Пророчество
Шрифт:
— Вы располагаете доказательствами измены? — решился я.
— Прошлой ночью, — начал он, не глядя мне в глаза, — мне в очередной раз не спалось, и я решил — разве я был так уж не прав? — что имею право получить от законной супруги толику утешения.
Все это он говорил, не отнимая от лица ладоней. Кастельно — человек строгих правил, нелегко ему рассказывать о своем унижении. На миг я призадумался, с какой стати он говорит все это мне, если не собирается предъявить счет.
— Обычно я не унижаю себя перед ней таким образом, но, как вы сами сказали, мне требуется передышка… — продолжил он и смолк в печали, голова его
— И?.. — поторопил я его после паузы.
— Я подошел к ее спальне. Постучал осторожно. Я не собирался возлечь с ней, хотел лишь немного ласки, женского тепла, ее ладони на моем челе. Неужели я многого прошу, Бруно?
Я отчетливо припомнил, как несколькими часами ранее эта самая ладонь коснулась моего чела, и кожа туго натянулась на лбу при воспоминании. Я покачал головой:
— Вовсе нет, мой господин.
Он примолк, перевел дыхание, собираясь с силами: худшее еще предстояло поведать.
— Вы застали ее?..
— Нет. Вероятно, она была с мужчиной. Но не там, не у себя в спальне. Там ее не было, вот в чем беда.
— Где же она была?
— Не знаю, Бруно! — В голосе его впервые прозвучало нетерпение. — Я не стал заглядывать в двери, чтобы выяснить, в чью постель она направилась. Довольно и того, что ее не было в спальне. Почем знать, может, и в доме ее не было!
— Возможно, ее позвали к дочери? — предположил я.
Кастельно презрительно скривил губы.
— Ты не слишком-то хорошо знаешь мою жену, — усмехнулся он. — Нежной матерью ее не назовешь. В комнате с Катрин спит няня. Наверное, надо приставить няню и к Мари.
— Вы кого-то подозреваете? — уточнил я, следя, чтобы голос не дрогнул.
Кастельно покачал головой:
— Всех и каждого, Бруно! Вы же видели, как ведет себя моя супруга: со всеми заигрывает, каждому дает надежду. Я ее за это не виню, такой ее Бог создал — законченной кокеткой, именно это в свое время и меня покорило. Генри Говард крутится вокруг нее, но мне казалось, он чересчур порядочный человек для адюльтера, ему важно лишь обеспечить ее поддержку в политических и религиозных делах. Но теперь уж я и не знаю, Бруно, я готов ревновать к каждому, от поваренка до графа Арундела и до моего собственного писца! — взмахом руки он указал на опустевший стол Леона Дюма, затем вновь уперся локтями в стол и уронил голову на руки. — Последите сегодня за ней, прошу вас! Без меня она будет держаться свободнее, вдруг вы заметите, кому она оказывает особое внимание.
Усилием воли я выкинул из головы воспоминание о том, как упругое тело Мари прижималось ко мне, как ее рука тянулась к моему сердцу. Бедняга Кастельно! Каков бы ни был соблазн, каков бы ни был риск, я не стану подтверждать его подозрения.
— Господин посол, я сделаю все, как вы приказали, но позвольте дать вам совет: не впускайте в свою душу фантомов воображения. Раз у вас нет доказательств измены, забудьте об этом и думайте лишь о реальных проблемах.
Он слегка усмехнулся:
— Разумный совет, Бруно. — Потянувшись через стол, он накрыл мою руку своей, густо заросшей черным волосом. — Признаюсь, поначалу я не хотел принимать вас в посольстве, хоть мой король и покровительствует вам. Как? Предоставить кров известному еретику? Я думал, вы сыграли на слабостях Генриха, обманом завоевали его привязанность. Но вскоре я понял, что был неправ. Вы хороший человек, Бруно, и я счастлив, что вы здесь, у меня под рукой. Никому
— Спасибо! Такая честь! — Но, произнося слова благодарности, я не смотрел послу в глаза.
Я вовсе не так хорош, как он думает, и все, что Кастельно доверяет мне, переношу Уолсингему, быть может, на погибель моему гостеприимцу. Остается утешаться мыслью, что я отказал его жене.
— Где Леон? — как бы между прочим поинтересовался я, кивая на пустой стул писца.
— Леон? Я поутру отправил его перехватить Трокмортона, пока тот не уехал в Шеффилд. Я написал от себя королеве Марии, чтобы заверить ее в своей преданности и опровергнуть обвинения Говарда. Нельзя допустить, чтобы Мария заподозрила нас и доверила свою корреспонденцию испанцам. И я не допущу, чтобы меня обошли в пользу Мендозы. Мы должны сохранять контроль — любой ценой. — Кастельно сжал зубы и метнул мрачный взгляд на стол Леона. — Я ждал Леона к обеду. Надеюсь, он не завернул в таверну. Не хотелось бы, чтобы и его избили.
— Леон не из таких, — спокойно отвечал я, хотя меня впервые кольнула тревога. Где же он, в самом деле? Куда пошел в своей печали и тревоге? Я сжал кулаки так, что ногти вонзились в ладонь, с трудом подавив досаду. Принес же черт Мари как раз в тот момент, когда Дюма готов был к столь важному признанию!
— Насчет него вы правы, — согласился Кастельно, вставая с места и направляясь к двери. — Большинство клерков при любой оказии спешат в таверну, но с Леоном мне повезло: он мальчик прилежный, хотя и тревожится по пустякам. Что ж, Бруно, — договорил он, открывая передо мной дверь, — спасибо, что выслушали старика.
— Господин посол, — почтительно пробормотал я, склоняя перед ним голову.
Он улыбнулся, хотя лицо его сморщилось и щеки старчески ввалились от непереносимой усталости:
— Сегодня вы будете моим послом, Бруно. Не подведите.
Дверь за мной захлопнулась, и тут же из тени поспешно выступил Курсель.
Глава 14
Особняк Арундела, Лондон, 2 октября, лето Господне 1583
Резкие порывы ветра — с одного берега на другой — взмутили на реке белую пену, раскачивали лодку посла, так что фонарь, взлетая и опадая, оранжевой радугой пронзал тьму, а набухшие грозовые тучи все ниже опускались над Лондоном.
Городской особняк графа Арундела — один из тех краснокирпичных домов с высокими трубами, чьи обширные участки доходят до самого берега реки, хотя от вида самой Темзы (но не от ее ароматов) эти роскошные дома отгораживает высокая стена. Путь туда вверх по течению от Солсбери-корта недолгий, но по дороге Курсель успел выразить свои чувства по поводу моего назначения «заместителем посла».
— Возмутительно! — забрызгал он слюной, когда лодка накренилась на борт.
Мы проходили мимо Иннер-Темпла, ветер раскачивал ветви и забрасывал осенними листьями гладь реки. Мари успокоительно коснулась руки секретаря — я намеренно пропустил его в лодку сразу вслед за мадам де Кастельно, догадываясь, что Курсель рвется занять место подле нее. Мне и без того хлопот в тот вечер хватало, и я предпочитал избежать лукавых прикосновений Мари, и за ужином тоже мне ни к чему, чтобы ее ножка невзначай прижималась к моей. Я был полон решимости сесть как можно дальше от нее.