Прощальные слова
Шрифт:
У меня не получалось больше скрывать страх на своем лице. Да и как я могла? У меня не было практически никакой информации о нашем побеге, я лишь предполагала, что мы пойдем не тем путем, которым пытались спастись другие евреи. Было ясно, что у Чарли иные планы.
— Хорошо, — шепотом проговорила я.
Он подошел ко мне, направив фонарик на стены в задней части помещения, благодаря чему мы смогли разглядеть друг друга в неосвещенной сырой комнате, пропахшей человеческими останками — запах, к которому я, к сожалению, уже привыкла. Однако сырость придавала запаху особую остроту, которую невозможно было заглушить,
— Поторопись, пожалуйста, — взмолилась я. Темноты я уже не боялась, как раньше, но внизу было неспокойно.
Чарли нежно поцеловал меня и быстро погладил по щеке, после чего помчался обратно по лестнице без картофельных мешков, брошенных им небольшой кучкой у подножия ступеней.
Десять минут показались мне вечностью в замкнутой темноте, в то время как я представляла себе души, которые, возможно, парили над стоящими рядом ящиками. Скорее всего, они разъярены и хотят вернуть свои вещи. Мама всегда говорила, что призраки — плод нашего воображения, и хотя я не спорила с ней ради спокойствия, однако не совсем принимала ее точку зрения. Я верила в призраков, и эта вера помогла мне пережить пребывание в этом месте, поскольку я представляла себе разгневанную и враждебную армию еврейских духов, которые мстили за свои убийства.
Еще выручала уверенность, что мама и папа присматривают за мной, чудом сохраняя мне жизнь, что можно объяснить только силами свыше. Эти мысли противоречили моим просьбам к Богу объяснить, за что меня так жестоко наказывают. Однако я по-прежнему верила, что у всего есть цель, и если это некий ужасный урок, положенный мне в жизни, то надеялась, что хотя бы обрету мудрость, как выжить в мире, наполненном такой ненавистью. Я охотно поделюсь этой информацией со своей семьей, которая будет ждать меня у ворот рая.
Мама, возможно, и не верила в призраков, но она всегда говорила, что независимо от того, что происходит в нашем мире, если она покинет землю раньше, чем Якоб или я, она будет ждать нас на небесах. Благодаря вере в ее правоту, мысль о смерти перестала казаться мне невыносимой. Возможно, она предчувствовала, что случится со всеми нами, и поэтому так говорила, но я никогда этого не узнаю.
Дверь наверху открылась и закрылась, и я отступила на несколько шагов назад, пока не уперлась в ящик, желая спрятаться в углу на случай, если это не Чарли, но когда отблеск фонарика показался на потолке, я быстро нашла под светом встревоженное лицо Чарли. Он крепко сжимал Люси в своей руке, и я удивилась, как ему удалось беспрепятственно забрать ее, но решила дождаться ответа на эти вопросы позже — если вообще будет это позже.
Я забрала Люси из рук Чарли, и она сразу прижалась ко мне, как делала всякий раз, стоило пробраться к ней. Последние несколько месяцев Люси часто болела. Медсестры говорили, это из-за отсутствия грудного вскармливания, но мама рассказывала, что не могла кормить меня грудью, а со мной все было в порядке. Я не понимала, как они могут обвинять грудное молоко в болезнях, когда Люси с самого рождения окружена бактериями и смертельно опасными микроорганизмами. Удивительно, что она так долго оставалась здоровой.
Странно, почему они вообще решили оставить Люси в живых без Лии. Лия могла бы ухаживать за ней, а не тратить время немецкой медсестры. Все дело в ненависти. Это единственная
— Все будет хорошо, Люси, — ворковала я, покачивая ее на руках. Она сжала ручонки на моей шее и зарылась лицом в мою грудь.
— Она напугана, — объяснила я Чарли.
— Конечно, — ответил он с досадой. — Амелия, мы еще не в безопасности.
— Я в курсе, Чарли. Но пытаюсь быть храброй, а ты мне не очень помогаешь. — Впервые я так сильно разозлилась на Чарли. Понимала, что он боится, но это только усложняло ситуацию. Что, если это были наши последние минуты вместе? Мы должны учитывать такую возможность, но Чарли, похоже, не желал, и это заставляло меня верить, что все будет хорошо. Конечно, подобное нелепо, но другим вариантом была только смерть. В любом случае я должна попытаться выжить.
— Положи Люси в этот мешок, — велел Чарли, протягивая мне один из заготовленных мешков.
— Внутрь? — усомнилась я.
— Да, засунь ее внутрь.
— А она сможет там дышать? — уточнила я, рассчитывая, что он, возможно, проверял это.
— Я позабочусь о том, чтобы воздух поступал, — нахмурив брови, сказал он, давая понять, что уже заранее все обдумал.
Я взяла мешок из рук Чарли и осторожно засунула Люси внутрь.
— Все хорошо, малышка, мы собираемся раздобыть немного хорошей еды и найти убежище, где сможем быть вместе.
— Амелия, — зашипел Чарли. — Пожалуйста.
— Почему ты так себя ведешь? — спросила я, чувствуя, как во мне разгорается злость.
— Я до смерти напуган, Амелия. Сейчас мне нужно заботиться о твоей жизни и жизни Люси, и я никогда не прощу себе, если по моей вине с кем-то из вас что-то случится. Понимаешь?
— А как же ты сам? — возразила я в ответ.
— Мне наплевать на себя, Амелия. Я могу оставаться здесь или уехать, и через неделю это не будет иметь никакого значения. — Потому что меня тоже больше не будет. — Но если с тобой что-то случится, а я мог бы это предотвратить, мне придется с этим жить. Мне придется жить без тебя.
Не говоря больше ни слова, я забрала второй мешок из рук Чарли.
— Мне сюда?
— Пожалуйста, — пробормотал он.
Острые нити мешка царапали мне кожу, когда я натягивала его на себя и сворачивалась в клубок.
— Если ты немного покачаешь Люси, она, скорее всего, уснет, — посоветовала я Чарли. После убийства Лии я часами наблюдала, как медсестра ухаживает за ней. Единственный способ заставить Люси заснуть — это осторожно покачать ее из стороны в сторону.
— Хорошо, — согласился Чарли.
Мешок полностью закрыл меня от посторонних глаз, и Чарли поднял его с земли, при этом раздалось сдавленное мычание. Конечно, мы с Люси весили, наверное, меньше ста фунтов, но таскать тела было нелегко даже крепкому человеку с двумя руками, не говоря уже о человеке с отсутствующей рукой. Я не раз пыталась помочь оттащить тела от очереди к врачам, чтобы другие могли пройти мимо, но мне так и не удалось продвинуться с ними больше чем на пару дюймов.
Качание в воздухе доставляло неприятные ощущения. Внутри было трудно дышать, очень жарко и влажно. Запах старой картошки, а также неустойчивость движений не нравились моему желудку, но я изо всех сил старалась сосредоточиться на чем-то другом, зная, что не могу допустить рвоты.