Пропавшие в Стране Страха
Шрифт:
– Еще чего! – рассердился Ник. – С какой стати мы будем терпеть?
Но Вик отнесся к этому не так категорично.
– Ладно, – сказал он. – Если вам действительно будет от этого легче, можете меня слегка стукнуть. Но совсем слегка, а то я обижусь!
– Что я, не понимаю?
Людофоб поднял дрожащую руку, поднес ее к затылку Вика, закрыл глаза и даже не ударил, а только слегка прикоснулся. Но тут же отскочил, упал на землю и закричал:
– А теперь бейте меня! Убивайте!
– Никто вас не будет бить и убивать, – успокоил его Вик. – Вставайте и пойдем дальше.
Людофоб медленно встал,
И вдруг улыбнулся:
– А это было неплохо! Мне в самом деле немного полегче! Что ж, пойдемте!
И он уверенно открыл первую попавшуюся дверь.
Но братьев при этом все-таки пропустил вперед.
Они оказались в огромной комнате. Можно даже сказать в цеху, настолько она была большая. Но в цеху стоят станки, а здесь были обычные столы, разделенные невысокими перегородками, поверх которых торчали макушки людей. Все эти люди сидели за компьютерами и напряженно работали. Между секциями муравьиными ручейками сновали другие люди, разнося трудящимся какие-то бумаги и унося от них другие. Эти бумаги стекались в застекленные кабинеты, расположенные равномерно по всему пространству помещения, а из них в свою очередь попадали в центральный кабинет, самый большой и не застекленный, а из чего-то непрозрачного, но, впрочем, даже на вид непрочного. Что-то вроде фанеры.
Еще тут везде были часы, на стенах по всему периметру, с равными промежутками, над каждым столом, расположенные так, чтобы каждый сотрудник видел свой циферблат, и все эти часы стучали, именно стучали, а не тикали, будто единый огромный механизм, что опять-таки делало помещение похожим на цех, только что здесь производили? Время?
Никто из присутствующих не обратил внимания на Ника, Вика и Людофоба.
Только один, совсем молоденький сотрудник, мимо которого они проходили, шмыгнул глазами их в сторону, но тут же спохватился, покраснел, быстро оглядел окружающих – не заметил ли кто его проступка, с ужасом посмотрел на свои часы и с удвоенным рвением погрузился в работу, щелкая по клавишам компьютера и уставившись в монитор. При этом он шевелил губами, помогая себе печатать какой-то текст.
– Ничего себе, – сказал Ник. – Я такого никогда не видел.
– А над чем они работают? – спросил Вик Людофоба.
– Это неважно.
– Но они здоровые?
– Больные, конечно. Тут нет здоровых.
– А чем они больны?
– Доктор Страхов называет их бояне.
– Баяны? – не расслышал Ник.
– Бо-я-не! – по слогам повторил Людофоб. Он сказал это слишком громко – все, кто находились поблизости съежились и пригнулись. Людофоб продолжил объяснять шепотом: – Бояне – то есть те, кто БОЯтся НЕ успеть, не угодить, не сделать.
– Чего не сделать? – не понимал Ник.
– Чего-нибудь, что им велено.
– Придурки, – хмыкнул Ник.
Это замечание задело Людофоба. Бояне, хоть и больные, были его соотечественниками в этой подземной стране, и он решил за них вступиться.
– Ты сам из таких, – сухо сказал он Нику.
– Я?!
– Конечно. Вот, например, ты учишь уроки. Допустим, по географии.
Пример Нику не понравился.
– Я ее не очень люблю, – сказал он. – У нас по географии такая фашистка – заставляет наизусть учить, когда что открыли. Какая разница, открыли и открыли.
– Но ты все-таки учишь? – с многозначительной улыбкой спросил Людофоб. – Даже про какую-нибудь Антарктиду, куда уж ты точно никогда не полетишь. Зачем?
– Как зачем? Могут спросить. Двойку поставить.
– Дело не в этом, – вмешался Вик. – Знать про Антарктиду тоже нужно, потому что…
Но Людофоб не дал ему договорить, зачем нужно знать про Антарктиду.
– Минуточку, молодой человек! – сказал он ему. – Вопрос не к вам. Значит, ты боишься не выучить про Антарктиду потому, что боишься не угодить учительнице? – допытывался он у Ника.
– Надо еще мне ей угождать! Говорю же – чтобы двойку не получить.
– Это одно и то же. Суть в чем? Тебе не знания нужны, ты боишься не выучить! Не сделать! Не угодить! Назвать можно как угодно. Это и есть признак болезни – делать что-то не потому, что это нужно тебе, а потому, что нужно кому-то другому.
– Почему же другому? – опять попытался вмешаться Вик, но Людофоб поднял руку:
– Не кипятись. Я не говорю, что твой брат болен, я говорю, что в нем есть признаки болезни. А эти все – больные насквозь. Они каждую минуту и каждую секунду боятся. Не угодить, не сделать, не успеть.
– И от этого здесь лечат? – спросил Вик.
– Само собой.
– А мне кажется, они какие-то неизлечимые, – оглядел Вик зал. – В такой обстановке окончательно свихнешься.
– Не нашего с вами ума дело! – оборвал его Людофоб. – Профессор Страхов знает, что делает. Конечно, если бы не противодействие БГ…
– БГ? Это какой БГ? Это такой, вроде того, рок-музыкант, что ли? Борис Гребенщиков? – заинтересовался Ник.
– Какой еще Гребенщиков? – поморщился Людофоб. – Это Борис, да, но не Гребенщиков, а Гаврилович, поэтому сокращенно БГ. Правда, некоторые говорят, – хихикнул Людофоб, – что это означает – Бешеный Генерал. Потому что он и вправду генерал и, возможно, действительно бешеный.
– А зачем столько часов и почему они так громко стучат? – спросил Ник. – С ума сойти можно.
– Бояне боятся времени.
– Зачем тогда их нарочно пугать? Они же еще больше бояться будут!
Людофоб кивнул:
– Это и хорошо. Не будет страха – нечего преодолевать. А они должны преодолеть.
– Запутано тут у вас все, – сказал Вик.
– Не без этого, – согласился Людофоб. – А как иначе? Люди боятся путаницы, значит, она должна тут быть.
Он сказал это так, словно даже гордился, насколько хитроумно все устроено в Стране Страха.
Страхолюбы
Они прошли эту огромную комнату и попали опять в царство лабиринтов, но благоустроенных, освещенных. Они вели через склады, мастерские, кухни и пекарни: жизнеобеспечение Страны Страха было налажено неплохо. Тут везде тоже трудились бояне, объяснил Людофоб. Всех он страшно боялся, шарахался от них, хотя никто не обнаруживал намерения его обидеть.
Потом опять был коридор с дверьми.
Людофоб отказывался идти дальше.
– Мне надо передохнуть! Я видел уже столько людей, что просто изнемогаю от страха! – жалобно говорил он.