Пропавшее достоинство

Blackmourne

Оказавшись на ногах, барон тут же пригнулся, чтобы пропустить ответный удар в горло и мгновенно резанул снизу вверх, целясь тому в пах. Быстрый взгляд вправо дал понять барону, что зелёный уже разобрался в ситуации и бежит к ним, выхватив свой клинок. Черный попытался отпрыгнуть, но Ланн взревел и направил Волю в свой удар, призрачное лазурное лезвие стало продолжением его меча и короткая синяя вспышка рассеяла мрак и рассекла плоть, воздух моментально насытился запахом крови: клинок Воли разрубил чёрного от паха до середины груди.

Послав поток ауры в ноги, Ланн попытался разорвать дистанцию с зелёным, бежавшим к нему, когда услышал едва слышное бормотание с другой стороны оврага. Мгновение спустя левую часть корпуса обожгло, а правая начала покрываться инеем. Разрубленный как индюшка чёрный едва только начинал падать на землю, с начала боя прошло едва ли пара секунд.

«Слишком короткое время для сильного заклинания, наверняка это лишь заготовка, колдун едва проснулся» — подумал барон, прогоняя сквозь тело поток Воли в попытке подавить

действие колдовства. В этот же момент приблизившийся зелёный кратко рубанул сверху вниз, целясь в шею. Его меч как будто расслаивался в воздухе, оставляя шлейф словно в мареве. «Уклониться не выйдет», промелькнула мысль и барон попытался принять удар в жёсткий блок клинком.

Раздался звон, Лана бросило на землю от силы удара, кости в правой руке противно хрустнули, пришлось послать туда поток ауры чтобы удержать меч. Мгновение спустя Ланн сделал кувырок назад, избегая пинка, после чего вскочил на ноги, нащупал левой рукой кинжал и бросил его на звук в колдуна, что стоял в паре метров позади и начинал читать новое заклинание. Раздался звук удара и женский вскрик, в глазах зелёного страх быстро сменился яростью:

— Агата… Паскуда! — он сделал шаг вперед и нанес колющий удар в грудь, Ланн бросился влево, едва избежав его. Воля зелёного колебалась, теряла форму и таяла на глазах. Подпрыгнув и оттолкнувшись ногой от края оврага, Ланн в воздухе нанес тому рубящий удар в шею, усиливая движение потоком ауры. Руку тряхнуло, его клинок разрубил мышцы и кости, а когда барон приземлился на землю, голова Зеленого упала к его ногам. Тело врага сделало пару шагов извергая потоки крови и рухнуло. Бросив быстрый взгляд по сторонам Ланн понял что в овраге на ногах остался только он один. В груди как будто застрял кусок льда, он ненавидел это чувство. И наслаждался им. В такие мгновения мир становился невероятно простым и понятным.

Глава 3

С дальней стороны оврага он услышал тихий хрип. Повернувшись туда, он наконец чётко разглядел колдуна. Точнее, колдунью средних лет, с русыми волосами. Держась двумя руками за кинжал в груди, она неотрывно и тоскливо смотрела на тело Зеленого. Она умирала. Рана была крайне скверной, кинжал пробил правое легкое и зашел в тело глубоко, по самую рукоять. Подойдя ближе, барон присел напротив на одно колено и заглянул в ее карие глаза, полные страха и ненависти. Она попыталась что-то сказать, но Ланн зажал ей рот рукой и мечом перерезал горло. Посмертные проклятия бывают невероятно опасны и простой вспышкой Воли их не смыть, так что выслушивать её последние слова он не собирался. Крепко сжав зубы он смотрел как её взор, полный муки, тускнел, пока кровь толчками билась из жуткой раны. После чего прикрыл ей глаза и поднялся.

Пора была уходить, и в данный момент пройти через Старую Чащу казалось барону не самым худшим вариантом. Её все избегали, этот огромный лесной массив разделял центральные земли королевства от вольных баронств Западных Земель, в которые и направлялся Ланн. Он очень не хотел столкнуться с еще одним отрядом охотников, это в любом случае всегда слишком дорого стоит. Наскоро осмотрев вещи убитых, Ланн забрал их запасы провизии и длинный меч, принадлежавший зеленому. Клинок, похоже, долго служил своему хозяину, был пропитан остатками его Воли, и она резанула вспышкой боли, когда Ланн к нему прикоснулся. Сконцентрировавшись, барон влил в оружие собственную ауру, после чего взвесил оружие в руке и сделал пару взмахов. Меч был тяжеловат, но все же лучше подходил для излюбленного двуручного хвата, чем короткий клинок его отца. Ну и наконец, в походной сумке колдуньи, помимо различных трав и снадобий, в которых он не разбирался и потому оставил на месте, ему удалось обнаружить исписанный незнакомыми символами кусок кожи, в центре которого был завернут клок пепельных волос. Ланн надеялся, что это его волосы, об альтернативе он старался не думать. Как старался не думать и о том, кто нарисовал безыскусный рисунок этих двоих и еще одной маленькой фигурки на куске бумаги, найденной им в глубине сумки.

Ланн вздохнул: боевая концентрация прошла и сейчас накатывало сожаление. Он не любил убивать женщин. Привычно встряхнув головой, он выбросил из неё всё лишнее. Сейчас он поднялся из оврага и собирался пересечь Старую Чащу, путь через нее займет не меньше недели, да и места эти слыли гиблыми. С северной стороны Чаща граничила с Пустыми Землями, давно брошенными людьми и сейчас населенными лишь разного рода тварями, порождениями древней магии. На юг уходила до Улонских озёр и южного тракта, соединяющего земли Тарсфола с вольными баронствами. Судя по рассказам отца, когда-то исходившего на своих двоих все королевство, Старая Чаща было единственным местом куда он так и не сунулся. Уж больно жуткие слухи ходили о этих местах у бывалых охотников. В целом это было определенно не то место куда Ланн бы направился по своей воле, но оно идеально подходило для того чтобы пропасть там на пару недель, пока его разыскивают по всему королевству. Барон не допускал сомнений в том, что он оттуда выберется, сейчас его Воля должна быть крепка как никогда. К тому же, он пообещал себе обязательно встретится с Айром в памятном форте Равен.

Молодой барон споро зашагал на запад, под кроны высоких дубов и вязов.

Ближе к полудню, Ланн как будто пересек незримый барьер, разделяющий обычный лес от Старой Чащи. Сначала изменился воздух, обычные запахи леса стали ярче, насыщеннее, живее.

В этом месте не чувствовалось обречённости Пустых Земель, а от обычных лесов королевства он отличался так же как дикий хищный волк отличается от смирного сторожевого пса. Издревле люди подминали окружающую их действительность под себя, с помощью орудий труда или магии. Это место было иным. Оно не привыкло к человеку. Старой Чаще на человека было плевать, она жила по своим законам, что возникли гораздо раньше чем человек. Незримое давление древности обрушилось на плечи барона, он как будто шел по ветхим руинам старого и забытого мира. Природа вокруг тоже стала постепенно меняться. Обычные и привычные деревья и кустарники постепенно вытеснялись такими, какие прежде Ланн не видел. Гордые и величественные стволы их тянулись вверх на десятки метров и сходились кронами высоко над его головой, погружая все вокруг в таинственный полумрак в котором груды валежника и буреломов чередовались с ощетинившимися иглами зарослями. А еще в этом лесу витало что-то… Похожее на Волю. Закрывая глаза, он ощущал вечное движение вокруг. Обволакивающее и увлекающее за собой. Хищник и жертва, жизнь и смерть, вечный цикл взывал к первобытным инстинктам, что были отринуты людьми. Человек обладающий волей — прежде мира всегда видит себя. Именно его Я для него первично. Этот лес пытался изменить его, заставить его жить по его законам. «Прямо как отец», подумал с усмешкой барон. Остановившись в проглядине, где ветви высоко над головой открывали небольшой участок голубого неба, Ланн решил разбить лагерь, чтобы немного передохнуть. Даже просто путь по лесу был сопряжен с многими трудностями, но сейчас к ним добавлялось еще и это непонятное давление. Чаща не пыталась изменить лично его, она пыталась изменить вообще всё что попадало под её полог.

Наскоро перекусив остатками дичи из лагеря охотников, барон прислонился спиной к стволу дерева и прикрыл глаза, уходя в себя и до предела обострил восприятие. Его собственная Воля окутала его изнутри, поднимаясь из глубин сердца, очищая его тело и разум от чуждого влияния, так же как недавно сам Ланн очистил подобранное оружие зелёного. Парень начинал понимать, почему люди старательно избегают этого места: оно заставляло их вспомнить, что значит быть зверями. «Я есть я, и нет во мне ничего кроме меня», прошептал барон, заканчивая создавать ментальную защиту. Сейчас его собственное Эго подавляло пассивное влияние разлитой вокруг чуждой ему Воли. Ланн продолжил путь, до наступления ночи ему хотелось найти подходящее место для лагеря. Наступление вечера парень застал забравшись на одно из деревьев, места для ночлега лучше найти не удалось, к тому же за ним увязалась небольшая стая волков. Обычно хищные звери чувствовали опасность от носителей Воли и избегали их, но местные твари действовали более нагло. Даже сейчас они быстрыми тенями ощущались на границе восприятия, ожидая проявлений слабости.

За три года жизни в столице барон привык к мягким простыням и удобной кровати, и потому невесело рассмеялся, пытаясь устроится поудобнее на раскидистой ветви незнакомого дерева. Она была достаточно прочна и широка, чтобы удержать его вес, но плохо подходила для того чтобы заснуть. Ночь предстояла длинная. В очередной раз Ланн проклял тот день когда встретился с королевой. Останься он с графиней, продолжил бы наслаждаться спокойной, успевшей ему осточертеть жизнью. Ближе к полуночи, задремавший парень проснулся от странных звуков, откуда-то издалека размеренно и глухо раздавались удары, похожие на удары гигантского сердца. Прислушиваясь, барон заметил, что даже волки перестали выть, а звуки леса вокруг как будто замерли. С каждым ударом Ланн ощущал, как его ментальная защита слабеет и рушится, в них чувствовалась дикая, необузданная страсть. Возникло желание скинуть неудобную человеческую одежду, бросить мерзкие железки и бежать к источнику звуков, чтобы искать добычу, рвать ее зубами и когтями, чувствуя сладкую кровь на губах, как доказательство того что он оказался сильнее, и потому будет жить. Ланн скрипнул зубами, хрипло зарычал. Такого давления на собственное Эго он не ощущал уже давно. Из глубины сердца поднималась злоба, он ненавидел этот звук, чем бы он ни был. Он не станет подчиняться — решение само всплыло в сознании. Но всё что он мог, это хрипло рычать от бессильной злости и держаться за ускользающую человечность, борясь с древней как мир Волей, пока стук внезапно не прекратился и на лес не опустилась тишина. Промокший от холодного пота парень едва не рухнул с дерева, вжавшись в ветвь руками и ногами он хрипло дышал. А потом начал смеяться. Злой смех, похожий на карканье, раздавался по лесу. Ланн знал что будет делать. Он победит. Он пройдет этот чертов лес чего бы ему это ни стоило. Он принял этот вызов, теперь у него была яркая цель — выжить и остаться собой.

Интерлюдия 2

Мне тогда было двенадцать, со смерти матери прошло почти шесть лет. Мама умерла через полгода после моего шестилетия, рожая мою младшую сестру, Сэру. С тех пор отец изменился. Закрывшись в себе и собственном горе, он предоставил заботу о сестре её кормилице, а всё своё внимание сосредоточил только на мне. День за днём он вдалбливал в меня понятия чести, рыцарства и долга, заставлял тренироваться до седьмого пота и стирать ладони в кровь, обучаясь владению мечом. Напиваясь вечерами, он звал меня к себе и рассказывал о своем прошлом, о тех временах, когда он был простым рыцарем и сражался под знаменем короля, заслужив в итоге титул барона. Ему было плевать кто я, он хотел чтобы я стал таким же как он. Я тогда всё ещё уважал его, но уже начинал ненавидеть.