Пропавший в джунглях
Шрифт:
– Зачали тему.
Напряжение спало.
Воронов расслабленно откинулся на спинку кресла, тоже потянулся за папиросой и сказал:
– А помнишь, как мы мечтали стать космонавтами и рвались на комсомольские стройки? Издержки молодости. А теперь превратились в прагматичных циников. Да и вообще… – Он безнадежно махнул рукой.
– Тогда мы горели неугасимым огнем в предчувствии светлого будущего, – заявил генерал. – А потом романтизм и энтузиазм из нас выбили родители и государство. Тебя партийный папаша чуть ли не пинками затолкал в райком комсомола, а меня дед-генерал направил в военное училище. Он сказал, что только армия делает из нелюдей людей, но при этом усмехнулся и добавил, что вовсе не меня имеет в виду. Наверное, Господь и создал нас смертными именно потому, что мы с возрастом все упрощаем и уже не способны совершать те глупости и ошибки, которые как раз и двигают эволюцию. Ладно, Паша, закончим с философией. Давай лучше выпьем по соточке коньяка, а то мы уже совсем запудрили друг другу мозги. – Генерал подошел к дверце сейфа, встроенного в стену, открыл его двумя ключами, выставил на стол бутылку армянского коньяка, две металлические стопки и тарелочку с изюмом. – Лимона нет, зажуем вот этим. За романтиков!
Друзья чокнулись и выпили.
Через слегка раздернутые шторы проникали солнечные лучи, радуя глаз и возрождая призрачные надежды на лучшее. Погода налаживалась. Проснувшаяся муха забилась о стекло, прорываясь к свободе.
Воронов ушел. Калитин взялся за бумаги, отложенные ранее, но вновь отбросил их в сторону и задумался. Жизнь подбрасывает новые задачки, и никуда от этого не деться.
Глотов
Станислав Глотов расслабленно лежал на камнях дикого пляжа и лишь иногда подергивался, отгонял от себя назойливых насекомых. Дул легкий ветерок.
Впрочем, в Балаклавской бухте, прикрытой со всех сторон горами, сильных ветров не бывает, как и штормов. Именно поэтому она на протяжении многих веков служила убежищем для бандитов и пиратов всех мастей. Здесь можно было отсидеться, отремонтировать поврежденный рангоут, такелаж, запастись провизией, а также отбиться от врагов, если установить пушки или построить форт на высотах возле узкой горловины. Бухта в своей истории много раз переходила из рук в руки: тавры, греки, римляне, османы, русские… На данный момент здесь обосновалась база подводных лодок, секретный объект 825ГТС.
Капитан Глотов служил инструктором в учебном центре боевых пловцов, учил молодежь приемам рукопашного боя, в чем изрядно поднаторел, причем не только в спортивных залах, но и в реальных боевых операциях.
Начальство перевело его сюда в наказание за грехи, допущенные на предыдущем месте службы – в спецназе ГРУ. Здесь работа ни разу не пыльная, синекура, полно свободного времени, но скукотища! Он привык к рваному ритму жизни. Приказ – низкий старт – прыжок в неизвестность. А тут все размеренно и предсказуемо, «жизнь течет меж пальчиков паутинкой тонкою».
Местные жители принимали Глотова за уроженца солнечного Кавказа – смуглая кожа, черные волосы, нос с горбинкой. Но они ошибались. Мать капитана была чистокровной испанкой, жертвой гражданской войны в Испании, завезенной в СССР в малолетнем возрасте. Поэтому он хорошо, без всякого акцента говорил по-испански.
Это было отмечено в личном деле офицера – может, и пригодиться при случае. Но пока не пригождалось. В Афганистане, где Глотов отвоевал два года, нужно было знание пушту или дари, которые он освоил на уровне армейского разговорника: принеси, подай, руки вверх. А потом его перевели в Балаклаву.
Этот кусок побережья нравился Глотову именно своей неустроенностью, дикостью. А еще отсюда открывался прекрасный вид на гору Кастрон с крепостью Чембало, построенной генуэзцами в Средние века. Он любил лазить по этим развалинам и как человек военный прикидывал, как бы сам организовал оборону этой цитадели. Позднее, прочитав о взятии Чембало османами, капитан плевался от тактической безграмотности генуэзцев.
Крик чаек вывел Глотова из состояния полудремы, и он вспомнил об ухе, которая варилась на костерке, горевшем неподалеку. Он снял котелок с огня и поставил его рядом с пляжным полотенцем. Тут же, на газетке, расположилась всевозможная снедь: овощи, криво нарезанный хлеб, деликатесы из вареных крабов и креветок. Над ними возвышалась бутылка сухого красного вина, разумеется, местного, крымского. Судя по количеству тарелок и стаканчиков, Глотов явно кого-то ждал.
Вскоре на фоне крепости появилась стройная фигурка. Девушку звали Даша, она работала библиотекарем. Глотов был с ней знаком уже больше года, но отношения всерьез не складывались. Они нравились друг другу, регулярно встречались, но дорожили личной свободой, поэтому о совместном проживании или женитьбе речь не шла. Может быть, Глотов и уговорил бы девушку стать его женой, но он и не пытался, ссылался в своих размышлениях об этом на беспокойную и непредсказуемую жизнь спецназовца. Свою синекуру в Крыму он воспринимал как явление временное, некую отсидку за прошлые грехи в преддверии новых и опасных приключений. Потом пошлют его куда-нибудь в Центральную Африку, прикажут приучать негров к социализму, и Даша подолгу будет оставаться одна. Если Стас вообще выживет.
Девушка подошла, уселась возле костра прямо на камни, подобрала под себя загорелые точеные ноги. На ней был цветастый, весьма легкомысленный халатик, а на голове повязана красная косынка.
– Привет Красной шапочке от Серого Волка, – сказал подруге Глотов. – Прошу к столу. Чем богаты, то и жрем.
– И запиваем уху красным вином. Феерично! – со смехом воскликнула Даша.
– И закусываем морскими гадами, – добавил Глотов.
– Хорошо, что хоть не лягушками, как французы, – сказала Даша, придавая импровизированному столу более-менее привлекательный вид.
Она разлила уху по мискам. Стас откупорил бутылку. Они чокнулись и выпили.
– А я голодная, – заявила девушка, с удовольствием уписывая уху. – У нас столовую, которая напротив, закрыли на ремонт. Я как-то не подумала об этом и весь день клала зубы на библиотечную полку.
Даша жила одна, отдельно от родителей, в частном доме, доставшемся ей в наследство от бабушки, не утруждала себя готовкой и обедала в столовой.
– А у тебя сегодня выходной? – поинтересовалась она.
– У меня не бывает выходных, лишь увольнения и отпуска. Но сейчас я на работе. Мою группу задействовали в морских учениях, а я занимаюсь самообразованием, повышаю профессиональный уровень. По крайней мере, так считает начальство.
– Хорошо живет на свете Винни-Пух, – пропела Даша.
– Да я и сам удивляюсь, – сказал Глотов, наклонился к девушке и мягко поцеловал ее в губы.
Она ответила ему. Поцелуй растянулся на несколько минут. Глотов попытался повалить ее на камни, но девушка воспротивилась.
– Не дури. Сегодня ночуем у меня. Там и оттянешься. – Она оценивающе посмотрела на поджарую, мускулистую фигуру капитана.
– Слушаю и повинуюсь. Пойдем, окунемся, а то сонливость какая-то одолевает после еды.