Прорыв под Сталинградом
Шрифт:
С такими же мыслями вернулся Герлах домой в Браке на Везере и, исполненный воодушевления, с головой окунулся в работу. Увы, надежды на то, что он допишет роман на одном дыхании, не оправдались. И через полгода Герлах вновь обращается к доктору Шмитцу и в письме от 11 января 1952 года просит о поддержке. Он пообещал отправить психиатру новые восстановленные части рукописи, дабы “в конечном итоге удовлетворить недюжинную личную заинтересованность”. Он также просил Шмитца показать журналу готовую первую часть. Герлах и сам еще в октябре послал ее в Quick, хотя и “очень неохотно, поскольку та казалась ему еще довольно сырой”. К сожалению, ответа он так и не получил. Но считал, что дело наверняка продвинется, если подключится Шмитц: “Думаю, будет гораздо эффективнее, если мы насядем на них сами, надеюсь, Вы, как идейный и непосредственный участник затеи, также заинтересованы в судьбе книги, и моя просьба не покажется Вам бестактной” [123] .
123
Письмо Генриха Герлаха доктору Карлу Шмитцу от 11 января 1952 года (Архив
Это письмо проливает свет на тогдашнее положение дел и говорит о намерениях Герлаха продолжить работу над рукописью (позже, во время последующих разногласий между бывшими партнерами, оно всплывет опять). Герлах, судя по всему, подумывал о том, чтобы снова заинтересовать Quick и заручиться его поддержкой. Именно это он имел в виду, когда обращался в письме к Шмитцу:
В марте-июне я надеюсь закончить вторую часть. И тогда у Quick будет достаточно материала, чтобы решить, готовы ли они вложиться в финансирование второго цикла мюнхенских сеансов. В случае благоприятного исхода мы могли бы – если, конечно, у Вас найдется время – уже в июле начать работу над третьей, бесспорно, самой важной частью (в которой лично для меня остается еще очень много темных мест), а в августе, сентябре и октябре я бы все довершил. Таковы мои планы и проекты. Да благословит судьба наши начинания! [124]
124
Там же.
Герлах также обратился в Шмитцу с просьбой прислать ему протокол сеансов – для работы это “послужило бы большим подспорьем”. К сожалению, сохранилась только часть записей, на странице 17 они обрываются. Герлах также интересовался выходными данными, адресом поставщика и ценой “портативной печатной машинки” Шмитца, которая ему очень приглянулась. В конце письма он выражал надежду на дальнейшее сотрудничество и уверял, словно обращаясь к самому себе, что роман непременно должен увидеть свет:
Дорогой господин Шмитц, хочу Вас заверить, что со времени нашего сотрудничества я чувствую по-человечески крепкую связь между нами. И обещаю со своей стороны предпринять все возможное, чтобы довести наше общее дело до конца. Материальная выгода волнует меня менее всего, поскольку работа есть, а затраты и потребности мои невелики. Не дает покоя только одна мысль: книга обязательно должна увидеть свет, особенно в наше время, когда за подготовкой к новой войне люди, кажется, вот-вот забудут об ужасах предыдущей [125] .
125
Там же.
Однако дальнейшего сотрудничества не состоялось. Планы Герлаха закончить рукопись уже в 1952 году потерпели фиаско. На исходе апреля было готово только 90 страниц. Работа над книгой продолжалась еще четыре года. Дочь Герлаха, Доротея Вагнер, во время нашей долгой беседы, а также в обстоятельном письме от 24 июля 2012 года, рассказала о том, как писалась книга в последующие после гипнотерапии годы.
Отец с самого начала привлекал к своей работе других людей. Он слушал чужие рассказы, задавал вопросы и читал другим вслух. С готовностью принимал критику и прислушивался к предложениям… Пока создавалась новая версия романа, никто из семьи не оставался обойденным – участвовали все, отец также сохранял тесные контакты с друзьями и бывшими товарищами по лагерю. Многие нас навещали. Только и было разговоров, что о Сталинграде и о плене. Отец внимательно следил за публикациями на эту тему и изучал все доступные ему свидетельства о войне [126] .
126
Письмо Доротеи Вагнер Карстену Ганзелю (24 июля 2012 года), C. 4.
Работа над вторым вариантом романа затянулась еще и по другой причине: после одиннадцати лет войны и последовавшего затем плена Герлаху пришлось бороться за свое место в системе образования. Сначала ему предложили стать учителем в берлинской народной школе. С 1951 года семья перебралась в Браке на Нижнем Везере, где Герлах занял должность штудиенрата в гимназии. Он преподавал немецкий язык и латынь в старших классах, оба предмета с так называемым “высоким коэффициентом правки” отнимали много времени как для подготовки к уроку, так и после – для проверки классных работ. И еще он столкнулся с проблемами, с которыми рано или поздно сталкивались все поздние возвращенцы. “Отцу требовалось время, чтобы снова найти себя в семье, – вспоминает дочь Доротея Вагнер. – На роман не оставалось буквально ни минуты, и поэтому он писал в каникулы” [127] .
127
Там же.
III. Непредвиденный бестселлер
Осенью 1956 года Генрих Герлах наконец передал готовую рукопись в мюнхенское издательство Nymphenburger Verlagshandlung, которое заменило оригинальное название “Прорыв под Сталинградом” на “Армия, которую предали”, более отвечавшее времени. Оно не только лучше звучало, но и перекликалось с мифом о народе-жертве, закрепившемся в 1950-х годах в коллективной памяти. Выход романа был запланирован на осень 1957 года. Удивительный эксперимент, в немецкой литературе до сих пор беспримерный, подошел к счастливому концу. Издательство решило не вкладываться в большую рекламную кампанию, оказалось достаточно даже простого упоминания о беспримерной истории книги и ее воссоздании. Первое издание романа,
У нас уже есть твердые договоренности с издательствами в Нью-Йорке, Лондоне, Милане, Стокгольме и Голландии. Ведутся переговоры с Францией, Испанией, Норвегией, Финляндией и Данией. Пришел запрос даже из Польши – впервые за всю историю существования издательства, – попросила отрывок для эфира и восточногерманская радиостанция. Мы никогда не переживали ничего подобного [128] .
Сталинградский роман – таков подзаголовок – затрагивал нерв времени, дав голос тем, кому пришлось пережить битву за Сталинград и вслед за ним русский плен. Участник “Группы 47” Ганс Шваб-Фелиш, один из авторитетных литературных критиков того времени, ссылаясь на документальный характер романа, довольно сдержанно отзывался о его литературных достоинствах, но вместе с тем отмечал: “И все же надо отдать должное автору, чья работа доказала достойную восхищения способность последовательно и четко свести воедино почти необозримый материал и прежде всего соединить личный опыт со всеобщей судьбой, подогнав деловитый стиль военной сводки под требования, отвечающие романной форме” [129] . Образ “рядового солдата”, а также некоторые “сломленные характеры” из офицерских рядов раскрыты в романе Герлаха более убедительно и правдиво, чем в “Сталинграде” Теодора Пливье. Прежде всего, автору удалось удивительно точно передать пережитое простым солдатом. От животного голода до приказа “стоять до последнего”, который равносилен смертному приговору [130] . Рецензент Stuttgarter Zeitung также чествовал автора и отзывался о книге с высокой похвалой. Генрих Герлах, в отличие от Пливье “сам прошедший через ад”, “находился в котле от первого до последнего дня” и потому “не смог выдержать дистанции, которую соблюдать необходимо, когда рассказываешь об историческом событии, тем более о предательстве целой армии”. Тот факт, что роман тем не менее удался и стал “душераздирающей сенсацией”, во многом объясняется “скрупулезностью построения и добросовестностью автора” [131] . Упомянув об утраченной рукописи, об обращении к гипнозу и реконструкции романа критик подчеркнул:
128
Наследие Курта Винца хранится в Литературном архиве города Марбаха, но документов об “Армии, которую предали” Генриха Герлаха там нет. Также нет указаний на переписку Винца и Шпангенберга с Герлахом. Приведенное здесь высказывание Курта Винца взято из интервью с журналом Spiegel. См.: Hypnose. Zuruck nach Stalingrad. In: Der Spiegel, 29. Januar 1958, S. 42–43, hier: S. 42.
129
Hans Schwab-Felisch. Heinrich Gerlach: Die verratene Armee. Ein Stalingrad-Roman. Nymphenburger Verlagshandlung, Munchen, 560 Seiten, zwei Lagekarten, 17,80 DM. In: Frankfurter Allgemeine Zeitung vom 1. Februar 1958.
130
Там же.
131
См.: Der Tod in Stalingrad. Zu dem Roman “Die verratene Armee” von Heinrich Gerlach. In: Stuttgarter Zeitung, 8. Februar 1958, S. 44.
Даже эти факты свидетельствуют о том, что для автора написание книги было вопросом жизни и смерти. Это потребность человека, который чувствовал своим долгом запечатлеть на бумаге те ужасы и неизмеримые страдания, которые вместе с ним пережили почти триста тысяч солдат – во имя того, чтобы учиненное Левиафаном кровопролитие не оказалось напрасным [132] .
Критик восхищен, как “управился” Герлах с многочисленным ансамблем героев, никого по ходу не упустив. Автор никогда не теряет нить повествования, хотя события разворачиваются в самых разных местах: госпитали, обозы, летное поле, штаб-квартиры и позиции на главной линии обороны – все это “очень скоро образует разветвленное полотно образов, которые вызывают гнев, боль и глубокую горечь и часто тяготят своей непосредственностью” [133] . Роман произвел на рецензента большое эмоциональное впечатление, и, говоря о войне и горьком роке сталинградской армии, он не скрывает своих чувств:
132
Там же.
133
Там же.
Генрих Герлах во всех деталях знакомит читателя с приказами фюрера, с решениями генерал-полковника Паулюса, делает его свидетелем совещаний в дивизионных штабах, на которых обсуждается положение, и в то же время оставляет в неведении солдат низшего ранга – тех горемычных парней, изнуренных голодом и холодом, находящихся на грани истощения, которые не знают или почти не знают правды и того, что ситуация их безысходна, – ото всего этого тебя снова и снова охватывает бессильная ярость и только одно ты можешь сказать с определенностью: каждый новый день будет страшнее предыдущего, и помочь тут ничем нельзя. Во имя так называемой “скорой окончательной победы”, которой все бредили, была принесена в жертву целая армия, сознательно, планомерно, без тени сомнения [134] .
134
Там же.