Пророк
Шрифт:
Я не стал пускаться в объяснения. Во-первых, в этом не было необходимости, Челиа понемногу превращалась в моего личного Стефана, а во-вторых, многие знания – многие печали. К чему их множить? Но ответить всё же нужно было.
– Приедет отец Доминик. Недовольный.
Интерес стал искренним. В глазах мелькнула тень тревоги.
– Я могу помочь?
– Посмотрим завтра. Иди пока спать. Завтра ты должна быть свежей и полной сил.
Проводив её до двери, я вернулся к окну. Сверился с воображаемым ежедневником и проставил на выполненных задачах галочки. Понимающе улыбнулся своему внутреннему перфекционисту –
Глянул на часы – пятый час вечера по местному времени. Временные потоки этой и родной Параллели примерно совпадали, значит в моём Благовещенске уже заполночь. Не факт, что пресс-секретарь губернатора уже спит. Его жизненный ритм подчинён московскому – никого же на Старой площади не интересует, что где-то там в регионе ночь, и люди предпочли бы отдыхать, а не готовить идиотские отчёты с дедлайном “вчера”.
Ну, а если спит, значит разбудим – он же сам учил меня вызывать его на связь. Узнать бы, как у него организм срабатывает на межмировой звонок, но если хотя бы вполовину так же мерзко, как у меня во время бодрствования – звонить стоит.
Ждать пришлось недолго. Вскоре двойник откликнулся.
“Игорь Сергеевич, моё почтение! Уже на чемоданах?” – спросил я после того, как его, ну скажем, астральное тело, проявилось в месте наших обычных встреч.
Я намеренно начал разговор легкомысленным тоном, чтобы показать, что у меня всё в порядке, и что не ищу его помощи.
“Если судить по твоему жизнерадостному виду, значительно хуже, чем у тебя, – буркнул он в ответ. – Чего тебе, подменыш?”
Явно не в духе сегодня боярин в изгнании. Выражение его лица говорило, что визитом моим он недоволен. Обиделся за прошлый раз, когда я его по матери послал?
“Когда ты звонил, я был сильно занят. Не мог говорить. Сейчас вот освободился, перезваниваю. Сразу хочу попросить прощения за резкость…”
Извиниться мне не сложно. Пусть благодарность, равно как и выражение сожаления, работает не всегда, зато бесплатно.
“Да не в тебе дело, Игорь, – отмахнулся тот. – Своих проблем выше головы. Ты просто потрепаться или по делу?”
“Никаких дел, у меня всё штатно. А вот у тебя, видать, не совсем. Всё же на мази было. Случилось что?”
Игорь дёрнул щекой.
“Случилось…”
“Расскажешь? Может, смогу что-то подсказать?”
Некоторое время двойник смотрел на меня, явно прикидывая, стоит ли заводить разговор или последовать моему примеру – послать на три буквы и отключиться. Видимо, выбрал первый вариант, потому что начал рассказывать. Начал говорить спокойно, но с каждым словом всё больше распалялся – накипело у мужика знатно.
“Засада у меня. Причём по всем фронтам. Губер пролетел с переводом в столицу. В чём дело – не знаю, сам он не говорит, а связей на Старой площади у меня пока нет. Видать, кому-то не тому чемодан занёс или слишком тонким вступительный взнос оказался. Суть не в том. Теперь его отправляют на Сахалин. Кризисным, мать его, менеджером! Прилетел в Благу злой, вызвал меня и давай отчитывать. Такое чувство, что во всём, что с ним там произошло,
О-па! Сахалин, с точки зрения карьерной лестницы высокопоставленного чиновника моего мира – это никак не трамплин. Скорее, яма, причём с кольями на дне и очень скользкими стенами. Вылезти оттуда нереально сложно.
“Ты с ним едешь или остаёшься?”
Двойник посмотрел на меня таким взглядом, словно хотел спросить, не дебил ли я?
“Меня тут порвут на следующий день после его отъезда! Без прикрытия губернатора в этом богом проклятом мире – я просто мальчик для битья! Всё, что выстроено было, все схемы и доли уже приходится за бесценок отдавать! Просто чтобы и на Сахалине не преследовали!”
Это да. Смена власти – передел активов. Когда мы с шефом заходили на область, много наших полегло при дележе апельсина. Сейчас так же будет. А учитывая любовь моего сменщика к авантюрам, рубка там идёт знатная.
“Силовики что?”
Вопрос не праздный. На каждого, кто выше травы поднимается, имеется у людей в погонах отдельная папка. На всякий случай. Гарантия лояльности или инструмент палача – зависит от развития событий.
“Выжидают. Дали понять, что дело на меня довольно пухлое, но давать ему ход или нет – ещё не решили. Зависит от того, кто придёт на кресло. Мля, походу надо готовиться к нарам и казённому дому!”
А с этим у нас на родине запросто – от тюрьмы да от сумы, как в песне поётся, да на стыке эпох… Если двойник, по сложившейся привычке, разделял и властвовал, то никто из местных за него не впишется. Наоборот, не постесняются землицы на могилу кинуть. А потом ещё и селфи с надгробием сделают. Его единственная надежда выплыть – губернатор. А Сахалин, ну что Сахалин? Бывало и оттуда возвращались… Не все и не всегда…
Последнюю мысль я ему и озвучил. Держись, мол, “самого”, глядишь, и вывезет кривая. А больше ничего я ему посоветовать не мог. Сам вляпался, посчитал себя волком в отаре овец – всё закономерно. Тем более, зная своего прошлого шефа, своих он редко когда бросает. Пусть бы и человек дрянь, и вообще мудак, зато свой мудак! Изученный и предсказуемый.
На высказанную банальность двойник отреагировал хмурым оскалом. А у меня в голове совершенно неожиданно возникла идея. Дурацкая и, в некотором роде, аморальная…
“Слушай, а что ты думаешь насчёт кардинальной смены места жительства?”
“Насколько кардинальной?”
“Предельно!” – усмехнулся я.
День, как и ожидалось, начался с визита Доминика. Не разъярённого Доминика, а, что было куда опаснее, Доминика сосредоточенного, опасно поблёскивающего холодными глазами. За его спиной тенью маячил Альдо. Ну что ж, вот и развязка.
Нашёл он меня на кухне за приготовлением завтрака холостяка. С некоторым удивлением оглядел мой наряд – я был в строгом тёмно-синем костюме, поверх которого напялил поварский фартук.
– Кофе? – поинтересовался я любезным тоном. Не рассчитывая, впрочем, что он на него купится.
Так и оказалось. Едва заметный знак, и я был отключён от дара очень нехорошо ухмыляющимся видящим.
– Ну что опять? – голосом разбуженного до полудня аристократа спросил я. Уже полностью повернулся в его сторону, в одной руке держа чашку с кофе, а в другой – кувшинчик со вспененным молоком.