Пророки
Шрифт:
– На что ты так вылупился, пианист? Никогда раньше не видел флэппера? – И она кокетливо ему подмигнула.
– Ты самая красивая девушка на этой улице, – ответил он. Тета подождала, пока он поцелует ее, но этого почему-то не произошло, и она почувствовала странную смесь облегчения с разочарованием.
Они обмывали ее новую прическу в богемном ночном клубе в Гринвич-виллидж, где, спрятавшись от осуждающих взглядов, красивые молодые люди танцевали друг с другом, грудь к груди, держались за руки или обменивались страстными взглядами через столы, украшенные статуэтками обнаженных мужчин в античном стиле. Тета слыхала о том, что подобные заведения существуют, как и о том,
Генри сидел, вальяжно откинувшись на стуле, и сквозь полутьму клуба смотрел на сцену, время от времени косясь на сидевшего по соседству симпатичного темноволосого парня. Тот иногда робко оглядывался, но тут же смущенно отворачивался. И тут Тету осенило.
– Дружище, я в теме, – сказала она.
С шиком настоящей актрисы она подплыла к темноволосому парню и присела рядом с ним.
– Мой друг Генри скоро станет вторым Джорджем Гершвином. Вам стоило бы пригласить его на танец до того, как он прославится.
Уже позже они все сидели на огромной плюшевой софе: Тета – по правую руку от Генри, темноволосый парень – по левую. Им составили компанию два студента из Нью-Джерси и моряк из Кентукки. Они пили, смеялись, болтали без умолку, распевали песни и меряли галстуки друг друга. Затем решили придумать Тете новое имя, поскольку, как Генри объявил, она совершенно не похожа на Бетти. Все принялись перебирать имена, от самых гламурных – Глория, Хедвиг, Натали, Шарлотта – до глупых – Мацзян, Руби Валентино, Мэри-Мотыга.
– Может быть, просто – Сигма Хи? – предложил один из студентов, и они дружно сложились от смеха.
– Это ужасно, – простонал Генри в перерыве между приступами хохота. Даже его бледные щеки слегка порозовели. Он стал похож на расхулиганившегося церковного служку.
– Альфа Бета! Дельта Эпсилон! Фи Бета Каппа! Дельта Тета!
– Секундочку, повторите последнее, – попросила Тета.
– Тета, – сказал один из студентов. Остальные парни повторили его вслух. Их переполняло пьяное веселое счастье.
– Тета, – проговорила она. Ей нравилось ощущение этого имени на языке. – Буду Тетой.
Она настояла на том, чтобы выбрать фамилию Найт [62] – так она чувствовала себя сильнее и отважнее. Это имя звенело, как броня, чтобы она могла постоять за себя в своей новой жизни.
– За мисс Тету Найт, – объявили парни, и Тета осушила бокал до дна. Смеясь, они танцевали в кругу света шикарной люстры, и Тета не хотела, чтобы ночь заканчивалась.
Спустя неделю Тета разбудила Генри так рано, что полоска рассвета была еще бледно-голубым намеком на горизонте. Она была отекшая, опухшая от слез, с зареванными щеками. Прошло уже два месяца с тех пор, как она сбежала из Канзаса, оставив Роя, с тех пор, как он в последний раз причинил ей боль.
62
Knight (англ.) – рыцарь.
Генри приподнялся на локтях и заговорил хриплым ото сна голосом:
– Что стряслось, милая?
Она выложила ему все, что произошло в Канзасе, умудрившись не заплакать до самого конца. Все эти дни она испытывала такое потрясающее облегчение, будто тонула в разбушевавшейся, мутной от наводнения реке, но
Генри спокойно и внимательно выслушал весь ее рассказ до конца. Когда Тета замолчала, он прижал ее к груди.
– Если ты захочешь, я женюсь на тебе.
Она поцеловала его пальцы и прижала их к своему лицу.
– Я не могу оставить этого ребенка, Генри.
Он задумчиво кивнул.
– Кажется, я знаю кое-кого, кто в состоянии нам помочь.
Он произнес это волшебное слово – нам. Тета вдруг поняла, что больше они никогда не разлучатся, будто всю жизнь и были такими – двумя половинками одного яблока, лучшими друзьями.
Вскоре у них появились адрес и имя человека, накорябанные на мятой бумажке, которую Тета напряженно сжимала в ладони. Шел дождь, когда они приехали к обшарпанному зданию, перед которым нервно расхаживали и курили двое мужчин, и потом поднялись, как на Голгофу, по пяти пролетам крутой лестницы, мимо дверей, за которыми плакали дети. По темному коридору поднималась нестерпимая вонь жареной рыбы, от которой неприятно переворачивалось в желудке, и Тета сделала над собой усилие, чтобы ее не стошнило. Наконец они оказались на верхнем этаже и постучали в простую коричневую дверь, из-за которой шел едкий запах «Лизола». Жилистый человек проводил их в грязную комнату ожидания, все три стула в которой оказались разными. Направо виднелась ванная с корытом, заполненным красноватой от крови водой и использованными скальпелями на бортике. За занавеской стонала какая-то женщина. Тета схватила Генри за руку и так сжала ее, будто хотела сломать. Жилистый мужчина указал ей на койку, покрытую пожелтевшей простыней, и попросил раздеться и прилечь. Женщина за занавеской снова закричала, и Тета не выдержала. Она кубарем сбежала по лестнице и вылетела на улицу, под дождь, не обращая внимания, как мокнет ее платье.
– Ничего страшного, – сказал Генри, когда с трудом догнал ее. Он едва переводил дыхание. – Мы найдем деньги.
Он продал свое пианино и нашел другого доктора, дорогого, но безопасного. После того как дело было сделано, Тета без сил лежала в постели Генри и, не обращая внимания на судороги и лихорадки от эфира, клялась ему, что раздобудет новое пианино, даже если это станет последним, что она сможет сделать. Генри взял ее за руку, и Тета провалилась в забытье. Спустя две недели Тета получила работу – танцовщицы в «Фоллиз». Она солгала о своем имени, происхождении и возрасте, но ей все поверили. Вот почему она любила большой город – тут каждый мог стать тем, кем хотел. Когда их штатный пианист ушел играть в другой клуб, она предложила им нанять Генри. У них появились деньги, они смогли снять квартиру в Беннингтоне, назвавшись братом и сестрой – это было смешно, стоило только взглянуть на них. Внешне они были разными настолько, насколько похожими были их души. И каждую неделю Тета неизменно клала по доллару в старую кофейную банку с надписью «на пианино для Генри».
Она искренне считала, что так будет продолжаться вечно: они с Генри не будут принадлежать никому, кроме друг друга, и смогут наслаждаться вечной свободой. Тета не рассчитывала, что встретит Мемфиса. Дело было даже не в том, что им снился один и тот же странный символ, хотя это было важным признаком. Дело было в самом Мемфисе. Он был такой добрый, сильный и красивый. Рядом с ним она обретала надежду на лучшее, хотя даже мысль о совместной жизни с ним была абсолютно безнадежной. Если Фло об этом узнает, ее выкинут из шоу.