Прорыв из Сталинграда
Шрифт:
Появившийся перед бойцами «Вотана» штабсинтендант совсем не представлял собой той мощной, уверенной в себе фигуры, которой предстал перед Матцем и Шульце в первый раз за два дня до этого. Теперь он с трудом шел, весь скрючившись и опираясь на палку. Но даже этого было недостаточно — двум дюжим представителям фельджандармерии приходилось поддерживать его с обеих сторон. Под одним глазом у складского расплылось черное пятно страшного синяка, а другая половина лица, в которую Шульце со всей силы ударил замороженной говяжьей тушей, была раздувшейся и позеленевшей. С трудом двигаясь вперед, он постоянно закрывал одной рукой свои
— О Господи, Шульце, — прошептал Матц. — Ты просто не представляешь себе свою собственную силу, парень. Погляди, что стало с его рожей.
— Да ладно, это был всего лишь дружеский шлепок, — беззаботно ответил Шульце. — Просто не понимаю, из-за чего они устроили всю эту суматоху.
Офицер интендантской службы закашлялся, и из угла его разбитого рта потекла тонкая струйка крови.
— Да он к тому же еще больной и заразный, — без всякого сочувствия заметил Шульце. — Наверняка заразил всю нашу жратву своими погаными микробами.
— Кончай слюной брызгать, Шульце, — предупредил его Матц. — Он приближается, черт побери.
Медленно, поддерживаемый с обеих сторон травмированный штабсинтендант стал двигаться вдоль выстроившихся в одну шеренгу бойцов батальона. Он долго и пристально вглядывался в лицо каждого, и, казалось, проходила целая вечность от его очередного шага до следующего.
Стоявшие в конце шеренги Матц и Шульце напряглись. Они прекрасно понимали, что, как только офицер опознает их — в чем не могло быть никаких сомнений, — то Крадущийся Иисусик немедленно распорядится их арестовать. Еще до того, как их выстроили здесь, Шульце сказал Матцу: «Этот ублюдок, Крадущийся Иисусик, отправил бы в гестапо даже собственную мать — если бы только она у него имелась. А когда он сделает это с нами, то мы окажемся в дерьме по уши».
Однако Матц, напротив, отнесся к такой перспективе довольно беззаботно:
— И что такого? Все, что они с нами сделают — это пошлют обратно в военную тюрьму в Торгау. Но благодаря этому мы, по крайней мере, выберемся из этой чертовой дыры, где сдохнуть гораздо легче.
Но ничего этого не произошло. В тот самый миг, когда штабсинтендант, трясясь от ярости, остановился перед застывшим в каменной неподвижности Шульце, которого сразу же опознал, огромные двери бывшего цеха широко распахнулись. В проеме показался Стервятник. Его лицо раскраснелось, глаза вылезали из орбит. В этот миг он походил на буйнопомешанного.
— Внимание! Внимание! Тревога! — прокричал он страшным голосом. — Русские перешли в наступление и смяли этих чертовых макаронников, чьи позиции находятся южнее нас! Все итальяшки в полном беспорядке отступают. Приказываю всем приготовиться к немедленному выступлению!
— Но, господин штандартенфюрер, — попытался прервать его адъютант. — Мы только что опознали преступника, который избил несчастного господина Эрле и разграбил его склад…
— У меня нет сейчас времени заниматься всей этой чепухой, — отрезал Стервятник. — И мне будет нужен каждый боец «Вотана», который только есть в наличии.
Крадущийся Иисусик стиснул свои слабые кулаки в бессильной злобе. Но он ровным счетом ничего не мог с этим поделать.
Фон Доденбург быстро прошагал вдоль шеренги бойцов батальона и, подмигнув Шульце, приказал:
— Всем разойтись. Быстро! Приготовьте
И, развернувшись, Куно быстрым шагом направился к Стервятнику, который дожидался его.
— Вам все ясно? — воскликнул Крадущийся Иисусик. — Вы слышали приказ. Выполняйте!
Шульце посмотрел на Матца.
— Матц, мне кажется, я только что обоссался от страха.
— Тебе кажется, что ты это сделал? — прошипел Матц. — А про себя я могу сказать, что я-то точно обоссался!
И они вместе с другими бойцами «Вотана» выбежали из заброшенного цеха, в котором остались беспомощно стоять штабсинтендант и трясущийся от ярости Крадущийся Иисусик. Но в эту секунду даже до них дошло, что сейчас настало время последнего сражения под Сталинградом.
Та же самая мысль промелькнула сейчас и в мозгу Стервятника. Стоя перед зданием бывшего завода среди медленно падающих с неба густых снежинок, которые, казалось, чуть-чуть заглушали непрерывный рев артиллерийской канонады русских, он бросил фон Доденбургу:
— Следующие четыре часа или около того станут для нас решающими. Вам это понятно, штурмбаннфюрер?
Куно, который лихорадочно обдумывал ситуацию, кивнул в знак согласия.
— Если командующему нашей Шестой армией не удастся к наступлению ночи стабилизировать линию фронта на южном направлении за счет переброски туда дополнительных воинских контингентов — причем, конечно, это должны быть в первую очередь немецкие войска, — то русские бросят в прорыв еще больше своих дивизий. При этом, как известно, иваны значительно превосходят нас, немцев, в искусстве ночного боя. А итальянцы ночью, по-моему, воевать вообще не умеют.
Стервятник холодно улыбнулся.
— Да, я полагаю, что эти господа-южане употребят всю свою энергию на то, чтобы драпать и драпать подальше — на протяжении всей этой ночи. — Улыбка исчезла с его лица. — Бог его знает, откуда у Паулюса могут найтись свежие подкрепления. Вся Шестая армия доведена до крайности, все наши подразделения устали и измотаны.
— А какие последние новости вы получили из штаба Паулюса, господин штандартенфюрер? — спросил фон Доденбург. Он заметил, что прямо перед ними в свинцовое небо взмыли красные сигнальные ракеты — указание на то, что и на этом участке фронта русские тоже пошли в прорыв. Впрочем, это, скорее всего, был отвлекающий маневр с их стороны, направленный на то, чтобы заставить немцев занять в этом месте оборону и не двигаться, лишив тем самым помощи итальянские войска на южном направлении.
— Новостей было не слишком-то много. Господа с малиновым кантом на брюках, — Стервятник имел в виду работников штаба, — проинформировали нас, что русские сумели пробить десятикилометровую брешь на участке фронта, удерживаемом итальянцами. Они также довели до нас информацию о том, что в настоящий момент невозможно сделать буквально ничего для того, чтобы исправить эту ситуацию. При этом, однако, они уверяют нас, что беспокоиться не о чем. Командующий армией фельдмаршал Паулюс полетел туда на своем личном самолете, чтобы осмотреть этот участок фронта. — Стервятник выдавил циничный смешок: — Как будто само наличие десятикилометровой бреши не говорит ему о том, что все это — не что иное, как решительное наступление русских. Но до того момента, пока оттуда не вернется Паулюс и не сделает свои выводы об обстановке, ничего предприниматься не будет.