Пророчество орла
Шрифт:
Через некоторое время по дороге к воротам направился маленький отряд. Впереди шел трибун с трубачом, время от времени выдувавшим две ноты, предупреждая защитников о приближении парламентеров. Над парапетом появились удивленные лица. Остановив своих людей на расстоянии выстрела из пращи от ворот, Веспасиан сложил ладони у рта и громко крикнул:
— Есть там Телемах? Телемах!
Сначала ответа не последовало, и он даже подумал, не погиб ли пиратский главарь в бою. В этом случае его попытка провести переговоры была бы обречена на провал. Однако, пока Веспасиан
— Я Телемах, — крикнул он по-гречески. — Чего ты хочешь, римлянин? Тебе еще не поздно сдаться на мою милость!
Защитники крепости расхохотались, да и сам Веспасиан улыбнулся, оценив смелую попытку пирата поднять боевой дух своих людей. При других обстоятельствах человек с такими выдающимися лидерскими способностями мог бы найти применение на службе Империи. Но Телемах предпочел пиратскую стезю, и, стало быть, его ждет неминуемая смерть. Веспасиан повернулся к центуриону Миницию.
— Выведи Аякса вперед. Так, чтобы его было хорошо видно.
Тот вытолкал пленника, поместив его перед префектом и его эскортом, а сам, стоя позади и заломив руки Аякса за спину, шепнул ему на ухо:
— Только не пытайся вырваться и убежать. Я тебя мигом выпотрошу.
Веспасиан шагнул вперед и встал рядом с Аяксом.
— Телемах! Твой сын у нас. Он останется в живых, если ты сдашься и велишь сдаться твоим людям.
Над цитаделью повисло гробовое молчание. Потом снова заговорил Телемах.
— Эй, римлянин, ну, сдадимся мы, а дальше что? Распятие? Лучше уж умереть в бою, защищая свои дома, чем на ваших крестах.
— Ты, Телемах, умрешь неизбежно, так или иначе. Но твои люди и твой сын останутся в живых. Конечно, будут обращены в рабство, но останутся в живых, если ты откроешь ворота до рассвета, когда мои люди начнут штурм. Если откажешься, Аякс будет распят на этом самом месте, а когда мы захватим вашу цитадель, пощады не будет никому. Что ты на это скажешь?
— Отец! — закричал Аякс, пытаясь вывернуться из хватки Миниция. — Не…
— Заткнись! — рявкнул центурион, врезав ему по почке.
— Римлянин! — закричал Телемах. — Только тронь его еще, и клянусь, я…
— Ничего ты не сделаешь, — перебил его Веспасиан. — Ничего, кроме того, что требую я. А я требую сдачи.
Последовала краткая пауза, а потом столь же краткий ответ:
— Нет!
Именно этого префект и опасался. Сердце его сжалось при мысли о человеческих жизнях, которые придется принести в жертву упрямству пиратского вожака. Он поднял взгляд на стену.
— Как знаешь. Я вернусь на рассвете с твоим сыном, и ты еще один раз, последний, услышишь предложение сдаться. Даю тебе слово — если ты его примешь, и Аякс, и все твои люди останутся живы. — Он уставил в сторону Телемаха палец. — До рассвета!
Веспасиан повернулся и двинулся обратно, знаком велев Миницию увести пленника.
— Обратно на трирему его и держать под надзором!
— Есть, командир!
Миниций развернул Аякса и толкнул вперед. Тот оглянулся, бросив на отца последний, отчаянный взгляд, и весь маленький
Миновав караулы из бойцов корабельной пехоты, Веспасиан в сопровождении трибунов без промедления направился в командный шатер, где уже, в большинстве своем, собрались на инструктаж уставшие после дневного боя командиры. Он не собирался задерживать их дольше, чем это было необходимо для обеспечения подготовки к завтрашнему штурму, однако присутствие было обязательным для всех, кроме получивших серьезные ранения. К числу каковых принадлежал и Вителлий.
Как и надеялся Веспасиан, трибун, оказавшись в гуще схватки, не уберегся от удара, хотя, к сожалению, пират не вполне оправдал надежды префекта: удар пришелся по шлему, соскользнул и разрубил трибуну плечо, о чем тот не преминул во всех подробностях поведать Веспасиану вскоре после того, как командующий флотом сошел на берег. Плечо было обмотано окровавленными бинтами, и раненый еле держался на ногах, однако его жизни, увы, похоже, ничто не угрожало.
Веспасиан вошел в шатер, и все собравшиеся центурионы и триерархи устало поднялись на ноги. Он проследовал к своему раскладному столу и сел за него.
— Спасибо, уважаемые. — Префект помахал рукой, давая подчиненным знак, чтобы те садились, и с теплой улыбкой продолжил: — Прежде всего, спасибо за проделанную нынче днем работу. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы высшие власти в Риме узнали о проявленной вами доблести и воинском умении. Особо хочу выделить действия центуриона Макрона. Прекрасная работа!
Он указал кивком на центуриона, который смущенно заерзал на скамье.
— Но увы, — продолжил Веспасиан, — дело еще не завершено. Телемах и некоторые из его приспешников живы. Эту недоработку я намерен устранить до конца завтрашнего дня.
Некоторые командиры поежились, иные переглядывались и пожимали плечами. Веспасиан ожидал подобной реакции и вполне сочувствовал своим подчиненным. Они загнали пиратов в западню, откуда тем некуда было деться, и в обычных обстоятельствах можно было бы не спешить и не надрываться, а взять их измором. Штурм цитадели, каким бы успешным он ни был, неизбежно повлечет за собой совершенно неоправданные жертвы. Но что поделать, если императорский секретарь требует, чтобы свитки были доставлены ему как можно скорее и любой ценой? Им ведь этого не объяснишь.
Прочистив горло, он поднял глаза и, оглядев собравшихся, продолжил:
— С рассветом я предложу им сдаться. У нас есть предмет для торга — сын Телемаха. Однако можно предположить, что, даже если сам Телемах и будет готов пожертвовать всем ради спасения сына, его подчиненные посмотрят на это иначе и дадут понять, что такой выбор их не устраивает. Поэтому мне представляется весьма вероятным, что штурма цитадели не избежать. Мы не можем позволить себе долгую осаду: этим мы дали бы Телемаху время на то, чтобы найти способ скрыться, а допустить, чтобы он ускользнул и избежал возмездия, ни в коем случае нельзя. Иначе получится, что все наши товарищи, павшие в последний месяц, погибли напрасно.