Прорыв

Круз Андрей

Двигались вдоль подъездной дороги, по правой её стороне. Единственный противник, которого мы увидели на всем километровом маршруте движения — двое представителей контингента, один — с оружием, второй — без оного, с сильно обожжённым лицом и плечом. Обоих взяли в плен, на предмет допросить позже.

Когда подошли к самой зоне, то наткнулись на картину полнейшего разгрома и уничтожения. Засели в кустах, тоже изрытых воронками и выстриженных осколками, ждали сигналов от остальных групп, выходящих на позиции для последнего штурма. Всё это время наблюдали

за территорией зоны. Там не было ни одного неразрушенного здания, все корпуса, в которых, судя по всему, размешались деревообрабатывающие цеха, пылали кострами, там никто не мог спрятаться. Здание администрации колонии было снесено до основания, легковозводимые щитовые казармы, исполнявшие здесь роль бараков, тоже сгорели дотла. Все вышки были снесены, кирпичный домик КПП и караулки развален прямым попаданием.

За всё время наблюдения заметили лишь троих выживших, которых застрелил снайпер. Зона прекратила своё существование. Но всё же штурмовые группы провели там, в том, что от неё осталось, ещё и жёсткую зачистку, потому что многих из жителей зоны следовало убить повторно, чтобы они не разбрелись по окрестностям. Мы в ней участвовать не стали. Если честно, не хотелось, да и не было смысла. Там без нас разобрались.

Через час зачистку объявили законченной. Мы вдвоём, так и наблюдавшие за зоной, снялись с позиций и прошли за периметр. В воздухе стоял кислый запах тротила, пахло дымом и обычной гарью. И ещё кровью, нечистотами и внутренностями, потому что тут и там лежали разорванные в клочья трупы. Некоторые из них ожили, но их добили. Похоже, что банда была истреблена до последнего человека. По крайней мере, те, кто находился в этот момент на территории зоны.

Хотя нет, ещё трое пленных сидели на земле возле развалин «штаба» под охраной двоих контрактников. Там же, возле штаба, мы встретили Гнездилова. Он пожал нам руки, похлопал по плечу.

— А ничего, молодцы, хорошо разведали. А что координаты сняли, так вообще замечательно.

— Банда накрылась? — спросил я.

— Почти что, — ответил подполковник. — Из того, что пленные показали, сложилась вообще картина интересная. Зона вырвалась на волю не сама, ей помогли.

— Кто? — удивился я.

— Вот бы нам узнать, — довольно злобно скривился он. — Пришла колонна, все военные, на броне, чин чином. Встали прямо у ворот, их запустили на территорию, начальство даже под козырёк взяло. Штришок характерный, верно? Бойцы, что с ними были, разошлись по территории, а затем атаковали. Перебили всех, кто внешнюю охрану нёс, а часть вертухаев сама переметнулась к зэкам, у них и без того дружба была.

— И зачем? — совершенно обалдел я от таких известий.

— Забрали местного смотрящего и ещё с ним человек пять, — ответил Гнездилов. — Плюс начальник и помреж зоны тоже с ними уехали. И ещё несколько из вертухаев зачем-то понадобились приезжим. А остальным раздали грузовик оружия и велели организовываться. Даже речь толкнули, что, мол, свобода теперь и следует округу к ногтю взять.

Чем дальше — тем интересней. Это каким таким военным

потребовалось зэков распускать и вооружать? И верно, многовато оружия у них было, в караулке они бы столько не взяли, как мне кажется.

— И всё?

— Да вот не всё, — как-то странно сказал подполковник. — Колонна пошла дальше, на Владимир. Куда точно — никому не докладывали, естественно. А вот тем, кто остался, раздали фотографии, даже на стенках повесили. Узнаёшь?

Гнездилов протянул мне отпечатанные на ксероксе листы с фотографиями. А чего тут узнавать? Мое личное дело из отдела кадров «Фармкора» как раз с такой фотографией и хранится. А семья Дегтярёвых переснята с фото семейных, видать, в квартире у них пошарились. Этому я не удивился. Собственно говоря, после поездки в Тверскую область я уже никаким новостям не удивляюсь.

— Давно это случилось? В смысле, приезд военных? — спросил я.

Это что, после наших фокусов в Васильевском Мохе такой шухер начался? Хотя не должно, иначе зона бы уже сама давно разбежалась…

— Говорят, что примерно месяц назад, за точность не ручаются.

Ага, так примерно и выходит… А что выходит? Выходит, что ищут меня давно и активно.

— И ещё говорят, — продолжил между тем Гнездилов, — что если людей с фотографий встретят, то следует задержать их или убить, а имеющиеся при них оранжевые пластиковые контейнеры забрать и хранить как зеницу ока, пока за ними не приедут. И дать знать, что контейнеры забрали, посредством выхода в эфир.

— А есть кому и откуда выйти в эфир? — полюбопытствовал я.

— К сожалению, уже нет. Передатчик у них был, и радист имелся, но теперь… сам видишь.

Гнездилов обвёл рукой панораму разрушений и пожаров.

— Ну что, — спросил он, — расскажешь, ради чего целую зону уголовников на волю выпустили? Что у тебя за контейнеры? Ты не нервничай, я как бы соображаю, что хороший человек, чтобы поймать плохого, уголовников на волю не выпустит. Скорее наоборот. Может быть, и помогу, чем смогу, если дело того стоит.

— Вы нам трофеями помогите, — усмехнулся я. — Надо в деревню выкуп отдать, чтобы вот его с нами отпустили.

Я показал на стоящего неподалёку Ваську-Кэмела.

— Ну, это решаемо, не проблема, — хмыкнул Гнездилов.

Сергей Крамцов

9 мая, понедельник, день

Проснулся я около трёх часов дня, хорошо выспавшийся и довольный жизнью. Татьяна была рядом, сидела с книжкой у окна, повернувшись к свету.

— Проснулся? — спросила.

Отложила книжку, и я увидел, что она читает Мак-Каммона, «Они жаждут».

— Ужасов за окном не хватает? — съехидничал я.

— За окном проза жизни. А тут ужасы теперь такими уютными кажутся, вроде сказки на ночь, — похлопала она по обложке книги. — А вообще я намерена тебя информировать, что баня натоплена и мы можем идти париться. И на этот раз нет необходимости делиться на мужские и женские смены. Те, кто мог, уже сходили раньше. Беспокоить нас никто не будет.