Пропавший город
Шрифт:
Надо уходить. Сейчас, ещё чуточку передохну. И мне нужно оружие, хоть какое-нибудь, чтобы я не чувствовала себя такой беззащитной.
Встала и побрела вдоль стены, стараясь просто обогнуть резиденцию, а то совсем заблужусь, стараясь не приближаться к водоёму со змеёй. Понятно теперь, почему все плавают на гондолах. Мелькнула раньше мысль, а что если вплавь кто-то попытается проникнуть. Никаких опускающихся на ночь решёток видно не было. Хотя, неужели змею потревожило моё падение? Почему же гондола с веслом не тревожит? Или, может быть, потому что у меня тело было раненным и змея ощутила кровь? Как акула на кровь реагирует, чувствуя её за много километров.
Выйдя на улицу заметила множество тел, разбросанных тут и там. Фу, какая гадость! Ещё некоторые военные переправлялись в резиденцию на гондолах. На меня не обращали ровно никакого внимания. Это хорошо. Подошла к трупам и, поборов брезгливость, взяла копьё. Безопасность превыше всего. Меч я бы не подняла даже.
– Пусть вам земля будет пухом!
– сказала погибшим и пошла дальше, стараясь отыскать нужный дом.
Странно, не знала, что случилось с императором, но легче от этого не стало. Алекс жив, значит, его противник либо мёртв, либо сбежал. Вряд ли что иное. Без супруга ощущала себя незащищённой. Как же я к нему привыкла за эти пару дней. И сейчас я чувствовала себя голой. Да ещё эта короткая туника. Раньше носила короткие юбки, но такого не было. Или это из-за Алекса. Раздалось карканье вороны, затем ещё и ещё. Падальщики. Сколько им еды перепадёт, если трупы не закопают или не предадут огню.
Я понимала, что есть пищевая цепочка, трупы в земле едят черви, вороны клюют тела на поле битвы. Но это как-то было мерзко, ощущать, что пусть и врагов, но кто-то ест, тем более мёртвых - падальщики. Но я буду что ли их хоронить? Да я сдвинуть с места не смогу никого. В итоге стала по дороге разворачивать трупы спиной к небу, накрывая их собственными плащами. Русичи раньше сжигали мёртвых. А как здесь обстоит с этим дело, не знала. Да и леса тут нет, с чего делать костёр?
Постепенно с мыслями о погибших, я вспомнила про Костю. Он был замечательным человеком. И не должен висеть на всеобщем обозрении. Поэтому траектория поменялась. Встретившихся погибших пришлось обокрасть: забрать кобуру, к которой прикрепила найденный в ней кинжал. Прощение я у них попросила, толку-то. Утешила себя мыслью, что им в Явном мире уже точно оружие не понадобится. Верну вряд ли. А на том свете будут без него. Ибо, надоели со своими войнами. Такова ваша кара!
Ворота распахнули, и в них стали прибывать повстанцы.
На меня обратили внимание.
– Мимо проходите!
– велела я командным голосом. А что - имею полное право, ещё недавно меня приняли за главаря этой банды. И, вроде бы, неплохо даже сыграла свою роль.
– Не задерживаемся!
– А, любовница Батьки...
– сказал один, тот самый, что тогда меня среди ночи на вилле у Кости поймал.
Показала ему колечко.
– Нет, жена.
– Моё почтение, - чуть склонился в поклоне.
– Пойдём, понадобится твоя помощь.
Одной просто было страшно. Да и всех этих повстанцев я боялась не меньше. А потому, рассудив, что со знакомцем будет безопаснее, пусть и не была уверена, что он послушается, пошла в сторону эшафота.
– А Батька где?
– Вон там!
– показала в сторону резиденции.
– Там ещё огромная змеюка в воде обитает, я с ней уже познакомилась.
– Понятно. Эй, хлопцы, быстро на подмогу Батьке в дом императора! Только воды берегитесь - вплавь добираться нельзя!
– А ты куда?
– спросил кто-то из мужиков.
– Присмотрю за его женою.
– Удачи! Род с тобою!
– Род с вами!
Молодой бугай нагнал меня.
– Как тебя звать-то?
– решила, что к безымянному обращаться неудобно.
– Данко.
Хотела представиться, затем подумала, что уже на вилле у Кости представлялась.
– Ксю.
– Я знаю. Но извини, по имени величать негоже. Раз жена Батьки, значит Маты.
Ну вот, детина-то оказывается у меня есть, да ещё такой здоровый уже! Улыбнулась. Жизнь всё равно прекрасна.
Оставшийся путь мы молчали. Я подставляла лицо солнышку и улыбалась. Странно, но оно не слишком жарило. Просто приятно грело. Да и время уже к вечеру.
Когда мы оказались у нужной виселицы, Данко удивился.
– Кажись, я его знаю.
– Это Константин - хозяин той виллы, где мы с тобой впервые встретились. Не подскажешь, что произошло, как он здесь очутился?
– Батька его отпустил. Нас много было, а он - один. Его слуги отказались от него, да и сами нам ворота открыли. Батька сказал, что дарует ему жизнь, но чтобы больше у нас на пути не попадался.
– А он что?
– А он попросил забрать своего зверя.
– Ему разрешил муж?
– Да, коли даст слово, что уйдёт и не вернётся.
– И?
– Он забрал ящера да уехал на нём. Выглядел он как-то грустно.
– Помоги снять его, - попросила я.
И Данко просто стал раскачивать столб. Вывернув его, удерживал, пока я подхватывала.
– Он позаботился обо мне. Мы с Батькой разлучились, и я оказалась на улице. А потом ящер Константина напал на меня. Не навредил, но мне плохо стало. Очнулась я на вилле. И этот парень познакомил меня потом со своим животным. Его убили, так же, как и Константина. Разве что на арене, - почему-то разоткровенничалась я.
Слёзы навернулись на глаза, как вспомнила Зима, положившего голову мне на колени перед смертью.
– Мам, не плачь, а то я сам расплачусь, - сказали за моей спиной. Повернулась к своему защитнику. Он шмыгал носом. Вот тебе и бугай под два с половиной метра.
– Константин был мне как брат. Его нужно похоронить с почестями.
– Тогда его следует отвезти в храм, если тот его примет.
Вначале я не поняла, что имеется в виду, но потом дошло, что чужаков Православный храм не принимает.
– А ящера?
– Нет. В храм никак нельзя. У животных есть своё кладбище, куда кости складываются. Свой храм. Но это за городом.
Мне бы неплохо вернуться в храм. Забрать наши вещи. Но Алекс просил, чтобы я была в том доме. Скорее всего, он ещё долго будет занят. Я успею вернуться. Что, если нет? И будет ли безопасно мне в городе?
– Ты поедешь со мной?
– Да, конечно.
– Мне нужна бумага и чем писать. И поедем в дом, где остановился мой муж.
Костю накрыли полотном, взятом в ближайшем доме, погрузили на лошадь. В доме, где мне полагалось ждать Алекса, остались два человека, дежуривших.