Пророки и поэты
Шрифт:
Нет, - модернизм! То, что любят именовать "кризисом Ренессанса", было модернизмом времени, новой парадигмой, свежей перспективой, неповторимой точкой зрения на мир: "Что реально и что не реально стало проблемой, словом, сама реальность стала проблематичной".
Шекспир - модернист, осознавший дисгармонию мира, но модернист особого рода: вопреки Ортеге он бежит от действительности посредством ее.
J'aime la majeste des souffrances humaines. А возможно ли оно - величие страданий! Пострясающий копьем отвечает: да, вот оно! Вот -
Даже когда речь идет о самом устойчивом и вдохновенном из шекспировских увлечений - о любви к музыке, чувствуется вполне современная издевка: "Поплюйте и настраивайте снова", "божественная песня! И душа его воспарит! Не странно ли, что овечьи кишки способны так вытягивать из человека душу?".
Как и все модернисты, он нашел, может быть, самый эффективный выход из отчаяния, облекая жестокость в саркастическую форму. Он попытался исправить нравы буффонадой или, говоря словами Джонсона, очистить умы от притворства.
Модернизм Шекспира усиливался с ростом мастерства и в наибольшей мере проявился в так называемых романтических драмах последнего периода творчества. Здесь - полный набор модернистских приемов: фарсовость, обилие символов, многослойность, фантастика, алогичность, новизна и многообразие художественных средств.
В Шекспире уже есть Джойс, и Кафка, и Бергман, и Беккет, и Ионеско. Считая мировую драматургию - от Корнеля до Брехта - дидактически риторической, Ионеско признавал, что в фарсе "Король умирает" опирался на шекспировский трагизм. У Шекспира нет диалога как средства установления истины или просто формы коммуникации. Диалог-разговор отшельников, замкнутых в себе. В этом диалоге никто не ищет общечеловеческого начала, напротив, разум плутает по извилистым тропам индивидуального сознания. Подлинные духовные глубины каждого героя раскрываются не в диалоге, а в монологе, шекспировском варианте потока сознания. Персонажи Великого Вила, в сущности, беседуют сами с собой, ибо они внутренне разобщены и находятся в состоянии непрерывной распри с самими собой.
Подобно тому как традиция и новаторство неотрывны в творчестве самого Шекспира, подобно этому новаторство в освоении Шекспира неотделимо от вечной компоненты человеческой культуры. Можно осовременивать Шекспира - нельзя актуализировать вечность в нем.
Проблема адаптации Шекспира - это проблема не интерпретации, а модернизации.
Часто удивляются, а то и возмущаются смелыми попытками театра
внести в атмосферу шекспировской драматургии современные нам черты или
реалии (в постановке Теренса Грея в 30-х годах катание на роликах в
"Двенадцатой ночи" или шарманка в руках Шейлока, грузинская горская
песня в "Короле Лире" в Тбилиси и т. д.). Однако следовало бы
воспользоваться опытом театра для более глубокого понимания как
проблемы адаптации Шекспира, так и проблемы адаптации у Шекспира. Сам
Шекспир далек от педантического отображения, например, античной
атмосферы; Цезарь входит в ночной
Кориолана точно так, как лондонцы шекспировского времени
приветствовали бы графа Эссекса.
Из англо-американских адаптации достаточно вспомнить целый
гамлетовский цикл Перси Маккея под общим названием "Тайна Гамлета,
короля Дании, или Как нам угодно", состоящий из четырех пьес
"Привидение Эльсинора", "Шут в Райском Саду", "Оден и Кристус" и "Змея
в оранжерее", - и представляющий собой попытку создания на
шекспировском материале совершенно нового произведения, насквозь
пронизанного чувством безысходного пессимизма. Из немецкой
действительности - перевод и обработку "Макбета" Шиллером,
стихотворение Фрейлиграта "Германия - это Гамлет". Гауптмановские
адаптации Шекспира и юбилейную статью Гюнтера Грасса в 1964 году "Пре
и постистория трагедии о Кориолане, начиная с Ливия и Плутарха, через
Шекспира, до Брехта и меня".
И, наконец, самым ярким примером адаптации Шекспира в XX веке
пока является блестящий фильм японского кинорежиссера Куросавы
"Кровавый престол", снятый полностью по мотивам и даже, можно сказать,
по сюжету "Макбета".
Современное понимание Шекспира содержит в себе частицу нашей
современности, и мы имеем дело со своеобразным обоюдным процессом: не
только Шекспир воздействует на нас, вносит свежую струю в однообразный
быт современной цивилизации, но и современность XX века тоже обогащает
наше понимание Шекспира. Современная интерпретация - это в то же время
и обогащение самого понятия "Шекспир", а обогащенный таким путем
Шекспир со своей стороны помогает нам лучше понять нашу современность.
Современность, таким образом, является также отношением данной
конкретной эпохи к прошлому, активной ролью прошлой культуры, степенью
ее жизнеспособности в новое время.
Каждая эпоха искала и находила своего Пушкина и своего Шекспира. Там, где реалисты видели психологическую достоверность и зеркальную точность, модернисты обнаруживали мифологичность, символизм, подсознательность, глубинную суть человека и бытия. Шекспир не случайно стал пробным камнем современного модернизма - слишком многое в нем отвечало духу Джойса и Беккета.
XX век в своем отношении к Шекспиру синтезировал все времена, доведя все восторги и все отрицания до степени гротеска. Не знаю, где или у кого Хаксли заимствовал свой "Прекрасный новый мир", но эти слова - Brave new world - впервые начертаны пером Шекспира. Шекспир - целиком во мне, признавалась Айрис Мердок, и эти слова могут повторить все крупнейшие писатели земли. Александра Блока вдохновляли макбетовские "пузыри земли", Фолкнера - "шум и ярость"...
Земля, как и вода, содержит газы