Пропавшее достоинство
Шрифт:
— Белый, ты сам себя закапываешь все глубже и глубже. Что ты будешь делать с моим именем? Ты ничего не сможешь от него получить. А вот я узнав твое стану способна на многое…
— Прекрати играть в злодейку, тебе это не идет. Это вопрос доверия, Зеленоглазка. Признайся, ты ведь тоже боишься. Вот и мне страшно. Доверять кому-то всегда страшно. Ты права, я понятия не имею, кто ты такая и на что способна. Но если уж наши жизни связаны, пусть и ненадолго, я хочу тебе доверять. И хочу чтобы ты доверяла мне. — Изумрудные глаза напротив на мгновение расширились в удивлении. А потом откинувшись назад девушка захохотала. Она смеялась снова и снова, но в этом смехе было столько боли и одиночества, что сердце парня застыло в груди. Ланн нахмурился, он уже понимал что
— Я согласна, Белый. Чтож, ты ведешь в этом танце, тебе и начинать.
— Барон Ланнард Грейсер, повеса, неудачник и убийца. К вашим услугам, миледи! — скривившись от боли в боку, Ланн поднялся на ноги и отвесил хозяйке дома неуклюжий поклон, после чего поднял на нее глаза. Когда ведьма заговорила, дыхание парня замерло от мощи ее слов. Образ девушки который он видел, на мгновение заколебался и он увидел ее настоящую. Каштановые волосы изменились, как будто наливаясь с каждым ее словом пламенем, меняя свой цвет на огненно красный, черты лица исказились, она и до того была прекрасна, а сейчас ее красота почти вызывала боль своей идеальностью. И лишь глаза, изумрудный блеск которых так манил барона остался тем же.
— Мое имя Ульма Кроу. Я Хранительница Второй Сломанной Печати, королева забытого Харграна и всех его проклятых душ. Я принимаю твое внешнее имя барон и дарую тебе свое. — Ланн был ошеломлен открывшимся ему зрелищем. Это имя и титулы ничего ему не говорили, он даже не слышал о ней. Но чувствовал сколько потаенной боли было в каждом ее слове. Увидев его колебания и приняв их за страх, девушка грустно усмехнулась. Барон наконец-то судорожно выдохнул запертый в груди воздух и уселся на скамейку напротив нее.
— Ну имя, как имя, бывают и хуже. У меня вон знакомую крестьянку Баловалкой назвали, баловалась с ней вся деревня. И кстати… Такой ты мне нравишься еще больше! — засмеявшись собственной шутке, Ланн поймал немного обиженный взгляд девушки и замявшись почесал затылок решив сменить тему
— Да-да, не самая удачная шутка. Извини. Если честно мне это все ни о чем не говорит. Так что лучше расскажи начерта тебе этот артефакт сдался.
Покачав головой девушка ответила
— Мне он нужен для моих целей. Объяснять которые… Это сложно, Белый. И слишком долго. Как ты сказал, жизнь связала нас ненадолго, после того как я с твоей помощью получу артефакт, каждый из нас отправится своей дорогой. Так что вместо лишнего любопытства, лучше набей свой рот этими чудесными пирожками и жуй. Поверь, чем меньше ты будешь знать обо мне, тем лучше для тебя.
Закончив с едой и попрощавшись с хозяйкой дома, Ланн вернулся к себе в комнату и лежа на кровати закрыл обеими ладонями лицо на котором застыла кривая ухмылка, его буквально распирало от ощущения тревоги и злости на себя. “Черт, я настолько вжился в роль искреннего парня, что почти на самом деле начал ей сопереживать и чуть не упустил контроль над ситуацией. Не теряй голову от этих глаз, придурок. Ты еще в детстве выучил что все женщины это шлюхи которым можно верить лишь тогда, когда они ложаться под тебя. И только в этом случае ты от них получишь все что пожелаешь. Все они либо хищницы, либо жертвы. От королевы до крестьянки. Даже эта ведьма. Не забывай.” думал юный барон постепенно проваливаясь в сон.
________________
Интерлюдия 3
В мою шестнадцатую весну жизни, родовое поместье уже слабо напоминало то каким оно было десять лет назад. Отец давно разогнал большую часть слуг, сад пришел в запустение без присмотра садовника, а большую часть вопросов по управлением поместьем мне пришлось взять на себя. Малютка Сэра которой тогда едва-едва исполнилось десять лет во всю пыталась мне помогать где только можно. А отец… Отец полностью забросил все и предавался лишь разврату с многочисленными женщинами, которых он порой по настроению голыми выкидывал на улицу, да бездумному пьянству, от которого порой доходил до ручки, начиная громить мебель, в пьяном угаре выкрикивая проклятья нашей подчивавшей
Единственным светлым пятном, помимо сестры, в этой туманной дымке стала моя подруга с забавным именем Баловалка. Обычная девчонка из крестьянской семьи живущей на наших родовых землях была старше меня на два года. Взбалмошная и непоседливая, она была главным заводилой во всех играх нашего детства. У всех окрестных детей из крестьянских семей ко мне всегда было особое отношение. Они меня побаивались и считали белой вороной, так что Бала стала моим окном в мир детских игр. Но это было в прошлом. Последний год я был втайне в нее влюблен. Эти чувства, такие острые и необычные в том юном возрасте сводили меня с ума. Порой я подолгу рассматривал ее издалека, любуясь изгибами ее тела и приятными выпуклостями там где они были нужны. Это меня смущало и я не находил в себе сил признаться ей в своих чувствах. Некоторое время я вкладывал эту буйную энергию юности в свои каждодневные тренировки, которые я так и не забросил, несмотря на то что отец давно перестал обращать на что-либо кроме женщин и выпивки какое-либо внимание. Раз за разом, до исступления я порой тренировал взмахи тренировочным мечом, каждый удар усиливая Волей. Пока одежда полностью не становилась мокрой от пота, а я замечал что давным давно стемнело. Так продолжалось долгое время. пока я находясь в полном замешательстве не принял роковое решение спросить совета у отца.
Глава 6
Отца я застал в хорошем расположении духа, в насквозь пропахшей кислым вином комнате, он восседал на своем любимом кресле, сжимая в жилистой руке кубок с выпивкой. Бросив взгляды по сторонам и убедившись что мы в комнате одни, я закрыл двери и подошел поближе. Отец сильно сдал в последнее время, его могучие руки которые прежде сами напоминали валуны и были способны крошить камни, сейчас были больше похожи на высохшие стволы деревьев, кожа стала желтоватой как пергамент. Да и его Воля, прежде казавшаяся всегда мне несокрушимой, теперь едва ощущалась. Встав напротив его стола, я замер ожидая когда он обратит на меня внимание. Ждать пришлось долго, лишь полностью опустошив большой бронзовый кубок и потянувшись за кувшином, он заметил что в комнате не один. Подняв на меня взгляд, он благодушно ухмыльнулся.
— Аааа! Сын! Единственная отрада… Что тебе нужно, Ланн? Опять с кем-то подрался? — Он почти не растягивал слова, да и речь была вполне связной. Отметив это, я решил что сейчас лучшее время задать мучивший меня вопрос.
— Отец, как ты познакомился с мамой? — рука отца наливающего вино дрогнула, часть вина пролилась на стол, а он потемнев лицом уставился на меня. Его благодушного настроения как не бывало.
— С ней… Какого черта ты меня спрашиваешь об этом? Это все уже в гребанном прошлом! В прошлом! Она сдохла, мертва, понимаешь? — заметив моей испуг от вспышки его гнева он устало выдохнул и сухим, как камень голосом повторил свой вопрос
— Почему ты меня спрашиваешь, сын? Что ты хочешь узнать? — я тогда растерялся и уже хотел уйти, что мне и стоило сразу сделать, но я тогда еще не до конца растерял веру в мудрость отца. Да и отступать было некуда. Так что собрав силу воли в кулак я ему ответил
— Отец, понимаешь, тут есть одна девочка… Баловалка. Я с ней давно дружу, она чуть старше, но в последнее время она так похорошела… — и тут меня понесло. Отец опрокинул пару кубков, пока внимательно слушал мои хвалебные оды ее остроумию, красоте и веселому нраву. А я получив его, столь вожделенное внимание и (как я думал) понимание, распалялся все больше и больше. Пока отец наконец не ударил кубком об стол, звонким звуком вырывая меня из пучины юношеских фантазий. Спокойным, напоминающим ранние годы, мудрым голосом он размеренно сказал