Пророк
Шрифт:
Заместителя министра Цветков встречал в десяти километрах от города. С чиновниками такого высокого ранга ему прежде даже стоять рядом не приходилось, поэтому Иван Иванович очень волновался.
Волновался и шофер.
– Мы их не пропустим, Иван Иванович? – всматриваясь в пустынное шоссе, спросил водитель.
– Не пропустим, – без особой уверенности отвечал мэр.
– Он на чем приедет?
Цветков молчал.
– С эскортом или без? – Думаю, с эскортом и с мигалками.
– А вдруг просто на машине проедет и мы его
– Не может того быть! – Цветков потянулся к рации и связался со своим заместителем:
– В Доме офицеров все сделали?
– Так точно, Иван Иванович, все в лучшем виде. Гробы уже привезли. Постарались, слов нет, красивые. Как и обещали, из дуба, с резьбой на крышке и с литыми бронзовыми ручками.
Цветков хмыкнул. Гробы взялся изготовить мебельный цех строительного комбината, обещали сделать их бесплатно.
– Одно только не очень, – вздохнул заместитель мэра, – лак просохнуть не успел, пахнут растворителем, и руки к ним липнут.
– Так всегда, – сквозь зубы процедил Цветков.
– Но красивые. Я бы и сам от такого не отказался, – проговорил заместитель мэра. – Мебельщики говорят, даже не думали, что так хорошо получится, теперь прикидывают, не выгодно ли на тарном участке выпуск элитных гробов наладить. Баксов по двести за каждый зарядить можно.
– Об этом потом поговорим. Ты сейчас проследи, чтобы в морге все как следует сделали да чтобы с родственников санитары деньги не вымогали.
– Что вы, такого у нас отродясь не бывало!
– Рассказывай! Когда мою тетку хоронили, то с ее зятя…
– Они же не знали, что она ваша тетя, у нее же фамилия другая, – тут же отозвался заместитель.
– Венки привезли?
– Уже в фойе стоят.
– Ты надписи на ленточках читал?
– Читал.
– И что?
– Никакой крамолы. Все, как говорится, неформально, но державно.
– Не о том спрашиваю: ошибок в надписях нет? Телевидение снимать будет, опозоримся на всю страну.
– Насчет ошибок сказать не могу, у меня в школе «три» по русскому было.
– Позвони в газету, пусть корректора пришлют, – распорядился Цветков.
– Как это мне в голову не пришло?
– Все, конец связи. Если что не так, головой ответишь, – сказал Цветков, завидев, как из-за поворота выезжает кортеж черных автомобилей. – Я же говорил, с мигалками едут.
– Красиво идут! – с восхищением проговорил шофер.
Цветков выбрался из автомобиля и стал на обочине, солидный, в черном костюме, белой рубашке и серебристом галстуке. На лацкане его пиджака поблескивал значок с гербом Ельска.
Главная машина пронзительно засигналила, когда Цветков шагнул на асфальт. Мэр в испуге отпрянул. Не сбавляя скорости, кортеж пронесся мимо. Мэр даже толком не успел разглядеть, в какой машине сидит заместитель министра.
Кортеж унесся за горку, оставив после себя ветер и сумятицу в голове мэра.
– Догоняй! – Цветков вскочил в машину.
Но сделать это оказалось
Цветков покраснел, завидев, как кортеж заместителя министра пробирается по незаасфальтированной улочке частного сектора. На этот раз выходить из машины он не рискнул.
– Пусть сами выбираются, – скрежетнул зубами Цветков. – Дуй к мэрии, встретим их там.
Все похороны похожи друг на друга. Неизменно в них присутствуют и неразбериха, и четкий, который невозможно отменить, ритуал.
Траурный зал Дома офицеров открыли для посетителей, как и обещали, в двенадцать дня.
Город с населением в двести пятьдесят – триста тысяч по российским меркам – небольшой, и чуть ли не каждый горожанин посчитал своим долгом прийти проститься с погибшими. Для кого-то это было чем-то вроде развлечения – все равно объявлен траур и деваться некуда, – другие же шли, поскольку знали если не самих погибших, то их родственников или знакомых.
На площади у Дома офицеров выстроилась внушительная очередь. Разговаривали негромко, так, чтобы не нарушать скорбной торжественности.
– Молодцы наши, – слышался шепот ветерана второй мировой, – только мало они бандитов бьют. Мешают им.., понаехало туда всяких… из этих.., как их там…
– Советов Европы, – подсказала интересующаяся политикой старушка.
– Во-во, – ветеран расправил плечи, зазвенев медалями на пиджаке. – Без них бы наши там давно порядок навели. Они все бандиты, – негодовал ветеран, – от стариков до малолетних детей. Правильно Сталин сделал, что их выселил, а потом Хрущев – свинья кукурузная – назад их пустил. Миротворцы долбанные!
Ветерану не возражали, никому не хотелось нарываться на скандал.
В другом месте очереди рассуждал мужчина лет сорока, успевший повоевать в Афганистане.
Он не был так категоричен:
– Против партизан ни хрена не сделаешь.
Он все никак не мог придумать, куда пристроить букет гвоздик в шелестящей целлофановой обертке.
– В Афгане как было? Днем они вроде бы все мирные крестьяне, мухи не обидят. А лишь стемнеет, достают оружие и давай наших колошматить. Даже немцы и те против партизан ничего сделать не могли. Хотя ребят, конечно, жалко.
И самое обидное, – добавил «афганец» со слезой в голосе, – уже через год или два их убийцами называть станут те самые люди, что их на бойню посылали. Ему хорошо, – он покосился на ветерана второй мировой, – награды свои открыто носит. А я свой орден хотел надеть сегодня, но не отважился.
На ступеньках собрались одноклассники погибшего Бориса Батюшкова. Пока тот был жив, его в городе не любили, за глаза иначе как «ментом поганым» не называли. И теперь одноклассники, словно оправдываясь, в один голос вспоминали, каким милым и компанейским был Батюшков в школе.