Пропавшие без вести
Шрифт:
Люд, заполнивший площадь, встретил появление нового Великого дружным ревом. Вверх полетели шапки. Иван поклонился, в ответ согнулись тысячи спин. Князь поднял руку, шум затих.
– Разделите радость мою! Угощаю! Ешьте, пейте, веселитесь!
Толпа закричала. Как показалось Ивану, с большей охотой, чем в первый раз. Колыхнулась и забурлила, втягиваясь в улицы, ведущие к воротам. Угощение для люда накрыли за городом, внутри стен было тесно. На просторный луг свезли бочки с пивом и медом, хлебы, окорока, соления… Обычай, куда денешься?
Иван
– Пожалуйте, брате, и вы, мужи киевские, ко мне!
Ему подвели коня, Иван вскочил в седло. Десяток гридней немедленно окружил Великого, прикрывая телами от злодейской стрелы или брошенного ножа. Гридни были своими, из Звенигорода, как и стража вокруг княжьего терема, – так решил Малыга. Береженого бог бережет.
Столы в гриднице ломились – Ероха постарался. Ключник сохранил свое место: Ивану он нравился. Гости не налегали на угощение. Невместно: вчера сидели за поминальным столом… После нескольких здравиц бояре поднялись. Иван не удерживал. Уходя, мужи бросали настороженные взгляды на оставшихся. О чем станут рядиться князья? Не передерутся ли? Случалось…
Дверь затворилась, Иван обвел взглядом князей. Ярослав Черниговский, Игорь Новгород-Северский, Ростислав Белгородский… Всеволод Курский прибыть не смог. Давыд Смоленский. Этот не упустил случая. Князья: Туровский, Пинский, Переславский… Трое как минимум видели себя Великим. Есть еще сыновья Святослава, но им ничего не светит. В Киеве звереют от попыток превратить великокняжеский стол в вотчину. Игорь Святой за то и пострадал – унаследовал Киев от брата…
– Будь здравы, братия! – Иван опорожнил кубок. – Слушаю!
Ростислав дернулся, но умолк, остановленный взглядом черниговского князя. Ярослав старший годами, ему начинать.
– Как уделы разделишь?
Князья обратились в слух.
– Никак!
Лица князей вытянулись.
– Почему? – удивился Ярослав.
– Какой в том прок? Пусть остается, как деды и прадеды урядили. «Каждый да держит отчину свою!» – процитировал Иван.
– Любеч вспомнил? – не утерпел Ростислав. – А в Киеве ты по лествице сел? Ярослава черед, он старший.
– Поэтому ты серебро мужам киевским возил? – спросил Иван. – За Ярослава хлопотал? Я, грешным делом, думал: за себя.
Князья уставились на Ростислава. Их взгляды сулили белгородскому князю нечто больше, чем братская любовь. Ростислав съежился и опустил взор.
– Сами все видели и слышали, – продолжил Иван. – Моя вина, что Киев избрал? Могли б не послушать духовную и кликнуть кого из вас. И что б я сделал? Ничего! Пошел бы в Галич, несолоно хлебавши. Я на ваши уделы не зарюсь, живите, как хотите. Но то, что мое, то мое.
– Волынь с Галичем себе оставляешь? – уточнил Ярослав.
– Вотчина! – развел руками Иван.
Во взорах князей полыхнуло осуждение. «Не жирно ли? – говорили они. – Киева мало?» Иван стоически выдержал эти взгляды: перебьются!
– А Володько? – встрял оправившийся Ростислав. – Дай ему хотя бы Галич!
– С чего?
– Ты его прогнал!
– Разве?
– Все ведают!
– Я, брате, сидел в Звенигороде, – сказал Иван, делая простоватое лицо, – и думать не хотел идти на Галич. Куда мне? На одного моего воя у Володька пять. Тут приезжают бояре из Галича и ревмя ревут: бросил их князь! Оборонить некому. Того гляди, ляхи приступят. Вот и взял. В чем моя вина?
Ростислав засопел.
– Дам Володьку Галич, обратно сбежит. Боязливый он.
– Ты!..
Ростислав вскочил, но под осуждающими взглядами других князей шлепнулся обратно на лавку.
– Дело прошлое, – вмешался Ярослав. – Не будем поминать. Только и ты, брате… Дай Володьку что-нибудь! Не гоже ему без удела.
– Почему я? – удивился Иван. – У вас свои земли есть.
– Наши – от отцов и дедов! – вспылил Ростислав. – А у тебя? Пришел неведомо откуда, Галич захапал, после – Волынь, теперь в Киеве обосновался. Не подавишься?
Иван побледнел.
– Я, – заговорил, цедя слова, – княжичей за земли не резал, колдунов и отравителей к ним не подсылал, как Володько твой к брату моему. Моя вотчина не кровью куплена. А что до шурина твоего, так он тать, а тем, коли дают земли, то сажень в длину и аршин в ширину.
– Ты! – вспыхнул Ростислав. – Смердий князь!
– Великий! – поправил Иван.
– Надолго ли?
Ростислав вскочил и выбежал. Следом стали подниматься другие. Иван не удерживал: бесполезно. Сам виноват. Каким бы ни был Володько, но для князей он свой. Следовало проявить гибкость. Например, дать изгою пограничный с Берладьем Черн, пусть гонял бы разбойников. Для такого отморозка самое дело. Не сдержался…
Когда предпоследний гость скрылся за дверью, к Ивану подошел Игорь.
– Плюнь! – сказал ободряюще. – Покипят и остынут. А вот про Володько ты зря. Взбесится, как передадут. Сторожись!
– Ништо! – махнул рукой Иван.
Игорь внимательно посмотрел на него, кивнул и вышел.
«Облом! – думал Иван, провожая князя взглядом. – Зачем я все это затеял? Что теперь?»
Он не знал ответа на этот вопрос и потому злился.
21
Нападение было дерзким и поэтому – смертельно опасным. Когда десяток мужчин с мечами на поясах замешались в толпу у собора, никто не обратил на них внимания. С чего? Вооружены? Дружинники всегда при мечах, а эти, судя по одеже, дружинники и есть. Чьи? Мало ли? На похороны Святослава отовсюду съехались. Зачем пришли? За тем, что и остальные: на Великого глазеть. Иван только-только вокняжился, не нагляделись еще…
Примерно так подумал маячивший у паперти гридь, когда незнакомцы протолкались вперед и встали напротив. Заметь гридь кольчуги, поддетые под их свиты, то наверняка бы насторожился: в мирное время броню не носят. Однако гридь приглядываться не стал, что и стоило ему жизни.