Пророк
Шрифт:
– Максим, – принял решение Бестужев. – Антошин сейчас коснётся тебя. Если он попробует что-то выкинуть…
– Пусть попробует, – без угрозы и рисовки усмехнулся негоциант и правая рука владыки московского. – Молод ещё.
Я медленно – к чему провоцировать хищников? – поднялся со стула, пересёк кабинет и остановился напротив человека, не без участия которого всё и началось. Наклонил голову набок, рассматривая его – он совсем не изменился. Высокий, чуточку полноватый господин лет пятидесяти. Всё та же борода с проблесками седины, те же массивные очки в роговой оправе,
– Вы можете испытать дезориентацию, – предупредил я его. – Может даже потеряете равновесие и упадёте. Не волнуйтесь, если такое случится, я вас подхвачу. Главное, не считайте это атакой, хорошо?
Говорил я достаточно громко, чтобы мои слова были слышны и Бестужеву. Нарышкин лишь состроил ироничную ухмылочку, но так и не соизволил спросить, что же я собираюсь сделать. Его вера в князя была… достойной восхищения.
Потом я притронулся к его лицу рукой, и он вздрогнул. Миг спустя пошатнулся, как старое дерево, у комля которого визжала пила, и упал бы, кабы я, выполняя обещание, не подхватил его.
Князь даже не шевельнулся. Смотрел на меня, не мигая, и ждал. Облегчения или ещё какой-то эмоции на его лице не появилось, когда Нарышкин открыл глаза и высвободился от моей поддержки.
– Выслушай парня, Саша, – слегка охрипшим голосом произнёс он. Осмотрелся по сторонам, приметил стул и уселся на него с видимым облегчением. Меньше чем за минуту он состарился лет на десять. Но это должно было пройти через какое-то время. Так оно и бывает, когда поглощаешь без привычки огромные пакеты информации.
– Что он показал? – Бестужев был либо лучшим игроком в покер из всех, кого я знал, либо же имел знакомство с магией такого рода. Он, похоже, понял, что именно я сделал. Паписты же обладали усечённой версией “слияния”. Так, например, отец Доминик учил меня латыни.
– Будущее. Выслушай его.
Князь кивнул, указал мне на стул и принялся застегивать запонки. Вероятность, в которой он убивает меня, стремительно истончилась и исчезла.
Мой рассказ занял не более десяти минут. У меня было достаточно времени, чтобы подготовиться и заучить сжатый, но очень эмоциональный пресс-релиз. Бестужев слушал внимательно, вопросов не задавал и каких-либо эмоций не проявлял. Сидел себе, крутил запонку на манжете и молчал. Казалось даже, что мой рассказ, в котором княжеству Московскому осталось от силы пару лет, нисколько его не трогает.
– Если выхода нет и Ватикан так хорошо всё спланировал, зачем ты пришёл ко мне?
И куда девалось отстранённо-аристократическое “вы”? Проняло князюшку, хотя он и не подаёт вида. Да кого угодно проняло бы, так что я не в обиде.
– Потому что не настолько хорошо католики всё спланировали, и выход есть.
– Говори.
А вот тут стоит его немного на место поставить. Во имя будущего сотрудничества и общего блага. А то ещё решит с перепугу, что он ведёт в этом танце.
– Или оба на ты, или на вы. Пожалуйста.
Завис он, пожалуй, секунд на десять. То есть, выражение лица не изменилось, но в глазах появилось что-то, что я назвал бы оторопью. У него
Но он не стал бы тем, кем уже являлся, если бы не умел держать удар. И мой, прямо скажем, не такой уж и сильный был. Просто неожиданный. Булыжник изобразил улыбку. Несколько непривычную, а оттого слегка пугающую.
– Можешь обращаться ко мне на ты…
– Разумеется, никакого панибратства, Александр Викторович, ты же мне в отцы годишься, – закончил я за него. – А выход вот какой. Надо создать империю. Причём, быстро. Примерно за год.
Нарышкин к этому времени пришёл в себя, бледность уже покинула его лицо, и он подсел к нам поближе.
– Какую империю? – спросил он с иронией.
– Обычную империю. Огромную. Сильную. Страшную. С которой никто не захочет связываться, потому что дразнить динозавра – не тоже самое, что дёргать за усы пару десятков львов. Чем сейчас и занимается Ватикан.
– Ты хочешь сказать, что католики играют на нашей разобщённости? И если лишить их привычного инструмента, они ничего не смогут сделать?
– О, кое-что они всё же смогут сделать. Но да. Того, что я показал Максимилиану Антоновичу, не случится только в одном случае. Если территория русских княжеств станет одной страной. Там есть ещё нюансы с Мин и Маньчжурией, но это можно и позже обсудить.
На пару минут мы замолчали. Они думали, я ждал. Нервное возбуждение, на котором я вытащил всю эту беседу, понемногу отпускало, замещая уверенность сомнениями. Я не стал давать им укорениться и прорасти, шикнул, и они отошли в сторонку. До времени.
Как разрушить планы католиков и остаться при этом в живых, мне – вот ведь парадокс – подсказал именно магистр ордена Псов Господних. Его размышления о неизбежности глобализации и натолкнули меня на мысль о том, в каком направлении следует работать. Детали я уже продумывал сам.
– Род мой этой цели добивается уже третий век, – нарушил тишину Бестужев. – Всё, чего достиг – контроль близлежащих княжеств. Но и тем прямого приказа отдать не можем – приходится всё обставлять так, словно у того же Смоленска есть свобода. И вот появляешься ты, Игорь, и говоришь, что сделать это нужно, причём в кратчайшие сроки. Подразумевая, что сделать это можно. Опустим моё естественное недоверие – ты сегодня смог меня убедить. Но один вопрос – как? Как за год сделать то, что моим предкам не удавалось сделать поколениями?
– Во-первых, если быть точным, то не за год, а за восемь месяцев. А во-вторых, я думаю использовать методы Ватикана. Более того, использовать их же план. Но слегка его подредактировав.
– Я периодически теряю нить нашей беседы, – светлые брови князя сошлись к переносице, продемонстрировав лёгкое раздражение. – Ты говоришь о том, чтобы развязать войну?
– Да. Маленький, кровавый, но управляемый конфликт. Желательно с применением царского дара. Одна небольшая Пустошь – не слишком высокая цена за единое государство от Балтики до Тихого океана.