Пророчество

Пэррис С. Дж.

Голос герольда о многих подбородках, назначавший цену за консультацию, донесся до меня издалека, пальцы словно сами собой нащупали кошелек и высыпали в подставленную ладонь монеты, я же тем временем продолжал таращиться на хранителя памяти. Дуглас, Дуглас, Дуглас, эхом перекатывалось имя. Как же я раньше не догадался. Дуглас, наемный убийца без принципов и угрызений совести, чарующий, когда захочет, и мужчин, и женщин, Дуглас с усмешкой записного повесы, веселым подмигиванием, грязными шутками. Почему он встал на сторону Гизов? Счел, что у них больше всего шансов прийти к власти в результате вторжения, или ему попросту щедро заплатили за убийства?

Поблагодарив герольдов, я побрел сквозь арку Геральдической палаты обратно на улицу. Свет уходил; ранний, холодный закат ложился на

город, а легкий туман поднимался, окутывая дома, скрывая знакомые очертания. В окнах вдоль дороги уже зажигались огни. Я натянул на голову капюшон, былая отвага покинула меня; один на темной улице я был легкой добычей, а только что полученные сведения лишь укрепили мой страх. Припомнилось, как несколько дней назад Дуглас «случайно натолкнулся» на меня посреди города — выходит, он уже тогда следил за мной. Туман ему не помеха, и людям Говарда тоже, если они охотятся за мной, а городской патруль не выйдет на обход, покуда часы не пробьют восемь. Всего-то и оставалось пройти несколько сот метров по улице Святого Петра до Сент-Эндрюс-хилл. Если застану Фаулера дома, то с ним вместе отправлюсь на лодке в усадьбу Уолсингема или хотя бы в Уайтхолл, к лорду Бёрли.

Подбадривая себя такими мыслями, я двинулся вперед по улице Святого Петра, вжимаясь в густую тень зданий. Несколько всадников проскакали мимо меня, направляясь к западу, прочь из города, и запоздалые торговцы трусили мимо с лотками и корзинами на плечах. Крики чаек над рекой звучали в полумраке глухо и печально. Я шел быстро, низко надвинув капюшон; туман опускался все ниже, заглушая городской шум и разбивая его на странные, не с той стороны доносящиеся отголоски.

Только я добрался до угла Эддл-хилл, как вынырнувшая из тумана рука схватила меня сзади, сдавила горло и поволокла в щель между домами. Я пытался вскрикнуть, но враг мой слишком крепко стиснул мне глотку. Это был высокий и, сильный человек, он оторвал меня от земли, и сколько б я ни бил в воздухе ногами, дотянуться до него не мог. Другой рукой он завел мне левую руку за спину, однако в этот момент я изловчился и правой рукой выхватил из-за пояса кинжал. У меня был один лишь шанс — и доли секунды, — чтобы воспользоваться им, ибо железные пальцы уже смыкались на моем горле. Выгнув спину, вывернув правую руку, я ударил кинжалом вслепую, за спину, надеясь попасть в верхнюю часть живота. Нападавший заметил мое движение в последний момент и попытался уклониться, однако не успел. Послышался вопль, и пальцы у меня на шее ослабли, я поглубже вздохнул, подогнул колени и резко выпрямился, угодив ему головой в подбородок. От такого удара он выпустил мою левую руку, и я смог развернуться лицом к нему, с кинжалом наготове. Враг мой слегка припадал на ногу, но пока что не сдавался, и я воспользовался своим преимуществом — я меньше весил и был проворнее, — чтобы рядом ложных выпадов заманить его на улицу, подальше от укрывавшей его тени. Мой противник замахнулся, я нырнул и сделал выпад кинжалом, попал ему в бедро. С ревом он замолотил кулаками, а я вскинул ногу и врезал ему в пах так, что он чуть не завалился. Но крепыш и на этот раз оправился, вновь замахнулся, я подался назад, тут нога угодила в щель между камнями мостовой. Я грохнулся на спину, враг мой навис надо мною, потянулся к поясу за оружием, мелькнула сталь, я попытался отползти, упираясь локтями и пятками, а нож уже был так близко, что я собрался с духом и приготовился принять удар, как вдруг противник мой содрогнулся, словно от внезапной невыносимой боли, уронил руки и обессиленно замер. Я откатился в сторону, а нападавший рухнул на колени и через мгновение — лицом вниз, как сломанная кукла, и я увидел, что из спины у него торчит арбалетная стрела. Я остался лежать на земле, пытаясь постичь все происшедшее, и лишь краем глаза подметил мелькнувшую в тени и проворно умчавшуюся вверх по Эддл-хилл фигуру — там стрелка поглотил туман.

Тихий стон послышался подле меня. Пронзенной стрелой был еще жив, но смерть надвигалась неумолимо. Тут я испугался, что, если меня застанут возле тела, обвинят в убийстве, спрятал кинжал в ножны, с трудом поднялся на ноги и бросил последний взгляд на безымянного врага, который отправил бы меня к праотцам,

не вмешайся мой столь же таинственный ангел-хранитель. Сырой воздух липнул к лицу. Кто же так вовремя пустил стрелу, как давно человек с арбалетом следовал за мной? Я огляделся по сторонам, пытаясь пронзить взглядом туман, накрывший Эддл-хилл, но улица была безлюдна. Вдали, с восточной стороны, замерцал огонь, я встряхнулся и двинулся в противоположном направлении, покуда не попался.

Фаулер, озабоченно хмурясь, налил мне подогретого вина. Я сидел на скамеечке у огня в его маленькой уютной гостиной, а он нависал надо мной, опираясь рукой на каминную доску.

— Но послушайте, Бруно! Генри Говард — соучастник католического заговора, — заговорил он, выслушав рассказ о моих приключениях. — Если он подсылает к вам убийц, просите заступничества у Кастельно.

— Кастельно не имеет влияния на Говарда. Заговорщикам он нужен лишь постольку, поскольку они ведут через посольство переписку с Марией Стюарт. — Я отхлебнул вина и сомкнул пальцы вокруг чаши, пытаясь согреть их. — Ни Кастельно, ни французского короля они в грош не ставят. Для Генри Говарда я представляю угрозу, и он постарается избавиться от меня. Я буду в безопасности, лишь когда его арестуют.

Фаулер нетерпеливо прищелкнул языком. Впервые на моей памяти он утратил невозмутимое спокойствие.

— Знаю, что вы хотите сказать, — заспешил я, приподнимая руку, чтобы предотвратить еще не высказанное им замечание. — Вы меня предупреждали, что авантюра в доме Арундела добром не кончится, и вы были правы. Мне следовало прислушаться. Но мне чуть было не удалось!

Мой товарищ вздохнул, провел рукой по волосам:

— Такая уж у нас работа. Вы-то готовы были рискнуть. — В его голосе явственно чувствовалось сожаление. — Жаль, что чернила размылись. Такая улика прямиком отправила бы Генри Говарда на плаху вслед за старшим братом.

— Если бы я не прыгнул в воду, чтобы доплыть до лодки, меня бы прямо там и убили. Вы доложили Уолсингему об ужине у Говардов? О дате вторжения и списке гаваней?

— Само собой, — пробормотал он. — С утра передал через Фелипса. Но у меня нет письменных доказательств. Господи, Бруно, каков Генри Говард! — Он покачал головой и присвистнул, отчасти даже восхищенно. — Ничего себе амбиции у человека! Так сразу и не поверишь. Вы думаете, он и шотландского короля собирается устранить? Невероятно!

— Пройдет по трупам. У меня были все доказательства, и вот… — Я потер горло, оно все еще саднило. — Подождите, я еще не закончил.

Фаулер приподнял брови и, подтянув к себе подушку, уселся на нее, скрестив ноги, чтобы в этой удобной позе выслушать мой рассказ. Кое-что я опустил, в частности, не упомянул о пристрастии Говарда к магии и о том таинственном незнакомце, который подстрелил убийцу, напавшего на меня посреди улицы Святого Петра. О человеке с арбалетом я умолчал отчасти из гордости (мол, сам справился), отчасти же потому, что не мог отделаться от смутного беспокойства. Мне давно уже, еще до того как я поссорился с Говардом, мерещилось чье-то присутствие за спиной. Возможно, сегодня меня спасли не по дружбе, а чтобы продлить игру в кошки-мышки.

Отхлебнув вина, я перешел к рассказу о леди Ситон и походе в Геральдическую палату. Когда я добрался до сведений, полученных от старого шотландца, Фаулер в изумлении прикрыл ладонью рот и уставился на меня.

— Господи боже! — только и вымолвил он.

— Как же я раньше не подумал о Дугласе! Наверное, потому, что он — самый очевидный кандидат на роль убийцы. Но он всегда держался в стороне от интриг, сам по себе.

Фаулер покачал головой, решительно стиснул челюсти:

— Он хорошо играет свою роль, эдакий, знаете, ничем не интересующийся наемник. Но Дуглас поумнее нас всех, когда речь идет о выгоде или о его шкуре. Потому-то он и жив до сих пор.

— И вы ни разу его не заподозрили?

— Нет, — сдержанно ответил Фаулер. — Подумывал порой, учитывая его прошлое, но не более того, поскольку не видел для него в этом корысти. А он, видимо, присматривался к различным фракциям среди заговорщиков и пытался предугадать, у кого больше всего шансов захватить власть после вторжения.