Прорыв
Шрифт:
Надо бы посмотреть на это всё поближе. Аккуратненько так, чтобы самим не нарваться. Мы залегли и дальше двинулись ползком, с частыми остановками. Ползли долго, тихо, как мыши, но совершенно зря — засада ушла. Никого в кустах вдоль дороги не было. Зато следов боя осталось множество, и все они были один другого интересней. Шарясь по кустам, я нашёл несколько отстрелянных труб от «Шмелей» и «Агленей» [53] , пустые выгоревшие стаканы двигателей от тех же «Шмелей». Всё достаточно новое, сомнительно, чтобы местные уголовнички сумели найти подобное на складах кадрированных частей. Если там оно и было, то его давно выгребли и в ту же Чечню отправили.
53
Гранатомёт РПГ-26.
Множество гильз от автоматных и пулемётных патронов. Колечки с чеками от гранат. И самое главное — множество гильз от патронов 9x39 миллиметра. А это уже улика стопроцентная. Такими патронами можно стрелять только из «Валов» с «Винторезами», из «Грозы», ВСК-94 и из 9А-91. Ну и всё, пожалуй; «Вихрь» как оружие малораспространённое в качестве основного можно не рассматривать. И я уверен, что такого оружия ни у кого в этой области, за исключением пришедших по нашу душу «спецов», быть не может. А вот у тех такое было, я своими глазами видел.
Тогда что получается? Если эта колонна с хлебозавода, а больше ей взяться и неоткуда, то былой дружбе между приезжими и местными уголовничками пришёл конец. Что нам и требовалось. Но понаблюдать всё же надо, причём понаблюдать именно здесь, только местечко найти поукромней.
Такое место вскоре нашлось. Примерно метрах в восьмистах от места засады, вдаль по дороге, на бугре. Оттуда вся картина поля боя просматривалась хорошо, и было куда смыться, случись нам как-то себя обнаружить. А заодно мы увидели сожжённый «бардак», замерший на дороге в километре перед засадой. Рассчитали засадники правильно, уничтожили заодно и передовой дозор. Толково.
Мы залегли, накрылись масксетью, решили ждать. Если, как мы думаем, это «краповские», то, значит, они пропали со связи, и те, кто остался в «крепости», приедут проверить, куда их дружки запропастились.
А запропастилось немало дружков. Со слов пленного по кличке Гвоздь выходило, что на хлебозаводе постоянно находятся от ста тридцати до ста сорока человек. Не меньше пятнадцати выбили мы в минной засаде. Примерно полсотни трупов лежит на дороге сейчас. В сгоревшей технике должно ещё не менее двух десятков находиться. Получается, что больше половины личного состава «краповской» личной бригады уже уничтожено.
Эх, будь нас побольше… Тот же Гвоздь сказал, что именно на хлебозаводе хранится большая часть вывезенного из части оружия и куча боеприпасов. Если бы удалось освободить тех же заложников, большинство из которых мужики трудоспособного возраста, то можно было бы вместо враждебной «крепости» на этом самом месте поиметь дружественную. Но сил у нас категорически мало. На нашу дюжину ещё не меньше шести десятков бандитов. Не пойдёт.
Два БТР-70 со стороны хлебозавода пришли примерно через час. Без передового дозора, с людьми на броне. Остановились перед разгромленной колонной. С брони первой машины соскочили двое, побегали, посуетились между остовами ещё дымящей техники, перевернули несколько трупов, затем погрузились на броню, и боевые машины пехоты на полной скорости рванули назад.
Знать бы, что так будет, РПГ бы прихватили. И вломили бы ещё и этой броне. На нас бы теперь точно никто не подумал, всё на спецназеров бы списалось. А в «крепости» гарнизон ещё сократился бы.
— Смотри, сколько там «результата» валяется, — шепнул мне Васька. — Может, подберём что?
— А куда нам его девать? Мы и так загрузились под крышку.
— Запас карман не тянет.
— Тянет, если его в лагерь на горбу тащить придётся. Да и на открытое место выходить не хрен.
— Тоже верно, — согласился Кэмел.
Действительно, расстрелявшие колонну сбором трофеев не озаботились. На дороге валялись автоматы, в подсумках убитых наверняка было полно боеприпасов — бой быстро завершился, израсходовать их они бы не успели. Но не следует забывать старую истину про жадность, сгубившую фраера, да и мародёрство это. Не мы убили, не нам и шарить. Одно дело, если тебе ничего другого не остаётся, как чужого «двухсотого» обшмонать, чтобы выжить, и другое, если ты ни в чём не нуждаешься, вот как мы сейчас.
— Что делать будем? — спросил Васька.
— Не знаю. По-хорошему, надо бы дойти до того места, где эти самые спецназеры базируются, и понюхать, что у них там и как. Но стрёмно. Электроники всякой у них хватает, как мне кажется, засекут в какой-нибудь тепловизор, или сейсмодатчиками, или ещё какой-нибудь дрянью вроде «Фары» [54] , и хана нам, грешным. Они тут не первый день стоят, наверняка прикрылись.
— Наверняка, — согласился Кэмел. — Думаю, надо бы на хлебозавод ещё поглазеть. Какие там дела? Главного нет; если после него кто другой всплыл, так его тоже нет уже.
54
Переносная РЛС, обычно работает «в спарке» с пулемётом или автоматическим гранатомётом.
Васька показал рукой на горелые останки колонны. Всё верно он говорит, всё верно. Скорее всего, на хлебозаводе власть успела смениться дважды за последние сутки, и так просто это не пройдёт. Они там в растерянности, скорей всего, кругом на измене. Старший любой из «бригад» спал и видел себя на месте Крапа, но тот умел их в разные места рассылать, и его «бригада» была самой сильной. Тем и держал всю эту орду в подчинении. А теперь, когда и «бригада» совсем ослабла, и вождей нет — жди новых претендентов на трон.
— Серый, никак не можем по хлебозаводу ударить? — спросил меня Васька, когда мы уже двинулись по обратному маршруту.
— Заложников выпустить хочешь?
— Ага.
— Не вижу никаких вариантов, если честно, — ответил я. — Сам всё время об этом думаю. Ну спалим мы обе «копейки» у ворот из граников, снимем часовых с вышек. Несложно, дураки они, что так выставились, и скрытно подойти можно. А дальше что? Территорию не знаем, силы противника не знаем, где огневые точки — не знаем. Даже войти внутрь не сможем, положат нас.