Пропавшее достоинство
Шрифт:
— Почему, Ланн? Я ведь так долго ждал пока она повзрослеет. Почему она не принимает меня? — от его мертвого голоса кровь застыла у меня в жилах,
— Какого черта ты делаешь, ублюдок? Это Сэра, она же твоя дочь! — прохрипел я, поднимаясь на ноги, отец склонив голову набок смотрел на меня, а потом внезапно начал хохотать, от этого безумного, ледяного смеха у меня кровь застыла в жилах.
— Дочь? Ох, ты же не знаешь. Ты ведь помнишь что Майя, твоя мать, умерла, да?
— Конечно я помню. Ты истекаешь кровью, а Сэре нужна помощь, выметайся отсюда! — прокричал я направляясь в его сторону, но отец продолжил говорить, как будто не замечая меня.
— Я сказал вам что она умерла после родов. Это была правда. —
— Вот только это я ее убил. Я убил эту суку когда узнал что она залетела от конюха. Я убил эту суку когда узнал что ребенок не от меня. Понимаешь? — с каждым размеренным словом отца, ужасающая правда доходила до моего разума. Но дрожа от ненависти и страха я не мог пошевелиться глядя в его безумные глаза.
— Потом, я разумеется убил и того ублюдка. Эту сучку я тоже хотел убить. Но… На ребенка не поднялась рука. Но это к лучшему. — Отец широко и счастливо улыбнулся
— Она заменит свою мать.
В этот момент я сорвался и рванув к отцу от всей души ударил ему в челюсть, его голова откинулась, он зашатался, но все же смог перехватить мой следующий удар, сжав руку в районе кисти, после чего ударил коленом в ответ.
— Это я тут жертва Лан! Я страдал все эти годы! Это меня предали! — проревел он и бросился на меня повалив на пол. Я ударил его кулаком в раненный бок, но он лишь скривился и схватив меня за горло начал душить продолжая орать. Его слов я уже не разбирал, страх за Сэру и ненависть меня душили сильнее чем его руки, я не мог разжать его хватку, но я мог другое. Взять нож, что он вынул из своего тела. И вернуть его обратно. Я знал куда бить. Он сам меня научил когда-то как попасть в сердце. Глаза отца расширились, а руки стали слабеть. Я провернул нож в ране. Скинул его с себя и встал.
Потом я взял Сэру на руки, ее руки были теплыми, но она не дышала. Выйдя из проклятого поместья, я положил ее на траву, но чтобы я не делал, искра жизни уже потухла в ее теле. Потеряв всякую надежду я упал на колени рядом с телом сестры и заревел как мальчишка, страшная боль потери и одиночество обрушились на меня, ужас от убийства отца перемешался с смертью сестры. Вернувшись в дом, я спустился в подвал и разлил в гостиной масло, после чего зажег факел и бросил, оставив свой дом полыхать. Слишком пышные похороны для этого ублюдка. Вернувшись за Сэрой, я поднял ее на руки и отнес к могиле матери находящейся в нашем саду. Сестре нравилось это тихое место, именно там я вырыл могилу и похоронил Сэру. В моей груди застыл осколок льда, когда я закончил забрасывать свежую могилу землей и выйдя во двор оседлал лошадь, поместье уже вовсю полыхало, Деревенские начали собираться перед воротами, но не останавливаясь я проскакал через их толпу. Кажется я сбил кого-то с ног, но это было не важно.
Следующие две недели я помню плохо. Я скакал на север, к Пустынным Землям, с кем-то сражался, ночевал где придется. Потом конь пал и дальше я шел пешком. Но мне было одиноко. Безумно одиноко. Мне нужен был кто-то кого бы я мог защищать, ради кого я бы смог жить. Мне нужна была цель, чтобы подпитать огонь моей воли. А потом я случайно наткнулся на ограбленный фургон, где рядом с двумя расстерзанными телами сидела незнакомая девушка, ровестница моей сестры, с таким же пустым лицом как у меня. Горечь потери и страх кажется сломали ее настолько что она даже не могла разговаривать и не помнила своего имени. Я назвал ее Сэра. Дальше мы с ней отправились в путь вместе. Она все время плакала по ночам, но для меня все наладилось. Главное что мы снова были вместе. Я мог защищать сестру. Она была жива. Еще спустя неделю мы прибились к каравану беженцев которых охранял десяток потрепанных стражников. Они бежали от Свежевателей пришедших из Пустынных
Но я знал правду. Ту правду что спрятал в глубине себя. Ту что запер и решил забыть. На самом деле моя сестра умерла. Все кого я знал и любил были мертвы. И сейчас, вспомнив все, я принял это. Растворяясь во тьме, я ощутил покой. Это… хорошо. Это правильно. Приняв свое прошлое и судьбу я уходил в ничто, но где-то издалека я услышал знакомый властный голос который произнес — Не позволю! — и меня скрутило от невыносимой боли. Она скручивало мое тело и казалась меняла мою суть, каждый сантиметр моей кожи казалось плавится и сгорает без следа. Я не мог кричать, все что я мог — это слушать, слушать ее взволнованный и виноватый голос который врезался в мое сознание.
— Прости, я не могу тебе позволить умереть, не хочу! И я нашла только один способ спасти твое тело и сознание. Надеюсь ты сможешь простить меня, Ланн. Главное что ты будешь жить. — ее голос удалялся, становился все тише, пока не исчез.
Интерлюдия
А я остался наедине с самим собой. Боль исчезла, и появилось невероятное наслаждение. Сладкий дурман пьянил мой мозг, он был в тысячу раз приятнее всего, что я пробовал до этого. Туман, закрывавший обзор, постепенно растворялся, а к телу возвращались ощущения: у себя под руками я почувствовал упругие женские груди. Широко распахнув глаза я увидел напротив, совсем близко, прекрасное женское лицо, неуловимо напоминающее моё собственное, но более нежное и точеное, как будто вылепленное гениальным скульптором из слоновой кости. И сейчас оно выражало наслаждение. Девушка с платиновыми волосами лежала подо мной и томно дышала, от неё чувствовался запах страсти и секса, на небольших впадинках между прекрасной грудью словно жемчужины виднелись бисеринки пота.
Я вгляделся в сияющие фиолетовые глаза своей любовницы и сжал ее грудь, а потом ущипнул за соски, вызывая полный сладкой истомы стон. Её нежный голос подстегнул мои инстинкты, я жаждал ей обладать, сделать её своей. Не в силах сдерживаться, я подвёл свой член к её пылающему лону и загнал его до основания, раздался крик двух голосов, таких же переплетённых как мы. Она выгнулась дугой и задрожала от смеси наслаждения и боли, но меня уже было не остановить. Эта женщина была моей. Желание защитить тонуло в океане животной страсти, я вонзался в неё не жалея сил, а её мягкое и податливое, растянутое моим членом женское естество принимало меня без остатка.
Положив руки ей на плечи я прижал ее к кровати, нависнув сверху. Она жалобно простонала, доверчиво вглядываясь в мое лицо. Её уязвимость и нежность ласкали мой взгляд. Она была слишком уязвимой, слишком нежной, слишком невинной. Жестокие, низменные желания взяли надо мной верх, мне захотелось увидеть эту красоту опороченной, запятнанной, униженной. Выйдя из нее, я взял её за шею и усадил на кровати перед собой, после чего встал и провёл по её пухлым губам членом, залитым её же смазкой. Нам не нужно было говорить, она понимала меня без слов. Как будто мы всё знали друг о друге. Как будто мы были одним целым, и сейчас сливались воедино, перетекая друг в друга.
Нежно обхватив член своего возлюбленного, руками я поднесла его головку ко рту и поцеловала, чувствуя как он опускает свои сильные руки мне на волосы, поглаживая их. Ощущение безопасности и заботы дурманили меня, наполняя страстью. Медленно и нежно он вошел своим членом в мой ротик и я задрожала, почти кончив от властности и уверенности, которые читались в каждом его движении. Пока он трахал мой рот, моя киска пылала, лишившись его члена, чтобы хоть как-то унять этот жар, я вошла в нее сразу тремя пальцами, раздвигая её стенки и чувствуя как из меня на кровать капает смазка. Мне хотелось чтобы он заполнил меня, сделал своей, хотелось утонуть в его нежности и страсти.