Прощальное эхо
Шрифт:
— Наташка, — произнес он торопливо, обнимая ее за плечи и привлекая к себе, — только не говори ничего, ладно? Давай я сейчас скажу? Мне давно надо было объяснить, но я сам не знал до конца…
— И я не знала, ничего не знала. — Она наморщила лоб. — Я только сегодня поняла, когда ушла, как я люблю тебя… Я ведь тогда возле больницы сказала тебе правду. Потом соврала, чтобы ты не думал… чтобы не смеялся…
И он вдруг с каким-то даже ужасом понял, что смеяться ему сейчас хочется больше всего на свете. Смеяться, зарывшись лицом в ее мокрые, пахнущие дождем и снегом волосы.
— Я уйду сегодня, потому что это все неправильно, потому что Оксана, потому что… — шептала она, захлебываясь собственными словами и неотрывно глядя ему в глаза. А он говорил только: «Нет, нет, нет!» — и целовал ее щеки, виски, брови. Они стояли на самом оживленном пятачке, и на их спины то и дело кто-то налетал. И даже: «Я тебя люблю, правда, люблю» — Андрей произнес в тот момент, когда дама неопределенного возраста ткнулась в них с разбегу всей массой своего тяжеленного корпуса. Наташа ахнула, а дама завопила:
— Нет, ну надо же! Она еще и ахает. Встали посреди дороги и ахают! На эскалаторе нельзя спокойно проехать: положат головы друг другу на плечи, как лошади, и стоят лижутся! Господи, да что же это такое творится?
Потом они, обнявшись, шли к дому и останавливались ежесекундно, чтобы поцеловаться. До подъезда добирались, наверное, не меньше получаса… Войдя в квартиру, они упали на маленький диванчик в гостиной. И были ее пальцы, нежно и изучающе скользящие по его лицу, и черные стрелочки ее бровей, и ее губы, оказывается, такие ласковые! Наташа была нежная и податливая, чувствующая, угадывающая его, как никто другой. Только один раз слишком сильно стиснула его своими ногами, только один раз рванулась куда-то вверх с громким стоном. И тут же снова приникла к нему, тихая и счастливая.
— Ты моя жена, — задумчиво произнес Андрей, когда все кончилось. — Ты правда моя жена. Мне даже не нужно делать тебе предложения. Я вообще могу отправить тебя на кухню варить борщ… Странно, правда?
Она перевернулась на живот и подняла голову.
— Да, на самом деле странно… А хочешь, я кое-что скажу, чтобы ты поверил, что действительно только что… В общем, что только что целовал свою жену?
— Хочу, — он улыбнулся и провел указательным пальцем по ее позвоночнику.
— Ты не думай, что я тупая или бесчувственная. Просто я почему-то об этом все время думала, пока ехала домой. Ехала и думала, ехала и думала… Думала, что скажу тебе все, соберу вещи и уйду, но перед уходом надо было не забыть напомнить… Только не смейся, ладно? Я хотела спросить: ты дал Настеньке морковный сок?
Андрей расхохотался легко и счастливо, как не смеялся уже тысячу лет, а потом ткнулся лбом между ее острых, крылышками вздымающихся лопаток и прошептал прямо в ее теплую, узенькую спину:
— Хорошая моя девочка, как же я люблю тебя! Никуда ты не убежишь от меня. Никогда! Слышишь?..
Часть третья
Она потерла переносицу одновременно двумя указательными пальцами, как человек, за день уставший от очков, обреченно вздохнула
— Ну и что ты от меня хочешь?
— Ты еще спрашиваешь? — Оксана в ярости врезала кулаком по стене. — Ты непонятно зачем соврала мне… Хотя нет, это как раз понятно! Вы с Потемкиным объединились против меня и действуете заодно. Только он мстит за то, что я его бросила, а ты за что? Надеешься таким образом добиться его расположения? Ну-ну, валяй! И вспоминай хоть иногда о том, что, даже расставшись со мной, он жить с тобой не стал, а нашел себе молоденькую шлюшку. Впрочем, твои эротические фантазии — это твое личное дело. А мне ты сейчас расскажешь все с самого начала, вот тогда я уйду…
Оксана раздражала Аллу, как назойливая крупная муха, не более того. Но даже обычная муха может испортить прекрасный день. Ей хотелось закрыться в ванной, включить воду на полную мощность, принять душ, а потом выйти и со счастливым изумлением обнаружить, что гостья не дождалась возвращения хозяйки. К сожалению, подобной роскоши позволить себе было нельзя. Поэтому она продолжала сторожевым псом, не пускающим чужака в квартиру, стоять у порога и слушать, как из совершенного темно-красного рта вылетают грубые и грязные слова, словно кровавые ошметки пены эпилептика во время приступа.
— Я жду! С самого начала! — выкрикнула Оксана, прислоняясь спиной к входной двери и всем своим видом демонстрируя полное нежелание трогаться с места.
— С Адама и Евы, что ли?.. Это, конечно, можно, но вряд ли мы до утра закончим. А если утром ты не выпустишь меня на работу, придется вызывать милицию.
— Перестань кривляться! Женщинам в твоем возрасте это уже не идет. А ты конкретно становишься похожа на клоуна из фильма ужасов. У них обычно красные глаза, а вокруг рта белым намалевано… Но лекцию на тему «До скольких лет можно подкрашивать глаза», я прочитаю как-нибудь в другой раз, а сейчас ты объяснишь мне, как получилось, что Андрей забрал моего ребенка?
Алла почувствовала, как в уголках, и в самом деле, уставших за день глаз начинает противно пощипывать: про краску для глаз Оксана напомнила вполне резонно, и от этого делалось еще обиднее. Накрасилась, хотелось казаться помоложе! Дура! Вот теперь стой и выслушивай насмешки молодой яростной стервы с персиковой кожей и гладкой длинной шеей!
— Я уже говорила, что это не твой ребенок. — Алла достала с полочки пачку сигарет и закурила здесь, в прихожей, наблюдая, как в сизых клубах дыма лицо Оксаны делается серым и расплывчатым.
— Не мой? А чей же, позволь спросить? Этой мокрощелки?.. Я, конечно, не педиатр и не воспитатель детского сада, но примерный возраст ребенка определить могу. Девочке полтора годика или чуть больше. Ты хочешь сказать, что Андрей спал еще и с другой женщиной, которая забеременела примерно в то же время, что и я?
— Тебе это кажется невозможным?
— Да, мне это кажется невозможным! — Оксана произнесла эту фразу, словно вбивая по острому гвоздю в каждое, только что сказанное Аллой слово. Алла взглянула на нее с иронией и осторожно выпустила изо рта струйку дыма. Наконец она снисходительно произнесла: