Прощание с Карнеги или революционное руководство для марионетки

Штайнер Клод

А теперь предположим, что в ответ Джилл ударяется в слезы и говорит, «Ну и ладно, я пошла спать. Приятного вечера». Что это, игра власти или антитезис? Это звучит, как властный маневр, при помощи которого Джилл пытается вызвать у Бориса чувство вины за ее слезы и огорчение. С другой стороны, возможно, она заботится о себе, намереваясь отвести душу и пойти спать, чтобы хорошо выспаться.

3. Игра власти это осознанная транзакция. Мы совершенно осознанно прибегаем к маневрам, преследующим цель вынудить других делать то, чего в противном случае они не стали бы делать. Иногда мы настолько привыкаем добиваться желаемого путем игр власти, что перестаем обращать внимание на свое поведение. Люди, наделенные властью, зачастую достигают настолько поразительного

успеха в достижении своих целей посредством игр власти, что эти игры становятся их второй натурой. Тот факт, что игры власти являются привычными для человека, не означает, что он не осознает или не способен осознать контролирующих намерений, стоящих за его транзакциями. Я подчеркиваю факт сознательного намерения человека в определении игр власти, поскольку во многих ситуациях по чисто внешним проявлениям невозможно определить, является ли транзактный стимул властным маневром. Он считается контролирующим ходом, только если применяется с намеренной целью принудить другого человека к определенным реакциям.

Вернемся еще раз к исходным транзакциям нашего примера.

Борис: Пойдем в кино.

Джилл: Я бы лучше пошла на танцы.

Борис: А я хочу пойти в кино. По-видимому, мне придется идти одному.

Пока мы не знаем скрытого смысла, стоящего за последним высказыванием Бориса, мы на самом деле не можем сказать, является ли оно началом игры власти, хотя оно звучит именно так. Возможно, Борис пытается с помощью игры власти заставить Джилл пойти с ним в кино, используя маневр «Все или ничего» («Мы идем в кин0 или ты остаешься одна»), с другой стороны, возможно, он готов предоставить ей выбор, идти или не идти, и просто следует собственным предпочтениям. В таком случае это не является игрой власти, даже если Джилл чувствует себя жертвой игры власти и реагирует так, будто ее вынуждают пойти. Это очень важное различение.

Джилл, вероятно, выяснит, каковы намерения Бориса, если согласится на его предложение.

Джилл: Хорошо, иди. Я думаю, я пойду с Джейн на танцы.

Если Борис примет эту альтернативу благосклонно и без обиды, значит, его первоначальная транзакция («По-видимому, мне придется идти одному») скорее всего не являлась контролирующим ходом. Если бы это был контролирующий ход, такая реакция Джилл означала бы, что Борис не достиг своей цели, а потому ему, несомненно, не понравилась бы ее реакция, представляющая собой искусный антитезис его попытке контролировать ее.

И снова по внешним и очевидным проявлениям мы не можем понять, каковы намерения Бориса. Борис может не подать никаких признаков неудовольствия и пойти в кино один. Могут пройти дни, а то и месяцы, прежде чем его обида на антитезис Джейн выйдет на поверхность. Собственно говоря, она может так никогда и не проявиться. Поэтому, за исключением случаев крайне грубого властного поведения, мы никогда не можем быть уверены в том, является ли некий конкретный ход частью игры власти. Единственным вариантом, при котором мы были бы уверенными, в чем состоят намерения Бориса, является готовность Бориса быть откровенным по поводу своих намерений, если бы он сообщил нам о них, а мы бы ему поверили.

Крайне важен тот факт, что в подобных ситуациях мы зачастую не можем быть уверены относительно истинных намерений, стоящих за маневрами другого человека. К примеру, Борис может быть убежден, что заявление Джилл о желании пойти на танцы с Джейн является игрой власти, поэтому он может отреагировать следующим образом:

«Это игра власти. Не пытайся испытывать это на мне».

Однако в действительности он не знает, является ли ее реакция эскалацией в ответ на его игру власти или же это просто находчивое и взаимовыгодное решение сложной ситуации. Кроме того, Борис, должно быть, осознает, что Джилл реагирует на его предложение пойти в кино одному, и что она вполне обоснованно может рассматривать его как контролирующий ход, запускающий серию потенциально неприятных транзакций.

Это называется «видеть соломинку в глазу другого, не замечая бревна в своем»; если оба они не захотят сесть и тщательно проанализировать каждое высказывание с самого начала, обвинения Бориса будут лишены всяких оснований и он может ответить следующим образом.

Борис: Твое поведение возмущает меня. Может, поговорим о том, что между нами происходит? Я боюсь, что все закончится скандалом.

Пытаясь понять поведение других по отношению к нам, мы можем совершать два рода ошибок. Первый род ошибок, «Оптимизм», состоит в том, что мы полагаем, будто мы не являемся объектами игр власти, хотя на самом деле ситуация обстоит именно так. Второй род ошибок, «Паранойя» состоит в том, что мы думает, будто игры власти имеют место, хотя в действительности это не так. Большинство людей склонно не замечать тех игр власти, которые используются против них, хотя они могут осознавать, что происходит что-то неладное.

Когда игры власти становятся для людей привычными повседневными событиями в сфере межличностных транзакций, их отношения с окружающими могут крайне усложниться. Искренние и откровенные взаимодействия могут постоянно омрачаться неявными и тонкими формами обмана и манипуляции. Далее в этой книге мы рассмотрим, как можно конструктивно противостоять паранойе в процессе кооперативных взаимоотношений

Последнее высказывание Бориса было бы хорошим началом честного, кооперативного обсуждения того, что происходит между ними, однако если такого обсуждения не последует, единственный выход для Бориса — поступать в соответствии с собственными желаниями, не пытаясь контролировать то, что делает Джилл.

Повторим еще раз: игра власти — это осознанное действие. Его следует отличать от действий, которые лишь кажутся контролирующими ходами, но поскольку за ними не стоят контролирующие намерения, на самом деле они не являются игрой власти.

Данное обсуждение может привести вас в замешательство. Как же все-таки выяснить, когда вы оказываетесь жертвой игр власти со стороны другого человека? Ответ таков: вы можете быть абсолютно уверены только в том случае, если человек сам признает это. Но гораздо важнее тот факт, что правильный ответ не имеет особого значения. По-настоящему важно то, что вас лишают возможности поступать, как вы хотите, независимо оттого, имеет место игра власти или нет. Если вы подозреваете, что являетесь жертвой чьей-то игры власти, не спешите с обвинениями. Временно истолкуйте сомнение в пользу другого и спокойно делайте то, что считаете нужным. В конце концов его намерения станут для вас очевидны.

Если не считать испытания временем, единственный способ выяснить правду — это спросить самого человека, который, как нам кажется, играет с нами в игры власти, и позволить себе довериться его ответу. Вот почему так важно устанавливать кооперативные взаимоотношения с близкими нам людьми. Только в этом случае мы можем быть уверенными, что окружающие нас люди заинтересованы в том, чтобы жить жизнью, свободной от игр власти, и быть искренними в отношении своих чувств и внутренних мотивов.

Глава 9

Запугивание

Запугивание

Успех игр власти зиждется на страхах людей. Игры власти, основанные на дефиците, манипулируют страхами людей перед нехваткой того, что им необходимо. Игры власти, основанные на запугивании, манипулируют страхом людей перед насилием.

Тактика запугивания является иллюстрацией того диапазона, который могут приобретать игры власти, — от тонких до грубых, от психологических до физических. В грубой физической области запугивание эксплуатирует страх людей перед использованием грубой силы. В тонкой области оно эксплуатирует страх людей перед эмоциональным насилием: унижениями, оскорблениями, критикой.