Прорыв под Сталинградом

Герлах Генрих

Книга под входящим номером 8/09/3196 (N/27) отправлена обратно 18.05.1951 из Оперативного управления (ОУ) ГУПВИ МВД с пометкой “возврату Герлаху не подлежит”.

На титульном листе под именем автора красными буквами было выведено название и год 1944. Мы оказались несколько обескуражены, поскольку считали, что Герлах, по его собственному признанию, завершил роман только в мае 1945 года. В правом нижнем углу два красных штемпеля подтверждали дату поступления конфискованной рукописи в архив. При ближайшем рассмотрении на верхнем штемпеле еще читалось: “Секретариат Оргбюро ЦК ВКП(б) КПСС, Приложение к 1065”.

На следующей странице рукой Генриха Герлаха было написано латинское посвящение “Mortuis et Vivis”, а внизу карандашом – “Живым и мертвым” по-немецки. На следующем развороте оглавление: первая часть первоначально называлась “Бегство”, но потом от руки исправлена на “Зарница”, так же как в новом варианте романа. Вторая часть “Меж ночью и днем”, а третья “На кресте прозрения” – один в один с изданием 1957 года.

Внизу страницы приклеена еще одна вставка, набитая на пишущей машинке:

Герлах Генрих, 1908 года рождения, уроженец Кенигсберга, окончил филологический факультет Кенигсбергского университета, по профессии преподаватель средней школы, обер-лейтенант, начальник отделения связи 14 танковой дивизии. Пленен под Сталинградом. Член Н. К. “Свободная Германия” с 14 сентября 1943 года [167] .

Установить,

кем и когда вклеен листок, не представлялось возможным. Но, судя по типу литер, запись относилась к моменту конфискации рукописи в 1950 году – точно такие машинки использовались в Советском Союзе до пятидесятых годов. При беглом просмотре “Прорыва под Сталинградом” становилось ясно: работа над рукописью никогда не прекращалась. Почти каждая страница пестрела поправками и исправлениями. Где-то исправления вносились от руки, где-то печатались на машинке и вклеивались, в других местах были зачеркнуты целые страницы. Ни у кого из нас не осталось иллюзий по поводу масштабов предстоящей работы – придется немало попотеть, переписывая весь текст с учетом авторской правки.

167

Heinrich Gerlach. Durchbruch bei Stalingrad. См.: РГВА, фонд N 4/n, опись 22, № 132.

Герлах отшлифовывал роман в буквальном смысле слова до конца, до самой последней строчки. Работа закончилась 8 мая 1945 года в день безоговорочной капитуляции Германии, на тот момент уже были достоверно известны “сталинградские” цифры о количестве попавших в плен солдат и офицеров и о том, сколько из них выжило. Трезво и без эмоций рассказчик производит последний расчет:

Более 91 тысячи человек отправились в плен, среди них 2500 офицеров и служащих. Это меньше одной трети от общего рядового состава и примерно половина офицерского корпуса. Из 32 немецких генералов семь человек эвакуировались, один погиб в бою, один застрелился и еще один со 2 февраля 1943 года числился пропавшим без вести. 22 генерала во главе с фельдмаршалом сдались в плен.

Позже четыре пятых из числа рядовых военнопленных умерли от последствий перенесенных невзгод, корпус офицеров и служащих сократился наполовину. Из 22 генералов один скончался от рака желудка. (Рукопись, С. 613) [168] .

168

Рядом с “Последним расчетом” Герлах сделал пометку: “Возможно, Предисловие”.

Рукопись заканчивается сценой в штаб-квартире фюрера:

Весной 1943 года генерал-фельдмаршал Фрайхер фон Вайхс, командовавший группой армий “Б” (до ноября 1942 года – в том числе Сталинградской армией), и его начальник штаба генерал фон Зоденштерн явились в штаб-квартиру фюрера. Как раз накануне в Германию прибыла первая почта от немецких солдат, взятых в плен под Сталинградом. Во время обеда господа генералы заговорили о том, сколь много бойцов, оказывается, еще осталось в живых, и о великом облегчении, какое, безусловно, испытали их родные и близкие.

Переплет рукописи Генриха Герлаха “Прорыв под Сталинградом”

Титульный лист рукописи Генриха Герлаха “Прорыв под Сталинградом”

Взгляд, которым Гитлер посмотрел на гостей, заставил их сразу замолчать. После чего фюрер сказал: “Те, кто сражался за Сталинград, должны быть мертвы!” (Рукопись, С. 614)

В отличие от новой версии, где последнее слово дано Гитлеру и тот – без комментариев рассказчика – сам себе выносит приговор, первоначальный вариант заканчивается Послесловием, в котором автор особо подчеркивает, что в книге, написанной в жанре романа, “нет ничего выдуманного”. В заключение он приводит источники, которыми пользовался и которые легли в основу сюжета, и выражает благодарность “оставшимся в живых свидетелям Сталинграда”:

Шмуцтитул первой части романа с вклеенной справкой об авторе на русском языке

Он [автор] тоже побывал в Сталинградском котле, и в основу книги лег его личный опыт, дополненный рассказами оставшихся в живых солдат, офицеров и генералов, с которыми он повстречался за три года в плену. Пользуясь случаем, он хотел бы искренне поблагодарить их всех за содействие в написании этой книги. (Рукопись, С. 615).

При первом беглом просмотре рукописи мы сразу поняли, что сравнить оригинальный текст со второй версией романа будет трудно. Но без копии оригинала с этой задачей и вовсе не справиться. О возможности ксерокопировать в Особом архиве 614-страничный текст приходилось только мечтать. У нас оставалось несколько дней и еще целый ворох дел, поскольку предстояло собрать материалы о проводимой в советских лагерях для военнопленных культурной работе. Кроме того, в архиве хранились свидетельства о деятельности Союза немецких офицеров, к основателям которого принадлежал и Генрих Герлах. Урожай, который нам удалось собрать в последние дни, получился завидный: внушительная подборка стенгазет, стихов, песен и рассказов давала наглядное представление о проводимой в лагерях культурной политике, – все материалы заложили фундамент для будущей выставки, посвященной судьбе немецких военнопленных в Советском Союзе [169] .

169

“Пленники войны. Немецкие военнопленные в Советском Союзе (1941–1956)”, выставка в Региональном музее Нойбранденбург (31.08–011.11.2015).

Рукописные исправления в тексте и зачеркнутая целая страница. С. 28–29 рукописи

VI. Все прошло. Воспоминания кёнигсбержца

По возвращении в Германию мы, не откладывая дело в долгий ящик, сразу взялись за работу. Ведь предстояло ни много ни мало подготовить рукопись к печати, ввиду многих предпринятых автором исправлений и местами радикальной переработки процесс обещал быть исключительно трудоемким и требовал ощутимых временных и прочих затрат. Вопрос об авторских правах тоже стоял на повестке и требовал решения. Через десять лет после публикации “Армии, которую предали”, когда она уже стала бестселлером, в 1966 году Герлах приступил к работе над книгой воспоминаний “Красная Одиссея”. Повествование его начиналось с того самого места, на котором остановился сталинградский роман, и рассказывало о судьбах немецких солдат и офицеров в советском

плену. Текст, так же как и “Армия”, автобиографический, и так же, как в “Армии”, Герлах закодировал в нем свою собственную судьбу в фигуре обер-лейтенанта Бройера. В подмосковном лагере Лунёво, где в сентябре 1943 года был основан Союз немецких офицеров, Бройер, альтер эго автора, вспоминает родной город Кёнигсберг и учителя Эрнста Вихерта:

Бройер закрыл глаза. Как еще пригревало солнце! И день выдался чудесный! Разрозненные мысли клочьями облаков плыли по небу его дремлющего сознания. (…) Эрнст Вихерт, учитель из Кёнигсберга: “Я прошу вас, никогда не молчите. Если совесть приказывает вам говорить”. Мы молчали слишком долго, слишком многое растратили понапрасну. И заплатили за это страшную цену. Только пройдя через Сталинград… [170]

Воспоминание об Эрнсте Вихерте не случайно. В начале 1930-х годов Вихерт принадлежал к числу самых читаемых авторов. Его романы и повести, такие как “Мертвый волк” (1924), “Серебряная колесница” (1928), “Маленькая страсть” (1929) или “Служанка Юргена Доскоцила” (1932), выпускались гигантскими тиражами и входили в канон немецкой литературы, преподаваемой в гимназиях. 16 марта 1929 года Эрнст Вихерт выступил перед своими учениками, которых он вел больше четырех лет до самого выпускного, со знаменитой прощальной речью, так, правда, и неопубликованной [171] . Другое его обращение, напротив, было встречено с большим вниманием: “Речь к немецкой молодежи”, с которой Вихерт выступил 6 июля 1933 года в большой аудитории Мюнхенского университета [172] , взывала к совести и гражданскому мужеству. Бройер цитирует ее по памяти. Как становится ясно из воспоминаний, Герлах не был учеником Вихерта, хоть тот с 1920 по 1930 год и преподавал в Кёнигсберге – в Хуфенской гимназии, в то время как Герлах посещал Вильгельмовскую. Ее он и закончил в феврале 1926 года, став в свои 17 лет самым юным абитуриентом класса. В неопубликованных мемуарах “Все прошло… Воспоминания кёнигсбержца”, написанных Герлахом для детей и внуков к Рождеству 1987 года, он рассказывает о детстве и юности и составляет семейную хронику. Начало учебы в Кёнисгбергском университете отмечено следующей записью:

170

Heinrich Gerlach. Odyssee in Rot, Op. cit., S. 178.

171

Подробнее на эту тему см. Alfred Knuth. Ernst Wiechert In Konigsberg/Preussen (Ein Versuch). Berlin 1995, а также Hans-Dieter Dorn. Ernst Wiechert als Lehrer und Erzieher. Jubilaumsfeier in Bad Pyrmont am 27. – 29.04.1979. Обе работы размещены на официальном сайте Эрнста Вихерта: http://www.ernst-wiechert.de.

172

См. также Ernst Wiechert. An die deutsche Jugend. Vier Reden. Munchen: Verlag Kurt Desch 1950.

То, что я займусь филологией, казалось делом необратимо решенным. После первого, вяло начавшегося семестра в почтенной альма-матер Альбертина я, едва достигнув совершеннолетия, в первый раз надолго покинул родительский дом. Грызть науки за границей! Уж если уезжать, то как можно дальше – в Вену [173] .

Другие подробности из биографии Герлаха (за исключением призыва в армию в 1939 году и участия в Сталинградской битве) нам до сих пор неизвестны, но кое-что можно реконструировать, прочтя неопубликованную семейную хронику. Начав учебу в Кёнигсберге, Герлах на два семестра перебрался в Вену, а четвертый окончил уже во Фрайбургском университете. Финансовые возможности, однако, не позволяли еще один “иногородний” семестр, но в этот критический момент вмешалось провидение, и дело получило неожиданную развязку: объявился младший брат матери Бруно Кордль, драматический тенор, всеобщий любимец, имевший ангажемент во Фрайбургском городском театре. Дядя предложил племяннику крышу над головой, питание и контрамарки в театр, родители обещали оплачивать учебу и ежемесячно высылать по 50 рейхсмарок на карманные расходы. Зимний семестр 1927/28 годов Герлах провел во Фрайбурге. Он записался на вводный семинар к внештатному университетскому латинисту Вольфгангу Алы. Профессор Алы был специалистом по греческой литературе и среди древнеримских авторов особенно выделял Тита Ливия. В рамках его семинара Герлах подготовил реферат о “Гражданине”, небольшом написанном гекзаметром эпосе, о происхождении которого в то время было мало известно [174] . Студент Герлах не разрешил загадку об авторстве, но использовал собранный материал в экзаменационной работе, где наглядно показал, что филологи-гуманисты периодически выдвигали похожие тезисы и аргументы [175] . О работе с восторгом отозвался тогда еще молодой – в 29 лет он стал преемником Вольфганга Шаденвальдта – кёнигсбергский филолог-классик Харальд Фукс, который предложил Герлаху зачесть исследование в качестве диссертации. Герлах отклонил, на тот момент он уже пообещал знаменитому Йозефу Надлеру, преподававшему в Кёнигбергском университете с 1925 года, войти в его команду аспирантов, которая готовила грандиозный научный проект, посвященный Иоганну Георгу Гаману. Однако Надлер, автор нашумевшей “Истории немецкой литературы в типах и ландшафтах”, неожиданно покинул Кёнигсберг, последовав приглашению в Вену [176] . На этом амбиции Герлаха поступить в аспирантуру закончились. Он продолжил учебу и весной 1931 года сдал первый государственный экзамен. Через пару месяцев перебрался в Тильзит, где в течение года проходил педагогическую практику, а по возвращении получил место в родной Вильгельмовской гимназии и там осенью 1933 года сдал второй госэкзамен. Но, как он вспоминает, перспективы найти работу высвечивались тогда не очень радужные:

173

Heinrich Gerlach. Alles Vergangliche… Erinnerungen eines Konigsbergers. Unv. Manuskript. Brake 1987, S. 117.

174

В 1895 году в одной работе, посвященной этому вопросу, высказывалось предположение о том, что “Гражданин”, возможно, принадлежит перу Овидия.

175

О современных исследованиях “Гражданина” см. Anette Bartels. Vergleichende Studien zur Erzahlkunst des romischen Epyllion. Gottingen: Duhrkohp & Radicke 2004; Dorothea Gall. Zur Technik von Anspielung und Zitat in der romischen Dichtung. Vergil, Gallus und die Civis. Munchen: C. H. Beck 1999.

176

История литературы Йозефа Надлера после 1945 года стала предметом жарких дискуссий, поскольку немецкая литература интерпретировалась и классифицировалась в нем под “национальным углом”. Среди современных работ на эту тему см. Irene Ranzmeier. Stamm und Landschaft. Josef Nadlers Konzeption der deutschen Literaturgeschichte. Berlin: Walter de Gruyter 2008.