Прощай ХХ век (Память сердца)
Шрифт:
В то время и много позже Вологда была спокойным и безопасным городом, может быть поэтому, да еще, потому что молодым людям было некуда пойти развлечься, мы часто собирались у своих семейных друзей по вечерам и засиживались за полночь. Вторым вариантом отдыха были прогулки по ночному городу и разговоры, разговоры о смысле жизни, об учебе, о музыке, о книгах и живописи.
Я с удовольствием общалась с Володей Шварковым и Володей Орловым, городскими, красивыми, модно одетыми, разбитными мальчиками. Они казались мне необычными, да и в самом деле сильно отличались от окружавших меня сокурсников, большинство из которых приехали учиться в Вологду из глубинки. В. Орлов был добрым и внимательным к своим друзьям и подругам юношей. Я благодарна ему за то, что он никогда не жалел времени, чтобы развлечь меня, сводить в кино или к друзьям, а то и свозить на машине за грибами, или собрать большую компанию, чтобы съездить на Волго-Балт и в Ферапонтово на озера.
В. Шварков приобщал меня к западной молодежной музыке и массовой культуре. Он всегда тяготел к западному миру, к свободному и предпринимательскому образу жизни, обладая способностью находить все самое модное и интересное в мире музыки и в мире вещей. Ему бы родиться после перестройки девяностых годов двадцатого века, и он со своей хваткой, предприимчивостью и веселой легкостью в общении, может быть, стал бы миллионером или хотя бы просто богатым человеком.
Меня привечали в этой компании, конечно же, за знания английского языка. Володя Шварков к 1968 году организовал свою рок-группу, и я, как могла, записывала для него тексты иностранных песен со слуха. Причем, многочасовые прослушивания и перевод песен «Битлз» дали мне гораздо больше в умении слышать иностранную речь и понимать ее на слух, чем работа в лингафонном кабинете института. Поэтому, будучи уже учительницей, а затем вузовской преподавательницей английского языка, я часто начинала свои уроки с прослушивания песен этой великой группы.
В 1968 году я окончила институт. До моего выпуска на инъязе учились пять лет, и изучали два иностранных языка. Я попала под очередной эксперимент — четыре года учебы и один иностранный язык. Правда, факультативно можно было, кроме английского языка, учить еще немецкий или французский, на выбор. У нас на факультете был студент, Николай Паутов, настолько увлеченный учебой и языками, что за эти четыре года он освоил не только три европейских языка, но еще и японский! Аркадий Иванов, мой институтский приятель, подтрунивал над ним, говоря, что если Коле на колени посадить девицу, он даже не заметит, а будет продолжать смотреть в русско-японский словарь. Зря смеялся, Коля знал языки лучше всех, и его со временем пригласили преподавать в Московский государственный университет.
Несмотря на малый срок обучения, нам преподавали много предметов — теорию и практику английского языка, теоретическую и практическую грамматику, общее языкознание, страноведение, историю Коммунистической партии Советского Союза, политэкономию, философию, психологию, английскую и американскую литературу, стилистику английского языка, интерпретацию текста, теорию и практику перевода, историю английского языка и медицину.
Кстати, когда началась медицина, я поняла, что мне эта наука тоже очень интересна и дается легко. И, хотя нас водили на практику в морг и в хирургические отделения взрослых и детских больниц, ни вид крови, ни уход за больными не вызывали у меня отторжения. А присутствие в морге на препарировании трупа лишь помогло мне рано понять, что труп — это уже не человек, а только его оболочка. Тогда все девочки из пединститута должны были пройти курс обучения на медицинскую сестру запаса, мы все были военнообязанными. Интерес к медицине сохранился у меня на всю жизнь, и даже те начатки знаний, которые мы тогда получили, мне очень пригодились, хотя бы в том смысле, что я умею сделать укол, перевязать грамотно рану, наложить шину при переломе и тому подобное.
Из общественных наук мне особенно нравились философия и психология, а из профессиональных предметов — литература, стилистика, перевод и интерпретация текста. В это время окончательно определились мои научные интересы. Под руководством Р. А. Киселевой я стала заниматься новым направлением в стилистике, «стилистикой декодирования». Тогда же было принято решение, после «отработки» в сельской школе по распределению, поступать в аспирантуру. Я училась отлично, достаточно свободно владела английским языком, и прочла почти все книги авторов девятнадцатого и двадцатого веков в зале иностранной литературы областной библиотеки (тогда этих книг было не так много, как сейчас).
Незаметно подрастала моя любимая сестра Лена, хорошенькая девочка с кудрявой светлой головкой и голубыми глазами. Она всегда была рядом, как мой довесочек, мое второе «я». Мама, в основном, отсутствовала, зимой с утра до вечера на работе в своей школе, а весной, летом и осенью в ее жизнь плюсом ко всему остальному
По причине постоянной занятости мама часто поручала Лену мне и брату. А поскольку Шура был почти неуловим, то основные заботы о сестре ложились на меня. Правда, это было не так уж обременительно. Пока Ленка была маленькой, я возила ее на автобусе в детский сад и обратно, иногда кормила обедом, отправляла гулять во двор, играла с ней и ее подружками в кукольный театр. Окруженная всеобщей любовью, она была покладистым ребенком и не доставляла много хлопот. Единственным недостатком, а может быть, и достоинством была ее медлительность. Она могла час сидеть над тарелкой супа, сочетая в еде мало сочетаемые продукты. Например, щи заедать шоколадом, или пить сладкий чай с селедкой. А поскольку во время Лениного приема пищи можно было спокойно заняться своими делами, ее никто и не торопил. Как-то незаметно подошло время, когда Лена пошла в первый класс той же восьмой школы, в которой учились мы с Сашей. Почему-то в тот день в школу ее вел брат, и я помню, как стояла на балконе и смотрела на них сверху. Какая красивая и торжественная она была тогда, как шел ей огромный белый бант, завязанный на макушке, коричневая форма и белый фартучек. Все соседи из нашего подъезда вышли на свои балконы, чтобы проводить ее. И я помню, как она обернулась и, приветствуя нас, и весело подняла вверх букет дачных цветов…
Так же, как ела, так Ленка и уроки делала. Приходила из школы, обедала и садилась в маленькой комнате за письменный стол. Процесс подготовки уроков занимал почти весь день. Он становился немного короче, если она собиралась пойти с подружками во двор, погулять. Однако училась Лена хорошо, и друзей в школе у нее было много. К старшим классам у нее сложился свой круг друзей, мальчиков и девочек, для которых она стала центром притяжения. Уже тогда она умела быть такой верной, доброй и открытой, всегда готовой прийти на помощь, что большинство ее друзей навсегда остались в ее жизни, несмотря на отъезд в другие города, на какие-то жизненные обстоятельства, которые физически отдалили их друг от друга. Умение по-настоящему дружить — это одно из ее главных достоинств, которое получило дальнейшее развитие в институте, куда она после школы поступила учиться. Она избрала исторический факультет, потому что хотела идти по маминым стопам и стать учительницей истории. На факультете тогда была специальность «История и английский язык». Лена выбрала эту специальность и с увлечением занималась, став одной из лучших студенток факультета. С третьего курса она стала заниматься научной работой.
После института сестра начала работать в «маминой» железнодорожной школе № 8, а затем поступила в аспирантуру на свой родной факультет. И оказалось, что учить — это ее талант и призвание, которому она посвятила многие годы, преподавая сначала в школе, а затем в Вологодском политехническом институте. Она была строгим преподавателем, но умным, добрым и честным. Когда Лена начала работать, мы с ней как-то перестали чувствовать разницу в возрасте, я стала брать ее с собой на встречи со своими друзьями, а некоторые ее друзья стали и моими. Еще в школе Лена стала переписываться с сестрой моей чехословацкой подруги Милы Малотовой, Ярой. Они были примерно одних лет и между ними быстро установились дружеские отношения. Лена ездила к Ярке в гости пять раз. Сначала в Свит, когда Яра еще заканчивала школу, а потом в Братиславу и в Прагу. Яра тоже была у нас несколько раз, одна и с мужем Дюро, с которым они вместе учились в военной школе в Братиславе, а затем работали там же в войсках ПВО. В восьмидесятых годах Дюро повышал квалификацию на курсах в Москве и приезжал к нам на какой-то новогодний праздник один. Связи между ними и Леной оборвались в то же время, что и мои с Милой, во время распада социалистического лагеря.
Мы с сестрой — близкие люди и в трудные минуты жизни всегда находим опору друг в друге. Плохо мне или хорошо, она всегда рядом и наоборот. Без нее не обошелся ни один поворотный момент в моей жизни, ни одно значимое событие. Она приезжала ко мне в Питер, когда я училась в аспирантуре. Вместе мы ездили в Чехословакию и в Геническ (в 1978 году впервые самостоятельно посетили городок своего детства). Она помогала мне переезжать в мою первую квартиру, много раз брала с собой в деревню мою маленькую дочку, когда я работала, да мало ли что еще.