Пророки и поэты
Шрифт:
За зрелищностью, действием, драматургией, диалогом - вторым пластом лежит базальт поэзии, то, где Шекспир оказывается Шекспиром, где речи персонажей утрачивают служебную и приобретают художественную функции-то, для чего необходим не театр, а уединение, о котором говорят все подлинные ценители-почитатели Шекспира. И только из читателей (а не зрителей) появляются подлинные ценители. В первом приближении так мы все и делимся: на огромную толпу и ловцов "джемчугов" Джойса и Шекспира. Впрочем, и последние ловят разный жемчуг - по ценности и величине...
Поэт
Да, это правда: где я ни бывал,
Пред кем шута ни корчил площадного...
Колридж писал:
Шекспир - прежде всего поэт и уж затем драматург, снисходящий до
публики. Театр для него - средство, поэзия - цель и смысл. Мощь его
гения беспредельна, и если он писал для сцены, то разве что для той,
где развивается деятельность общечеловеческого интеллекта.
Именно в поэзии Шекспир упредил многие мотивы, мысли и чувства своих великих трагедий. Именно в поэзии стал "самым необычным явлением во всей истории поэтического творчества". 66-й и 146-й сонеты созвучны монологам Гамлета, 126-й по настроению подобен сценам из "Отелло", а последние 24 сонета похожи на сны Титании из "Сна в летнюю ночь".
Уже в первой поэме "Венера и Адонис" доминирует христианская тема превосходства духа над плотью. В "Лукреции" в образе героини поэт воспевает целомудрие и моральную чистоту. Хотя после первых проб за Шекспиром упрочилась слава "эротического поэта", это чисто внешняя ширма этической направленности его поэм.
Поэмы Шекспира имели широкий отклик и стали предметом для подражаний. Самую высокую оценку Аэтону - так окрестил он Шекспира - дал первый поэт конца XVI века Э. Спенсер: "не сыщешь пастуха благороднее его; муза его полна возвышенных замыслов и, подобно ему самому, героически звучит".
Ни "Лукреция", ни "Венера и Адонис" не получили такого резонанса, как "Сонеты", главная идея которых - любовь и тлен. Хотя считают, что сонеты Шекспира посвящены дружбе и любви, они посвящены художественному творчеству и философии жизни. Это поэзия о природе человека, противоречивости и сложности человеческих чувств, соотношении духа и плоти. Концентрация мысли в стихе может конкурировать только с напряженностью переживаний.
Они величественны, патетичны, нежны и очаровательно шаловливы; в
то же время они поражают слух своей напевностью и разнообразными
созвучиями ритмов.
Траверси считал, что эволюция поэзии Шекспира выражалась в росте ее лингвистического качества. Знакомство с языком Шекспира, анализ лексических единиц одних только его сонетов показал, что не было области знания, которой бы он не касался. Особенно сильно пристрастие поэта к философской категории времени.
Шекспир, видимо, не собирался публиковать сонеты. считая их слишком интимными, чтобы выставлять
Среди обилия детективных историй, связанных с жизнью Шекспира, до его шпионажа включительно, на одном из первых мест находится публикация украденных сонетов и, главное, идентификация героев сонетов и микропоэмы "Голубка и Феникс".
Хотя написаны тома и тома, посвященные Смуглой Леди, светловолосому другу, голубке, фениксу, загадки Шекспира все так же обескураживают и вдохновляют... на новые домыслы. Домыслы - потому, что никаким хитроумием не заменить отсутствующих документов. Возможно, загадочные намеки сонетов и поэмы так никогда и не будут расшифрованы... И прекрасно!..
Королева Елизавета и злополучный граф Эссекс, графиня Бедфорд и ее супруг, граф Ратленд и его жена - вот далеко не полный список претендентов на таинственных персонажей поэмы-шедевра Великого Вила.
О, Смуглая Леди! О, Мэри Фиттон, извлеченная Брандесом из сонетов Потрясающего Копьем! Обольстительная, обворожительная, лживая, неверная дама, сознающая свое влияние, дарящая счастье и муку. "Когда моя милая клянется, что говорит правду, я верю ей, хотя знаю, что она лжет".
Нет, не глаза мои пленяются тобою
Ты представляешь им лишь недостатков тьму,
Но что мертво для них, то любит ретивое,
Готовое любить и вопреки уму.
Каким блаженством любви дышит та сцена в мелодичном 128 сонете,
где тонкие аристократические пальцы прелестной девушки бегают по
клавишам и где она, так нежно называемая поэтом my music, чарует его
музыкой, между тем как он томится желанием прижать ее пальцы и губы к
своим устам. Он завидует клавишам, которым позволено целовать ее
пальчики, и восклицает: "Оставь им свои пальцы, а мне свои губы для
поцелуя!"
Нам твердят, что лирический герой не адекватен автору, что это только "поэтический образ, имеющий такое же отношение к реальному Шекспиру, какое к нему имеют Гамлет или Отелло". Но великая поэзия велика личностным началом, субъективными переживаниями, мощью персональных чувств и собственных идей. Остраненным, отчужденным, объективным делает поэзию холодный рассудок, голый расчет, чистое умозрение, но можно ли это называть поэзией? Тем более великой?
Природа любви всегда занимала средневековых поэтов. Следуя традициям медиевизма, Шекспир превратил эротическую поэму "Венеру и Адониса" в философский диспут. Его Венера исповедует эпикурейскую жажду телесных наслаждений, а Адонис ратует за чистую любовь, не отягощенную плотью. Шекспир не отождествлял плотскую и небесную любовь, но и не противопоставлял их. Он не отдавал предпочтения ни Адонису, ни Венере.
Любовная лирика Шекспира носит языческий характер. Речь идет не о "Венере и Адонисе", а о самих поэтических образах любви: