…
— Но что же я скажу Свенсену? — вырвалось у Артура.
— Вы ему скажете то же самое, что и князю Тихвинскому. Пусть все считают, что сокровища снова исчезли, так же как и тогда, в восемнадцатом году…
И Вандерберг снова расхохотался.
— Что же касается России, то будем надеяться, что там скоро будет другое правительство. Желаю вам успеха, Артур. Ждите меня в Норвегии. И не хмурьтесь, дружище. Вот вам задаток.
И он протянул Артуру плотную пачку банкнотов.
Цирковые фургоны с поднятыми оглоблями стояли на берегу реки. Тут же неподалеку паслись распряженные лошади. Цирковой табор недавно проснулся — артисты умывались, разводили костры…
Маркиз и Макар сидели на мостках и удили рыбу. Поплавки застыли в неподвижной воде, и они оба внимательно наблюдали за ними. Макар сидел несколько сбоку, так, что ему был хорошо виден большой деревянный фургон, в котором жил Тараканов.
Кешка рядом с мостками, на глинистом берегу сооружал какую-то замысловатую крепость.
Откуда-то доносился звук валторны, где-то рычал медведь, на поляне разминались акробаты, индийский факир Тумба-Юмба-Али-Бад в рваном халате и мятой буденовке жарил яичницу, держа сковороду над костром.
— Скажи, Маркиз, где ты так стрелять насобачился? — спросил Макар.
— Видишь ли, Макар, в нашем кругу, я имею в виду истинных аристократов, — Маркиз с достоинством наклонил голову, — с детства, можно сказать, с пеленок обучают фехтованию, стрельбе из пистолетов и верховой езде. Кроме того, в предреволюционные годы в целях заработка я работал в цирке Чинизелли…
Пока Маркиз говорил эти слова, из фургона, за которым наблюдал Макар, вышел Тараканов в бархатной курточке с полотенцем через плечо. Он запер дверь фургона на замок и направился к воде.