Пропавший
Шрифт:
– Ладно, не виновен так не виновен. Сейчас я вином тебя угощу – из кубка, что князь мне на пиру подарил. А потом отпущу.
Андрей достал кубок и корчагу с вином. Пробку вытащил, вино в кубок налил и боярину поднес. Тот извернулся, ногой по кубку ударил. Кубок из руки Андрея вылетел, вино разлилось.
– Хм, чего же ты вина не хочешь? Оно не отравлено, смотри. – С этими словами Андрей приложился к горлышку корчаги и сделал несколько глотков. Потом снова наполнил кубок, собираясь поднести его боярину. Однако тот стал дергать ногами, пытаясь ударить Андрея по руке.
– Какой
Поставив кубок на землю, Андрей связал боярину ноги.
– Так спокойнее будешь.
Но боярин, сжав челюсти и губы, упорно не желал пить из кубка. Вытащив свой нож, Андрей разжал ему зубы, сломав при этом один. Боярин вскрикнул от боли, и Андрей плеснул ему вина в разинутый рот. Поперхнувшись, боярин вино выплюнул.
Но и Андрей был упорен и настойчив – он зажал боярину нос. Тому надо было как-то дышать, деваться было некуда, и он открыл рот. В этот момент Андрей и влил ему в рот вина из кубка. Боярин вино проглотил, но Андрей еще раз наполнил кубок.
– Пей! Хорошее вино, фряжское; не пожалел на тебя, паскуду. – И еще кубок вина влил в рот боярину.
– А теперь подождем немного. Если ты не соврал, отпущу тебя. Под суд княжий пойду, вину свою признаю. И наказание приму любое, если виновен и ошибся.
Четверть часа ничего не происходило. Потом лицо боярина искривилось.
– Больно!
– А мне, ты думаешь, не больно было? Чудом уцелел! И провидением божьим из кубка не отпил, потому что отравил ты его.
По телу боярина пошли судороги, изо рта пузырилась пена. Андрей отвернулся – видеть это было неприятно. Потом боярин затих.
Повернувшись, Андрей увидел – боярин лежит, закатив глаза, и уже не дышит. Андрей нагнулся пощупать пульс на шее, на сонной артерии. Пульса не было.
Отвязав боярина от дерева, Андрей освободил ему руки-ноги от веревок и оттащил его тело на дорогу – пусть все выглядит, как несчастный случай. На теле ран нет, и об убийстве никто не подумает.
Он подошел к Зорьке, возле которой по-прежнему стоял боярский конь, положив ей на спину свою морду, взял его под уздцы, отвел к мертвому хозяину и надел на боярскую руку узду. Потом собрал узелок, положив в него корчагу, кубок и стилет. Оглядел место – не забыл ли чего? Моток веревки в узел сунул. Все, никаких следов.
Взобравшись на Зорьку, он направился к городу. По пути, переезжая речку по мосту, развязал узел и бросил в воду и кубок княжеский, и стилет. Туда же полетела корчага. Хотел и веревку швырнуть, но вовремя сообразил – пенька ведь не тонет. Ее он в лес зашвырнул, подальше. Теперь у него не оставалось ни одного предмета.
Потихоньку он стал подстегивать Зорьку, а та и сама к конюшне торопилась, предвкушая отдых.
Они успели до того, как закрылись городские ворота.
Зорьку Андрей отвел на конюшню. Один из ездовых дожидался его – он расседлал кобылу и завел ее в стойло.
Андрей отправился домой, к Полине. Вот вроде и с врагом расправился, отомстил. А на душе было пусто, не было радости и удовлетворения от отмщения. Как там в Библии: «И Аз воздам?» Воздал, а на душе потемки, и горько как-то.
Полина своей женской интуицией поняла его состояние и спрашивать ни о чем не стала.
Раздевшись, Андрей уселся за стол, налил себе вина в кружку и залпом выпил. Потом еще и еще, не закусывая, – напиться хотел, чтобы душу отпустило. В бою, в схватке с татарами, с разбойниками убивал – так на то и бой. А связанного отравить? На душе было так мерзко, как будто в помоях искупался!
День он промаялся дома, в горло ничего не лезло. А следующим утром Авдотья пришла с торга возбужденная. Едва поставив корзинки со снедью на лавку, она затараторила:
– Ой, что в городе творится!
– А что такое? – поинтересовалась Полина.
– Боярин Селиванов помер.
– Так он ведь не старый еще.
– К полюбовнице своей на лошади ездил, на обратном пути с коня упал и насмерть расшибся. Той ночью он домой не пришел, с утра его искать стали – на дороге и нашли. Окоченел уже.
– Ой, что творится! – поднесла ладони к лицу Полина.
– И не говори, Полинушка! Кашу когда ставить?
– Пироги поперва.
Андрей их разговор слышал. Но – не рой другому яму, сам в нее попадешь!
Глава 10. Жертвоприношение
Андрей начал активно готовиться к предстоящему походу. Он скупал местные товары и складывал их в почти пустые лавки – не пустым же ушкуй гнать. После разговоров с купцами и раздумий решил плыть в Нижний. Там восточные товары – вроде шелка, перца и пряностей – дешевле, поскольку до Желтоводной ярмарки купцы татарские из Казани добираются. Косятся на них, но товар берут – надобен. А татарские купцы в обратный путь ткани льняные покупают, мед, пшеницу и железные изделия. До Нижнего Новгорода плыть дальше – так судно свое, дешевле выйдет.
Когда товар был закуплен, вода в реках в прежнее русло вошла, а земля на берегах просохла, Андрей распорядился Михаилу готовить тарантас. Надо было в Пронск ехать, ушкуй с командой в Переяславль гнать – грузить товаром. Команда небось уже заждалась его, каждый свою копейку заработать хочет.
Андрей планировал обернуться тремя днями.
Выехали поутру. Лошадка застоялась и бежала бодро.
На деревьях уже набухли почки, кое-где, на взгорках, где потеплее, пробивалась трава. Воздух был свежий, не надышишься – не как в городе. А в городе от печных труб – особенно когда ветра нет – аж в горле першит, и снег зимой черный от пепла.
Андрей взял с собой ружье, Михаил держал в руке кнут. Кнут у него был не хуже пистолета – близко не подходи. И настроение у обоих было приподнятым: кончилось весеннее затишье, пора работать.
Справа от дороги, на небольшой полянке неожиданно показалась молодая девка. Она стояла рядом с дорогой и была красива – глаз не отвести – и одета празднично. Андрей даже глаза протер – не пригрезилось ли ему? И только он собирался скомандовать Михаилу остановиться, как тот приподнялся на облучке и огрел девицу кнутом. Да еще и лошадь стегнул, чтобы ходу прибавила. Действие кнута в руках Михаила Андрей уже видел – он ударом руку врагу ломал.