Прощальное эхо
Шрифт:
— А, здравствуйте, здравствуйте, Андрей Станиславович! — Заметив его, Серафима Викторовна оставила в покое Наташу и изобразила на сморщенном лице весьма отдаленное подобие светской улыбки. Он мысленно возблагодарил Бога за то, что она на этот раз не назвала его «нашим красавчиком». — Как поживаете?
— Спасибо, хорошо, Серафима Викторовна, — Андрей вежливо обогнул ее и покатил пустую коляску вперед, давая понять, что беседу продолжать не намерен. Но это никак не совпадало с намерениями соседки.
— А я вот все смотрю-смотрю, девочка с колясочкой выходит из нашего подъезда, а спросить, чья она, как-то случая не было… Вот подхожу сегодня и, надо же, узнаю, что из вашей
Последняя фраза призывно повисла в воздухе. Серафиме Викторовне явно хотелось спросить: «А кем эта девочка вам приходится?», но она не решалась. Андрей подумал, что лучше будет расставить все по своим местам, иначе сплетен не оберешься.
— Моя жена, знакомьтесь. — Он указал рукой на Наташу. Та стояла возле заснеженного газона и тетюшкала девочку. — А это наша дочь Настя.
То ли слово «жена» ему произносить было еще не очень привычно, то ли слова «наша дочь» дались ему с трудом? Во всяком случае, Серафима Викторовна, похоже, что-то заподозрила.
— Жена-а? — она длинно и удивленно раскатила звук «а», в конце взмыв к недоуменным высотам. — Ну надо же!.. А как же Оксаночка? Вы простите меня, дуру старую, что я спрашиваю, просто что-то она как пропала, так и нет ее… Ну да, теперь, конечно, все понятно. Понятно, да…
Она мелко и скорбно закивала головой, сцепив ручки на животе, а Андрей почувствовал вдруг такую всепоглощающую злость, что готов был, кажется, засунуть Серафиму Викторовну вместе с ее интересом к чужой жизни в первый попавшийся сугроб. Конечно! Ей интересно знать, куда делась Оксана! Естественно, она задала этот вопрос совсем не для того, чтобы получить ответ, а просто чтобы он прозвучал. Сейчас она стояла и разглядывала Наташу с интересом и одновременно осуждением. Осуждение, вероятно, относилось к тому, что новоявленная жена еще слишком молода, к тому же взялась неизвестно откуда, а интерес?.. Андрею вдруг показалось, что он может читать ее мысли, что вместе с ней рассматривает «не такие красивые, как у Оксаночки, глаза», «не такие пухленькие губки», «не такую чудную фигурку». А самое ужасное, что Наташа тоже, без сомнения, понимала, о чем думает Серафима Викторовна. Губы ее побелели, глаза потемнели от подступившего гнева. Тем не менее она не отвернулась и продолжала стоять недвижно, такая худенькая и беззащитная в своем темном пальтишке и смешной круглой шапочке с длинными «ушами», обречено впитывая недобрый, изучающий взгляд.
— Наташка, пойдем уже, наверное? — разогнав коляску, Андрей приблизился к газону. — Вы извините, Серафима Викторовна, мы спешим.
— Да-да, — быстро согласилась старушка и развернулась назад, к подъезду. Потемкина именно такое поведение соседки как раз и устраивало. Собственно, то, что он собирался сделать, делалось отчасти для нее, отчасти для того, чтобы успокоить Наташку. Ну и немного для себя, конечно… Уложив Настеньку в коляску и прикрыв ее чехольчиком, он выпрямился, привлек к себе жену и с улыбкой поцеловал ее в щеку. Точнее, собирался поцеловать в щеку, а попал в ложбинку между глазом и носом, потому что в самый последний момент Наташка вдруг сильно и яростно уперлась обеими руками ему в грудь. Со стороны это, наверное, выглядело милой игрой молодых любящих супругов, и Серафима Викторовна почувствовала что-то вроде разочарования. Но Андрей ощутил лишь трепет Наташиных ресниц на своих губах, запах ее кожи, нежный и какой-то юный, и собственное пронзительное, всепоглощающее желание. Сдержанно и тихо выдохнув, он отстранился и взглянул на нее с неуемным весельем.
— Ты чего толкаешься? — Глаза и губы его улыбались, но правая бровь мелко дрожала. —
— Нет. — Она машинально провела перчаткой по лицу, словно пытаясь стереть следы его поцелуя. — Извините, я просто растерялась… Я как-то не сразу поняла, что это из-за вашей соседки, для того, чтобы я… В общем, спасибо вам, Андрей.
То, что она произнесла эти слова, а не промолчала, входило, похоже, в ее репертуар. Но это мгновенно и непоправимо разрушило всю романтику ситуации.
Коляска медленно катилась вперед, наматывая на колеса влажный, тяжелый снег. Позади нее на дороге оставались две глубокие ровные борозды, быстро заполняющиеся талой водой. Февраль в этом году выдался неожиданно теплым. Андрей подумал, что впервые в жизни оказался в такой дурацкой и двусмысленной ситуации. Жить вот уже полтора месяца в одной квартире с привлекательной молодой женщиной и ни разу даже не прикоснуться к ней. Кому из старых институтских друзей рассказать — не поверили бы! А особую пикантность и нелепость эта история приобрела бы для тех, кто узнал бы, что мужчина и женщина, спящие на разных кроватях, — законные муж и жена!.. Они до сих пор даже ни разу толком не поговорили на эту тему, если не считать первого вечера, когда он с тошнотворно скучным видом обреченно предложил ей свои сексуальные услуги! Урод, дурак, олигофрен!..
Наташа шагала рядом, и из-за свисающих шапкиных «ушей» он видел только темные краешки длинных ресниц и бледненький кончик носа. Ему вдруг захотелось сказать ей все прямо сейчас, прямо здесь, на улице с подтаявшим снегом. Не дожидаясь полумрака вечерней спальни, рассеянного света ночника и отогнутого угла верблюжьего одеяла. Сейчас и здесь!.. Колеса «Маркизы» жалобно поскрипывали, малышка внутри сладко спала. Андрей открыл рот, секунду помедлил и неожиданно для самого себя произнес совсем не то, что собирался.
— Наташа, — он поправил сползшую на лоб шапку, — у меня есть хорошие новости. Я собирался сказать тебе это еще две недели назад, но тогда Настенька заболела, да и потом, все было еще не точно… Короче, мне предложили место заведующего хирургическим отделением одной частной клиники, и я согласился. Платить обещают более чем прилично, условия хорошие… Так что наше материальное положение резко улучшится, а ты потом, если захочешь, можешь устроиться работать туда же.
Она обернулась все с тем же равнодушно-печальным выражением лица, и Андрей почувствовал, что понемногу начинает злиться. Господи, как он мечтал когда-то сказать эти слова Оксане! Та бы сейчас наверняка восторженно ахнула и, обняв за шею, прижалась теплой щекой к его щеке. А эта смотрит, как овечка перед закланием. Один раз ожила, один раз вспыхнула и погасла, будто израсходовала весь свой запас эмоций на десять лет вперед. Господи, ну что же такое с ней творится?.. Наташа шла, держась одной рукой за ручку коляски, и смотрела ему в лицо. Казалось, она хочет что-то сказать, но не решается.
— Я поздравляю вас, Андрей, — произнесла она, наконец по-прежнему пользуясь своим любимым «вы». — Наверное, это очень кстати. Потому что я хотела вас спросить: мы ведь договаривались, что я могу устраивать свою личную жизнь как угодно и когда угодно, не так ли?
— Ну да, — Андрей кивнул, чувствуя, как подозрительный спазм сжимает горло.
— Просто Настя уже подросла и не требует моего постоянного присутствия. Вот я и подумала, что, наверное, могу уже заняться устройством своей жизни?.. Тем более теперь, когда вы будете хорошо зарабатывать. Если вдруг у меня что-то получится и я соберусь уйти от вас, вы всегда сможете найти платную няню… Но вы не волнуйтесь, я обязательно предупрежу вас заранее!