Пропавшие. В погоне за тенью
Шрифт:
Я оглянулся, будучи в полной уверенности что на поляне кто-то есть – кто-то кроме меня. Увидел консервную банку из-под кильки в томатном соусе, на ее дне краснели высохшие остатки, рядом пустую бутылку вина с надписью на этикетке «Золотые гроздья», штук сто крышек от пивных бутылок – кто-то старательно вдавливал их в черную землю, пытаясь вымостить всю поляну, и висящую на высохшей ветке куста разорванную тельняшку.
Компаса здесь явно не было.
Парень сказал: «Там, где вы были, этот компас тоже работает?» – вот что он сказал.
Откуда
– Нет, это невозможно, – сказал я сам себе. – И за компасом я не пойду.
– Пацан что-то знает, – тут же ответил голос, и я снова обернулся.
Опять никого.
По спине пробежали мурашки.
Даже взрослым я сторонился этих гаражей – всегда обходил их по дороге в школу и обратно, но теперь я был здесь, в самой гуще неведомого, в запретной зоне, в месте, откуда мелким я слышал жутковатый смех, звон стекла, шепот, иногда – крики, от которых леденило в животе. Это был Бермудский треугольник, из которого люди исчезали в прямом и переносном смысле. И я понятия не имел – какой смысл был более реальным.
Это было ПЛОХОЕ МЕСТО. Вот что я знал абсолютно точно.
В школе – в подвале, совсем рядом с этим местом, пропадали дети. Это, правда, никем и никогда не признавалось – все эти исчезновения списывались на что угодно, только не на то, чем они были на самом деле. Признать, что рядом существует нечто странное власти не могли, не хотели, да и не умели.
Гораздо позже люди, которые спят по пятнадцать минут в день и не бояться смерти объяснили мне, что…
Краем уха я уловил едва слышимый шорох травы, – именно такой звук я слышал, прежде чем ядовитая змея жарарака впилась мне в ногу.
Я замер, все чувства обострились до предела и когда шорох повторился, я молнией метнулся в сторону, слегка присел и одновременно выхватил нож.
– Дядя Антон… – раздался испуганный голос. – Вы где?..
Мальчик чуть не плакал. Я стоял у него за спиной.
– Дядя Антон… – всхлипнул он.
В его вытянутой дрожащей ладони я увидел компас.
Я боялся напугать его, поэтому прикрыл его рот ладонью, присел и развернул мальчика к себе.
– Это я. Все хорошо. Не кричи. Кивни, если понял.
Илья сфокусировался на мне полными слез глазами и через пару секунд несмело кивнул.
Я отпустил ладонь.
– Они там? – тихо спроси я.
Он снова кивнул.
– Ты знаешь, что я тоже… – я не договорил, мне не хотелось полностью открываться перед маленьким мальчиком, пускай даже моим хорошим знакомым – ради его же блага.
И снова кивок.
– Откуда?
– В…вас… вввв… – Илья дрожал, у него зуб на зуб на попадал и, кажется, он был готов разрыдаться.
Я обнял и прижал его к себе.
– Ну… ладно, все хорошо. Правда. Это я, я не причиню тебе зла, я… тот же самый, почти…
– Вы… хороший? – наконец выговорил он.
Мне никто и никогда не задавал подобных вопросов. Я даже на мгновение опешил. Попробовать ответить на это за секунду мне показалось невозможным и все же…
– Да. Я хороший.
Я сделал паузу, давая ему время успокоиться и незаметно посматривая мальчику за спину – туда, где сквозь густой кустарник виднелась пыльная дорога, заворачивающая к длинному жилому дому. В мусорном баке у последнего подъезда продолжал копаться мужик в кожанке. До меня периодически долетал его надрывный кашель. Если он не свалит в самое ближайшее время, люди, о которых сказал мальчик могут спросить его, что он видел. Тогда они быстро поймут, что видение мамаши с коляской было вовсе не фантомом.
Илья вздохнул. Он собрался с духом. Губы сжались в тонкую полоску.
– Вас… похоронили. Год или полтора года назад. Я точно не помню. Я видел гроб, я хотел с вами попрощаться, но родители не пустили. Я слышал, что вас укусила какая-то змея там… в этой…
– Бразилии…
– Да. Это сказал такой тощий длинный человек в костюме.
– Завкафедрой профессор Дмитриев…
– Не знаю. И еще было несколько человек. Я видел вашу фотографию с черной ленточкой. Шел дождь и мне было очень одиноко, грустно и страшно.
– И вдруг появляюсь я…
– Да…
– Представляю.
– Я подумал, что это розыгрыш или что все это мне снится. Но потом по телевизору стали говорить всякие ужасы, показали вашу фотографию. А потом… снова вы. Теперь уже как будто настоящий. – Мальчик с плохо скрываемой надеждой посмотрел на меня.
Я покачал головой.
– Тебе пришлось многое пережить, и я вряд ли смогу все объяснить. Я и сам половины не понимаю, если честно. Но могу сказать одно – тот, кого показывают по телевизору – он мой двойник, близнец. Понимаешь?
– Типа брата?
– Да. Типа брата.
– Значит… тогда получается, вы не погибли? Ведь это же… вы?
У меня засосало под ложечкой. Я быстро отвернулся. Я не считал себя слишком чувствительным человеком, но сейчас что-то дрогнуло внутри…
Я улыбнулся.
– Нет. Я не погиб.
Илья улыбнулся, быстро смахнул набухшую слезинку с краешка глаза.
– Но ведь…
Я понял, о чем он думает и опередил его.
– Чтобы поймать этого гада, пришлось пойти на крайние меры. Извини, что я не мог тебя предупредить заранее. Я и сам не знал. Это…
– Секретная операция? – прошептал мальчик.
– Да. И никто про нее не знает, даже те люди, что сейчас там находятся.
Мы посмотрели друг другу в глаза.
– Я никому не скажу, даже родителям.
– Ты молодец.
Илья протянул мне компас, и я принял его с благодарностью.
– У меня к тебе будет еще одна просьба. – Я протянул ему две купюры по пятьсот рублей. – Сейчас, когда пойдешь домой, подойди во-он к тому пьянице из последнего подъезда и скажи, что только что нашел эти деньги возле подъезда. Спроси, не он ли их потерял. Он заберет у тебя купюру. Вторую оставь себе. На мороженое.