Пропавшие среди живых
Шрифт:
— Табачок что надо. Настоящий «кепстен». Не хочешь ли трубку завести, шеф? Тебе пошла бы.
— Ничего, и «Беломором» обойдусь, — смутился Хилков.
Когда ехали по Измайловскому проспекту, он спросил:
— К самому вокзалу?
Тот, который был одет в шубу, ответил ворчливо:
— К самому, к самому.
Вылезая из машины, он буркнул:
— До встречи!
— Звони, Василич! — как-то игриво крикнул ему Федор Борисович. Тот только рукой махнул.
— А теперь назад, на Пироговскую, — попросил пижонистый. И, засмеявшись, сказал: — Василич-то
Хилков заметил в зеркальце, что у говорившего очень красивое лицо и крошечные усики. «Какого черта поехал? Сидел бы себе в гостинице и не вылезал. Вези теперь его обратно!» — выругал он мысленно пижона.
— Послушай, шеф, ты не знаешь, где машину достать? — обратился он к Хилкову. — «Волгу». Так, чтобы поновее? А?
— Да нет… — протянул Хилков. — У наших ребят если и есть у кого, то «Москвичишки» да «Запорожцы». Только у одного «Волга». Но он не продаст…
— Старая нам не нужна, — сказал пижон. — Нам поновее. За ценой бы не постояли…
— Ну так где же я возьму «Волгу»-то? Разве что свою старушку вам предложить, — засмеялся Хилков. — Так ведь вам с шашечками не нужна…
— Эх, такой энергичный парень, а не знаешь, где машину достать, — с досадой сказал молодой. — Весь город у тебя как на ладони, везде ездишь. Всех знаешь! Смекай да на ус наматывай!
Хилков только покрутил головой.
У гостиницы пассажиры вышли из машины, и бородач попросил Хилкова подождать. Они прошлись несколько раз перед входом, о чем-то оживленно беседуя, потом Федор Борисович попрощался с молодым и снова сел в машину. Вздохнул с облегчением.
— Ну теперь давай на Ивановскую. Тебя как зовут-то, шеф?
— Женя, — ответил Хилков. — Евгений Степанович.
— Давай, Евгений Степанович, гони на Ивановскую. Надо и нам с тобой отдохнуть.
Некоторое время он молчал, а потом вдруг спросил:
— У тебя, Евгений Степанович, телефон дома есть?
— Есть. А что? — удивился Хилков.
— Да если когда понадобишься. Ведь не откажешься?
— Нет, почему же… Я всегда готов с серьезными людьми работать, — сказал Хилков.
— А что насчет машины он трепался — ерунда все это, — сказал Федор Борисович. — Подпил немного, кровь горячая. Но денежный парень. Ему все равно, чья машина, откуда… Ни паспорт не нужен, ни техталон… Платит шесть тысяч — и концы. Шесть тысяч… — мечтательно протянул Федор Борисович. — Ну да ты о них не думай. Пустое это…
На Ивановской, у большого гастронома, бородач попросил остановиться, записал телефон Хилкова и, крепко тряхнув руку, распрощался. Разворачиваясь, Хилков увидел, как Федор Борисович свернул в проулок.
Позвонил он через неделю. Хилков собирался на работу. Его смена опять была с восьми вечера. Он сразу узнал жизнерадостный басок бородача:
— Ты мне, шеф, завтра на весь день нужен. Сможешь?
Хилков подумал: «Договорюсь со сменщиком», — и ответил утвердительно. Они условились, что Хилков приедет к десяти на Ивановскую.
— Постой у гастронома, — сказал Федор Борисович.
Полдня они колесили по городу. Начали с аэропорта. Встретили
— Да брось ты вздыхать, парень, еще смерть не пришла! Все образуется.
Георгий прилетел с двумя огромными чемоданами, и Хилков помог ему их занести в вестибюль гостиницы.
Потом целый час Хилков ждал Федора Борисовича у валютного магазина в порту. Он знал, что в этом магазине продают на боны Морфлота, и подумал: «Может, бородач торгаш? Из дальнего плавания вернулся, а теперь кутит? А что — похоже. Вон какой крепыш. И весельчак. Они, торгаши, все такие. Жизнь у них красивая. Только не староват ли для флота?»
Федор Борисович вернулся из магазина с большим пакетом.
— Живем, шеф. Отоварился. И для души, и для желудка. — Он уселся на заднее сиденье, бережно разложив свои покупки. И всю дорогу до Ивановской придерживал их рукой. Остановиться попросил опять у гастронома. Один пакет протянул Хилкову.
— Это тебе, шеф, для первого знакомства. Нравишься ты мне, парень… Платочек жене подаришь.
Хилков взял пакетик. Он был тяжелый. Сказал:
— Спасибо, Федор Борисович. Только я холостяк.
— Ну тем более, девке подаришь, — словно обрадовался бородач. — Это еще интереснее. Подожди меня, — бросил он, вылезая. — Отнесу — обедать поедем…
Когда бородач ушел, Хилков развернул пакет. Там была большая прямоугольная бутылка с красивой наклейкой — бородатые воины в красных одеждах с алебардами, и маленькая, с простенькой желтой наклейкой. Хилкову уже попадались бутылки с воинами. Это был джин. А вот маленькую он держал в руках впервые. Кроме бутылок, был яркий платок в красивой обертке. «А это я Галке отвалю», — радостно подумал он. С Галкой Лавровой он познакомился недавно, но похоже было, что эта пышная блондиночка привязала его всерьез.
Обедали с бородачом на Московском вокзале, в шумном, чуть дымном, но с белоснежными скатертями ресторане. Федора Борисовича здесь знали. Молодой официант поклонился ему как старому знакомому и отвел за пустой столик в углу.
— Пить я буду один, — предупредил бородач официанта, — у моего друга язва… Не смотрите, что молодой и краснощекий. Так ведь, шеф? — спросил он у Хилкова.
Хилкову не понравился чересчур развязный тон бородача, но он смолчал.
А бородач диктовал официанту:
— Водочки триста, две бутылки боржоми… — Здесь официант хотел что-то сказать, наверное, что боржоми нет, но Федор Борисович предупредил его, подняв руку: — Поищешь, поищешь… Икры черной… Севрюжку, огурчики-помидорчики. Миножек нет?
— Найдем, — коротко ответил официант.
Бородач продолжал диктовать. Хилков вставил робко:
— Да ведь мы вдвоем, Федор Борисович… Не съедим.
Тот только рукой махнул:
— Э-э! Стоит начать. Как в брюхе ни тесно, а все найдется свободное место. Так ведь, шеф?