Прорыв под Сталинградом
Шрифт:
Случилось то, что Вальтер Янка на момент написания работы не брал в расчет совершенно, причем случилось на удивление скоро – осенью 1989 года государственные и партийные архивы открыли свои двери, предоставив доступ к секретным документам!
Мне посчастливилось отыскать досье Иоганнеса Р. Бехера и там в разделе “секретно” – характеристики, написанные Вильгельмом Пиком и Вальтером Ульбрихтом во время их пребывания в Москве, а также конфиденциальные письма, адресованные Бехером Центральному комитету КПГ после попытки самоубийства в московской гостинице “Люкс” – в те времена бывшей прибежищем для многих иностранных изгнанников. В моих руках – кто бы мог подумать – оказалась “медицинская карта товарища Бехера”, и содержащаяся в ней информация, откровенно говоря, не предназначалась для печати. В папке также хранился пятьдесят один отчет о беседах, проведенных Бехером в суздальском лагере для военнопленных № 160, куда в январе-феврале 1943 года попали многие немецкие офицеры 6-й армии вермахта, участвовавшие в битве за Сталинград. Лагеря, предназначавшиеся исключительно для офицерского состава, находились не только в Суздале, но и в Красногорске, Елабуге, Оранках и Войково [70] . Беседы состоялись в начале июня 1943 года, и Бехер не без горечи признал, что на тот момент готовность “бороться за дело мира” выразили лишь единицы. Большинство офицеров отказывались связывать себя официальными заявлениями, уверяли в своей аполитичности и верности военной присяге, не на шутку опасаясь, что их увлеченность антифашистскими идеями неприятно аукнется в будущем, когда война подойдет к концу. В некоторых комментариях проскальзывала нескрываемая разочарованность Бехера: похоже, даже сталинградский опыт не произвел в умах людей настоящего переворота. Вот запись, сделанная после одного разговора:
70
Войково – “генеральский” лагерь МВД № 48 оборудовали на месте санатория имени Войкова в селе Чернцы Лежневского района Ивановской области. (Прим. ред.)
Подполковник фон Засс, знакомый мне еще по Красногорску, снова разложил перед собой ордена и Рыцарский крест, который в плену пришлось снять. С самым радушным и деликатным видом. Питанием и проч. доволен чрезвычайно. По его словам, жаловаться буквально не на что. Обстоятельно рассказывает о
Бехер пытался привлечь фон Засса в Национальный комитет “Свободная Германия” (НКСГ), который организовывался по инициативе офицеров и эмигрантов для борьбы с гитлеровским режимом. Чем эта попытка закончилась, резюмируют следующие слова: “Фон Засс избегал открыто заявлять о своей политической позиции, так же как в свое время в Красногорске, однако складывается впечатление, будто он, что называется, окончательно «взял себя в руки». Теперь погибнуть вместе с Гитлером вновь стало его намерением. И если этому суждено случиться, значит, такова судьба. Он, дескать, принимал присягу” [72] . Совсем иначе протекали беседы с полковником Луитпольдом Штейдле, который также был родом из Мюнхена и даже плавал в том же спортклубе, что и Бехер, но только несколькими годами позже. “Внешне производит безукоризненное впечатление. Кавалер Рыцарского железного креста, – записывает Бехер. – Его полк принадлежал дивизии Даниэльса, которая в Сталинграде своевременно сдалась русским, предотвратив напрасное кровопролитие – факт, наполняющий полковника гордостью. Как и майор Зефке, Штейдле особо подчеркивает безупречное обхождение с военнопленными в лагере” [73] . Во второй беседе с полковником Бехер прощупывает его политическую позицию. “На вопрос, как он, будучи католиком, отзывается о национал-социализме, отвечает уклончиво: судьбе отдельной личности нет места в его мировоззрении”, – пишет Бехер. На следующий вопрос о том, как “относится офицерский состав к антисемитизму”, Штейдле заверяет, что офицеры “никогда не разделяли многих самых радикальных аспектов национал-социалистического мироощущения. В офицерском корпусе, и соответственно в рядах рейхсвера, антисемитизм никогда не был типичным явлением” [74] . По признанию Бехера, эти разговоры очень продуктивны, и в третий раз со Штейдле встречался уже профессор Арнольд. Преподаватель университета Арнольд (настоящее имя Абрам Гуральский), занимавший должность политинструктора немецких военнопленных, с осени 1941 года проводил профилактические беседы, главным образом с офицерами. В ходе этих встреч ему удалось завербовать капитана Эрнста Хадермана, с которым впоследствии познакомился Герлах. [75] С 1943 года и до конца войны Арнольд становится для пленных офицеров одним из самых авторитетных референтов, и те, в свою очередь, высоко ценят его ум и осведомленность. Так же, как и Бехер, профессор Арнольд видит в Штейдле человека “уравновешенного и прямого”, “интеллигентного и знающего меру”, “настоящего интеллектуала на порядок выше уровня среднего полковника”. В беседе Штейдле сигнализирует о своей готовности “бороться за мир”, но “принять решение сразу не решается, поскольку не располагает достаточно исчерпывающей информацией” [76] . После таких отзывов Иоганнеса Р. Бехера и профессора Арнольда кажется вполне закономерным, что полковник Штейдле принадлежал к числу тех, кто несколько недель спустя входил в круг учредителей инициативной группы по созданию Союза немецких офицеров [77] .
71
Johannes R. Becher: Gesprach mit Oberstleutnant von Sass (Lager 160). In: Carsten Gansel (Hrsg.). Metamorphosen eines Dichters. Johannes R. Becher. Gedichte, Briefe, Dokumente 1909–1945. Berlin: Aufbau-Taschenbuch Verlag 1992, S. 243–244.
72
Ibid., S. 244.
73
Johannes R. Becher. Besprechung mit Kriegsgefangengen deutschen Offizieren im Lager 160: Steidle, Luitpold – Oberst aus Munchen, 45 Jahre (2. Juni 1943). In: SAPMO-BArch, Signatur NL 36/571, Bl. 89. Здесь имеется в виду 376-я пехотная дивизия, подчиненная генерал-лейтенанту Эдлеру фон Даниэльсу. В своих воспоминаниях, опубликованных в 1969 году, Штейдле подробно описывает события Сталинградской битвы и капитуляцию немцев. При этом им особо подчеркивается, каким мучительным был для генерал-лейтенанта встававший то и дело вопрос, равнозначна ли капитуляция нарушению офицерской присяги. См. Luitpold Steidle. Entscheidung an der Wolga. Berlin: Union Verlag 1969, S. 258–269, hier: S. 258.
74
См. там же, с. 90.
75
Капитан, в мирное время так же как и Герлах преподававший в школе немецкий язык и латынь, попал в плен уже в июле 1941 г. В офицерском лагере в Елабуге он написал речь “Как положить конец войне? Слово чести одного капитана”, с которой он выступил 21 мая 1942 г. и которая вызвала решительное неприятие у большинства пленных. Речь тиражом в полмиллиона экземпляров была разбросана над немецкими позициями. В Лунёво Хадерман подружился с Рудольфом Гернштадтом и принадлежал к тем немногим, которые после исключения из СЕПГ в 1953 году остались ему верными до самой смерти. См. так же Daniel Niemetz. Das feldgraue Erbe: Die Wehrmachtseinflusse im Militar der SBZ/DDR (1948/49–1989). Berlin: Ch. Links Verlag 2006. S. 22f.
76
Professor Arnold: Drittes Gesprach mit Oberst Steidle am 5. Juni 1943. In: SAPMO-BArch, Signatur NI. 36/571, Bl. 90.
77
В воспоминаниях Штейдле есть две главы, повествующие о его встрече с Иоганнесом Р. Бехером и профессором Арнольдом. См. Luitpold Steidle. Entscheidung an der Wolga, выходные данные см. выше, S. 292–298, 298–304.
Советское руководство было заинтересовано в том, чтобы склонить на свою сторону офицеров старшего ранга и особенно генералов разбитой в Сталинграде 6-й армии, которой командовал фельдмаршал Паулюс. Насколько это важно, становится ясно через три недели, когда высокопоставленные советские офицеры и правление эмигрантской КПГ отправляются в Суздаль – привлечь в Национальный комитет “Свободная Германия” (НКСГ) “сливки” вермахта [78] . Однако на тот момент генералы ни под каким видом не желают вести переговоры и занимать активную антигитлеровскую позицию, и членам делегации остается довольствоваться кандидатурами в чине не выше полковника.
78
Речь тем не менее шла о начальнике Петрове и руководителе 7-го управления Бурцеве. См. подробнее у Jorg Morre. Hinter den Kulissen der Nationalkomittees. Das Institut 99 in Moskau und die Deutschlandpolitik der UdSSR 1943–1946. Munchen: R. Oldenbourg Verlag 2001, S. 53.
Весной 1990 года, перечитывая в архиве многотомные записи этих бесед, я и не предполагал, что в последующие годы судьба вновь сведет меня с некоторыми из тогдашних действующих лиц, описанных Бехером, – я не только встретил знакомые имена в архивных документах, но даже лично сошелся с одним из них. Годы спустя, пустившись по следам Генриха Герлаха, я почувствовал ощущение дежавю – оказывается, когда Иоганнес Бехер и эмигранты-коммунисты вели свою кампанию по вербовке в Национальный комитет “Свободная Германия”, Герлах находился в том же лагере. Его перевод в Суздаль последовал 23 июня 1943 года после четырех месяцев одиночного заключения. Вскоре по прибытии Герлах знакомится с видными немецкими коммунистами Вильгельмом Пиком и Иоганнесом Бехером, а также с профессором Арнольдом, с которым уже доводилось иметь дело полковнику Штейдле. Через двадцать лет в автобиографической книге “Красная Одиссея” Герлах, а точнее, его альтер эго обер-лейтенант Бройер, будет вспоминать, как встретился в лагере с немецкими эмигрантами и как ему представили Иоганнеса Р. Бехера. Впечатление от этой встречи не самое лестное:
Бройер пожимает вяло протянутую тряпичную руку. Смотрит в одутловатое лицо с отвисшей нижней губой, какая обыкновенно выдает человека капризного. Он видит тонкие волосы, посеребренные на висках и сильно поредевшие на затылке, и тщетно пытается рассмотреть глаза, сокрытые за отсвечивающими стеклами роговых очков. Так вот, значит, какой этот Бехер, поэт-коммунист с чопорным именем; человек, чьи художественные творения проникнуты тоской по дому, а памфлеты ненавистью. Темно-серый однобортный пиджак, педантично завязанный галстук… Пролетарий? Коммунист? Бройер был озадачен. Эта фигура не укладывалась в его привычные представления о мире [79] .
79
Heinrich Gerlach. Odyssee in Rot. Bericht einer Irrfahrf. Munchen: Nymphenburger Verlagsanstalt 1966, S. 131.
На следующий день Бройер присутствует на встрече, во время которой Иоганнес Р. Бехер выступает с докладом о положении Германии после Сталинградской битвы. Впрочем, делает он это в довольно странной манере – бросаясь словечками вроде “шайка Гитлера” или “нацистская клика” так беспечно, что офицеры снова чувствуют себя “причастными к жалкой клике поносимых, от которой они только-только постепенно начали отмежевываться” [80] . Естественно, подобные речи особого энтузиазма у них не вызывают. Только один оживляется – сидевший рядом с Бройером “упитанный господин в светло-сером костюме”. Тут же дается его описание: “Серые, плохо стриженные по бокам волосы, куцая шея, широкоскулое лицо, в центре которого, как клубника, пламенеет нос картошкой” [81] . Позже выяснится, что этот “мужчина с носом” не кто иной как Вильгельм Пик, бывший депутат рейхстага от КПГ. Вильгельм Пик 1 июля 1945 года вместе с другими ведущими активистами вернется в Берлин, а с 1949 по 1960 год будет первым и единственным президентом ГДР. Но пока ему 64, и он стоит во главе КПГ, которая в Германии находится на нелегальном положении. Пленные “суздальские” офицеры поймут, с кем имели дело, только потом. И тогда наступит прозрение: “Боже правый, это же самые сливки! Пожалуй, от греха подальше, следовало бы пойти на переговоры…” [82] Делегация проводит в лагере десять дней, с 18 по 28 июня. Вильгельм Пик дает довольно жесткую и беспристрастную оценку многочисленным встречам с немецкими офицерами, которая не совсем вяжется с его добродушной внешностью, но полностью подтверждает выводы Бехера. Офицеры, пишет Пик, “считают, что оказывать на них давление и ожидать скорого ответа бестактно”. По его мнению, представляется совершенно невозможным за столь короткий срок привить пленникам мысль о том, что долг Национального комитета “помочь немецкому народу положить конец войне” [83] . С подачи Бехера и Пика антифашистскую газету Das freie Wort (“Свободное слово”) забраковали, ее редакторов, лейтенанта Бернта фон Кюгельгена и графа Генриха фон Эйнзиделя, правнука первого немецкого рейхсканцлера
80
Ibid., S. 134.
81
Ibid., S. 133.
82
Ibid., S. 138.
83
Wilhelm Pieck. Notizen uber den Besuch des Offiziers-Kriegsgefangenenlagers in Susdal vom 18. – 28.6.1943. In: SAPMO-Barch NY 4036/498, 72–82, а также письмо Вильгельма Пика Мануильскому от 21.6.1943. Там же: NY 4036/571, Bl. 110.
84
Там же.
85
Heinrich Gerlach: Odyssee in Rot. Bericht einer Irrfahrt, S. 135.
86
Там же.
Характеристика военнопленного обер-лейтенанта германской армии Генриха Герлаха.
Генрих Герлах, воинское звание обер-лейтенант, один из самых активных офицеров лагеря № 160, отличается умом и прилежанием. Оказывает посильную помощь в работе, выполнил целый ряд поручений, касающихся установления контактов с другими офицерами и проведением профилактических бесед. Противник гитлеровского режима, во всяком случае, такое производит впечатление. В вермахте, по всей вероятности, работал в службе военной разведки, выполнял определенные политические задачи. Что касается политических устремлений и планов СССР, у Герлаха на этот счет много еще не устраненных предрассудков. Жаден до знаний (стремление к образованию налицо). Может оказаться полезен, пользуется большим уважением у старших по званию офицеров. Проф. Арнольд. 14 июля 1943 г.
Накануне, перед тем как появилась эта запись, 12–13 июля 1943 года в подмосковном Красногорске учреждается Национальный комитет “Свободная Германия” (НКСГ), несмотря на то что перевербованные сталинградские генералы все-таки отказались сотрудничать. Герлах на тот момент находится в лагере и узнает о Союзе из газеты Freies Deutschland (“Свободная Германия”), разложенной на всех столах. Возмущение военнопленных велико, тем более что полоса под названием выполнена в цветах второго и третьего Германского рейха: черный-белый-красный [87] . Из газеты Герлах узнает, что учредительный манифест Национального комитета подписан двенадцатью эмигрантами-коммунистами и двадцать одним военнопленным, все подписи подтверждаются факсимиле. Среди одиннадцати офицеров, вошедших в комитет, самые старшие по званию майоры: в их числе Карл Хетц, Герберт Штёсляйн и Генрих Хоман [88] . Герлах ни с одним из них не знаком, но с другими соучредителями комитета, капитанами Крамером и Хадерманом, за несколько дней до этого беседовал в лагере. Фамилия еще одного члена комитета запоминается сразу – уж больно выдающаяся: “Здесь был даже граф. Бройер припоминал: наверно, тот самый наголо остриженный правнук Бисмарка, лейтенант авиации, на счету которого три сбитых самолета и Рыцарский железный крест. Там, в котле, когда они еще искренне принимали на веру всю ложь, им показывали листовку с его портретом” [89] . С графом Генрихом фон Эйнзиделем, одержавшим 35 воздушных побед, отмеченным высокими наградами и сбитым в районе Сталинграда 30 августа 1942 года, Герлах встретится лично через два месяца во время формирования Союза немецких офицеров.
87
Национальный комитет “Свободная Германия”, будучи неотъемлемой составной частью коммунистического антигитлеровского сопротивления, играл ключевую роль в основании ГДР и пользовался там исключительным уважением, в то же время в ФРГ вплоть до 1980-х годов к нему относились с резкой неприязнью. См.: Jesco v. Puttkammer. Irrtum und Schuld. Geschichte des National-Komitees “Freies Deutschland”. Neuwied/Berlin: Michael-Verlag 1948; Bodo Scheurig. Verrater oder Patrioten. Das Nationalkomitee “Freies Deutschland” und der Bund Deutscher Offiziere in der Sowjetunion 1943–45. Berlin. Frankfurt a. M.: Propylaen 1993; Gerd R. UeberschAr (Hg.). Das Nationalkomitee “Freies Deutschland” und der Bund Deutscher Offiziere. Frankfurt. M.: Fischer 1995.
88
Генрих Хоман (1911–1994) с 1934 года был кадровым военнослужащим рейхсвера. В 1943 году в чине офицера вермахта он участвовал в битве за Сталинград и был взят в плен. В 1948 году, после возвращения вступил в НДПГ, с 1949 года стал членом народной палаты ГДР, а с 1960 года – заместителем председателя государственного совета ГДР.
89
Heinrich Gerlach. Odyssee in Rot, S. 156.
С графом фон Эйнзиделем довелось познакомиться и мне, это произошло почти полвека спустя, в начале 1990-х, вскоре после выхода в издательстве Aufbau двух книг об Иоганнесе Р. Бехере. В мае 1991 года на первом конгрессе объединенного Союза немецких писателей была образована историческая комиссия, которой предстояло изучить работу восточного и западного союзов в период разделенной Германии. Я был избран в комиссию, а чуть позже к нам присоединился Генрих фон Эйнзидель. Поскольку граф водил знакомство с Иоганнесом Р. Бехером еще во времена Национального комитета “Свободная Германия”, мы частенько беседовали. К личности Бехера, полной противоречий, на тот момент Эйнзидель оставался совершенно равнодушен. Однако о Сталинграде и последовавшем за ним плене в Советском Союзе по-прежнему говорил с живейшим интересом. Он не раз ссылался на свой “Дневник одного искушения. 1942–1950”, опубликованный уже в 1950 году издательством Pontes. Однажды, когда речь зашла о литературе, посвященной Сталинграду, фон Эйнзидель обратил мое внимание на документальный роман “Армия, которую предали”. С его автором, обер-лейтенантом Генрихом Герлахом, которого он неизменно называл “господин штудиенрат”, граф фон Эйнзидель познакомился в 1943 году в Красногорске в период основания Союза немецких офицеров. Роман, по его словам, пользовался в Федеративной республике большим успехом. В отличие от бестселлера Теодора Пливье “Сталинград”, увидевшего свет благодаря издательству Aufbau уже в 1946 году, здесь нет страшных сцен распада и гибели. В предисловии к новому изданию книги Иоахима Видера “Сталинград и ответственность солдата” фон Эйнзидель еще раз подчеркнул значение романа Герлаха [90] . Он настоятельно порекомендовал мне прочитать обе книги. Я хорошо знал все, что писали о войне в ГДР. Начав с “Оставшихся мальчиков” (1950) Эриха Лёста, я прочел роман Эгона Гюнтера “Их сровняли с землей” (1957) и “Час мертвых глаз” (1957) Гарри Тюрка, раскритикованный Союзом писателей ГДР за “жесткость стиля”. Книги, написанные так называемым “неприкрашенным слогом”, старательно вытеснялись из коллективной памяти ГДР, уступая место монументальным эпосам начала 1960-х годов, основной темой которых, как правило, являлось становление героя. В первую очередь это “Приключения Вернера Хольта” (1960) Дитера Нолля, на протяжении многих лет входившего в школьную программу. Романы “Мы не пыль на ветру” (1962) Макса Вальтера Шульца и “Теснина” Гюнтера де Бройна (1963) были также известны широкому читателю, а не только специалистам. Но как писали о войне в Западной Германии, на Востоке мало кто себе представлял. Надо признаться, и я тоже не особо внимательно следил за литературными новинками о Сталинграде “из-за кордона”. Услышанное от очевидца событий фон Эйнзиделя стало для меня откровением, мне открылась неизведанная земля – о Национальном комитете “Свободная Германия” я знал только то, что отвечало официальной версии, курсировавшей в литературных повестях ГДР, о Союзе немецких офицеров, основанном в советском плену, не слышал вовсе. В конце концов, вняв совету фон Эйнзиделя, я прочел его “Дневник” и бегло пролистал “Армию, которую предали” Герлаха. И, честно говоря, Эйнзидель оказался прав. Роман Герлаха действительно был “свободен от предрассудков и ресентимента, от черно-белой пачкотни и идеологических перекосов” [91] . Он беспощадно рисовал ужасы войны и отличался в буквальном смысле слова “неприкрашенным слогом”, не только в эпизоде “костяная дорога”:
90
См. Joachim Wieder, Heinrich Graf von Einsiedel (Hrsg.). Stalingrad und die Verantwortung der Soldaten. Munchen: Herbig 1993, S. 306. В новом издании речь идет о переработанном варианте книги, опубликованной Иоахимом Видером еще в 1962 году. После смерти Видера в октябре 1992 года фон Эйнзидель отвечает за подготовку книги к печати.
91
Joachim Wieder, Heinrich Graf von Einsiedel (Hrsg.). Stalingrad, Op. cit., S. 304.
И тут он [Айхерт – К. Г.] видит нечто, что заставляет его прищуриться и нагнуться к земле. Справа и слева от треклятой дороги он видит странные знаки. Вон торчит из-под снега одинокая лошадиная нога – а чуть подальше другая, а вон там пирамида, сложенная из одних костей, и венчает ее осклабившийся в улыбке череп… Дальше слева как кол в сугробе – боже правый – да это же целый человек! Голова зарыта в землю по самые плечи – стойкий оловянный солдатик во время оно, ноги-свечки метят в небо. На оголенных грязно-желтых ступнях лежат нежные ажурные салфеточки из снега. Водитель заметил смятение Айхерта.
– Костяная дорога, – говорит он, хотя его ни о чем не спрашивают. – Помечаем ее постоянно, иначе снегом занесет. Всякую деревяшку только воруют сразу, и до ходулей лошадиных нынче тоже немало охотников…
Таких людей, как капитан Айхерт, в вермахте величали “старыми кадрами”. Когда разразилась война, он служил уже двенадцать лет. За это время сердце его сделалось твердым как камень. Но сейчас оно трепетало от ужаса [92] .
92
Heinrich Gerlach. Die verratene Armee, Op. cit., S. 235.