Прощальные слова

Райан Шери Дж.

— Куда мы едем? — спросила я.

— Цюрих, — объявил он.

— Чарли, это займет почти целый день в пути, если не останавливаться, а мы в угнанной машине, — напомнила я ему.

— Я знаю, Амелия, но какой у нас еще выбор?

— Нам нужно найти другую машину, — предложила я ему.

— Согласен. Просто я не люблю воровство, — отозвался он.

— Тебе еще меньше понравится тюрьма или казнь, — возразила я.

Чарли продолжал испуганно вглядываться в зеркало, пока мы удалялись от густонаселенного района.

После нескольких часов езды бензин в баке заканчивался,

и было трудно сказать, как далеко мы находимся от австрийской границы.

— Придется идти пешком, — рассудил Чарли.

— Мы должны ехать, пока в машине есть бензин, — возразила я.

— Я просто не хочу приближаться к границе на этом приметном автомобиле.

Я взглянула на Люси, которая все еще крепко спала, и представила, как тяжело нам придется. Вскоре мимо нас все чаще стали проезжать машины, и мы поняли, пора избавляться от улик, не говоря уже о том, что бензин на исходе. Чарли свернул в поле с высокой травой, которая почти скрыла машину, хотя я подозревала, что при дневном свете она все равно будет видна. Впрочем, я надеялась, что к тому времени мы уже уедем далеко.

С Люси на руках я выскочила через заднюю дверь в густую траву. Чарли нежно обнял меня, помогая подняться к главной дороге, где нас неожиданно выхватила пара фар, когда мы переходили дорогу. Не говоря ни слова, мы бросились бежать, направляясь в густой лес.

Мы не успели далеко уйти, как вдалеке послышался мужской крик.

— Эй, вы там!

Чарли схватил меня и тянул за собой, пока мы не углубились в лес. Мы бежали до тех пор, пока не выбились из сил. У меня отказали ноги, Чарли попытался поднять меня, но я больше не могла стоять, особенно с Люси на руках.

В лесу не было тропинки, и я надеялась, что с темнотой, скрывающей наши следы, нас будет трудно найти. Шанс, что в проезжающей мимо машине оказался нацист, который мог знать о нашем побеге, был не столь велик, как нам казалось, но мы не могли рисковать.

— Эй! — снова послышался голос.

— Черт возьми, — прошептал Чарли. — Он гонится за нами. — Чарли потащил нас к широкому дереву, и мы прижались к нему спинами. — Молчи. — Я знала, что говорить нельзя.

Однако Люси не понимала, и с ее губ сорвался тихий вскрик. С момента нашего бегства из лагеря это был первый звук, который я услышала от нее.

— Ш-ш-ш, — попыталась я успокоить ее. — Тише.

Я нежно покачивала ее на коленях, а Чарли мягко перебирал пальцами ее тонкие волосы.

— Ш-ш-ш, — повторял он за мной. — Все хорошо, малышка. Мы будем хорошо о тебе заботиться. Я обещаю.

— Куда вы подевались? — снова раздался голос, но из-за большого количества деревьев, от которых отражался звук, было трудно определить направление.

Плач Люси становился все громче, она тянулась к моей шее. Должно быть, она голодна или у нее намокла попка, поэтому я осторожно закрыла ей рот ладонью, избегая носа.

— Ш-ш-ш, ш-ш-ш. — Наши усилия не прекращались.

— Вы солдат, — проговорил мужчина. — И у вас пленница. А машина у вас тоже краденая?

Я смотрела в глаза Чарли, а он — в мои. Не знаю, думали ли мы об одном и том же, но было очевидно: этот мужчина не хотел сдаваться, и скоро наступит рассвет.

Глава 20

Эмма

Я

дочитываю последние слова, а в душе все сильнее нарастает боль за бабушку — и за то, что ей пришлось пережить тогда, и за то, что бабуля переносит сейчас. К счастью, я знаю, что она каким-то образом спаслась тогда, много лет назад, и мне не терпится узнать, как это произошло.

В коридоре слышен топот ног, сопровождаемый прерывистыми вздохами, и я предполагаю, что это мама. Бег прекращается, вероятно, когда ее направляют во временное пристанище, которое в больнице называют комнатой ожидания.

Дверь открывается, и я кладу дневник обратно в сумку, чтобы избежать вопросов, так как бабушка просила меня держать его в тайне, и я начинаю понимать, почему.

Мама прижимается ко мне без слов, и ее тело дрожит, когда она заливается слезами.

— Я не знаю, сколько еще смогу выдержать, — причитает она.

— Мы справимся, — убеждаю я ее, стараясь излучать как можно больше позитива. — Бабушка не сдается. — Теперь я это точно знаю.

— Как ты добралась сюда так быстро? Где ты была, когда узнала новости? Пожалуйста, скажи мне, что ты была не у Майка дома.

Я делаю медленный глубокий вдох, пытаясь за мгновение переключиться со смерти и болезней на объяснение своих внезапных отношений с врачом моей бабушки.

— Я была с Джексоном, — сообщаю маме.

Разумеется, она удивленно смотрит на часы, чтобы уточнить время. Поскольку ее фактически разбудили посреди ночи, а я находилась с Джексоном, когда это произошло, ей требуется лишь мгновение, чтобы сложить два плюс два.

— Ты… — Она складывает руки вместе и пытается улыбнуться, но вместо этого ее губы дрожат. Ей не скрыть, как она напугана, — я понимаю. — Ну хоть что-то хорошее случилось на фоне всего остального кошмара, происходящего с бабушкой, — вздыхает мама, стараясь казаться бодрой. Она на секунду отводит взгляд, а потом снова смотрит на меня, ее глаза горят любопытством. — Ты была… — она замолкает, не закончив вопрос, и добавляет: — Неважно, это не мое дело. — Существует не так много тем, о которых мама не стала бы меня расспрашивать, но по какой-то причине сегодня она уважает мое личное пространство. Я полагаю, что она просто слишком сильно переживает из-за бабушки.

Мама пересаживается на сиденье рядом со мной и прикладывает руки к сердцу.

— Где были медсестры, когда она встала?

— Я не знаю, мам.

— Кто-то должен был быть с ней рядом.

— Я правда не знаю, как это работает, — твержу я ей.

— Что ж, мне придется поговорить с тем, кто здесь главный.

Не этим сейчас следовало бы заниматься.

— Мы хотим, чтобы они помогли нам с бабушкой. Не надо бросаться угрозами и ругать их. Ты говорила с Энни?

— Она должна быть здесь с минуты на минуту. — Мама берет телефон, проверяя, нет ли пропущенных звонков или текстовых сообщений, но ее телефон всегда работает на максимальной громкости, так что я не понимаю, как можно что-то пропустить. — Как скоро нам удастся что-нибудь выяснить? — спрашивает она.