Прощай, Лубянка!
Шрифт:
Обстановка накалялась в прямом и переносном смысле. На улице тридцатиградусная жара, встречи чередуются одна за другой, до семи в день, публика в основном дружелюбна, но чувствуется руководящая рука партаппарата и КГБ. Одни и те же, как под копирку, вопросы в разных аудиториях. Доброжелатель из местных чекистов передает нам перечень таких провокационных вопросов, присланный из КГБ в Краснодар для использования партактивистами и агентами КГБ на моих встречах с избирателями.
Мои бывшие коллеги в ПГУ, принимавшие участие в разработке перечня под руководством генерала Новикова, однако, перестарались. Вопрос из аудитории: «Олег Пеньковский, Олег Лялин, Олег Гордиевский, Олег Калугин… кто следующий?» Скажите на милость, какой кубанец знает Олега Лялина, разведчика
По мере усиления давления с той стороны я испытывал одновременно нарастающую волну симпатий из самых различных кругов. Огромную моральную поддержку оказывали мне своими материалами «Комсомольская правда», «Московские новости», «Аргументы и факты», телепрограмма «Взгляд».
Но самую непосредственную, а поэтому неоценимую помощь я получил от своих доверенных лиц из Москвы — народного депутата РСФСР доктора наук Татьяны Корягиной и зеленоградца Николая Промохова. При их содействии наша команда сумела мобилизовать сочувствующих и болеющих за общее дело народных депутатов СССР и РСФСР Т.Гдляна, Н.Иванова, А.Оболенского, Ю.Черниченко, А.Политковского, В.Миронова, В.Уражцева, С.Белозерцева, А. Суркова, Г. Якунина. Не остались в стороне и некоторые народные депутаты — выходцы с Кубани, такие, как Губарев, Качанов, Оноприев. Активно включился в предвыборную кампанию ростовский сосед, народный депутат СССР В. Зубков: его инициатива, доброжелательство плюс связи с местными типографиями существенно облегчили нам агитацию. Немалую роль сыграли и демократы из Нижнего Новгорода. Они безвозмездно, используя свои, только им ведомые, возможности, поставили в штаб кампании тысячи листовок.
Солидарность, проявленная незнакомыми мне в прошлом людьми, их готовность жертвовать своим временем, отдыхом, в известной мере даже репутацией, ибо они вступились за отторгнутого системой человека, а значит, могли оказаться под критическим обстрелом прессы и подозрением со стороны официальных властей, придала мне новые силы.
Видимо, она добавила прыти и моим оппонентам. Кубанские города и станицы были наводнены отставными и действующими чекистами из Москвы. Генерал Г.Орлов, начальник Краснознаменного института КГБ, партийный секретарь которого был незадолго до этого разоблачен как агент американской разведки, прибыл со свитой помощников в край, чтобы оказать местному партсоветскому аппарату помощь. Он и его младшие коллеги разъезжали по сельской местности, пугали станичников призраком захвата власти экстремистами во главе с Калугиным.
На одном партийно-советском активе Орлов предупредил: избрание Калугина народным депутатом будет расценено в Центре как грубая политическая ошибка. Некоторые участники этих сборищ потом говорили, что Орлов своими бесцветными речами и неумением общаться с народом фактически помог мне выиграть голоса в тех местах, которые ранее считались малоперспективными.
Приближался день выборов. Страсти кипели. В окружной избирательной комиссии периодически возникала перепалка по поводу умышленных срывов предвыборных собраний. «Советская Кубань» задавала тон местной прессе, не допуская появления публикаций о «московском пенсионере»; на стенах домов, в почтовых ящиках появились тысячи листовок с требованием от имени «трудовых коллективов» преградить дорогу к власти «зарвавшемуся авантюристу». Особенно неистовствовал некий есаул Берлизов, руководитель конюшен возрождаемых казачьих дружин. Этот отпрыск расказаченных, раскулаченных предков, сложивших миллионы голов за то, что они хотели оставаться свободными землепашцами, всю свою ярость режимного лакея направил против «москаля», предавшего Родину. Жаль, не читал Берлизов своих соотечественников, таких, как поэт Б. Шибаев:
Казаки, нас обманули,
Цвет казачества в земле.
Коммунисты нас согнули
На родимой стороне.
Тошно им от нашей воли,
Мы нужны им, как рабы.
Закрепившись на престоле,
Загоняли нас в гробы.
Казаки! В святом порыве
Отстоим казачий край
И на лопнувшем нарыве
Возродим казачий рай.
Попытка втянуть в политическую возню вокруг моего имени кубанское казачество, натравить станичников, традиционно настроенных против «варягов», оказалась безуспешной.
Примечателен эпизод, происшедший во втором туре кампании, когда моим единственным соперником остался Н. Горовой. Я прибыл в станицу Ленинградская, считавшуюся оплотом консервативных сил в крае, для новой встречи с избирателями. На предыдущей встрече районный партаппарат сумел дать организованный отпор моему выступлению, подобрав своих людей и ограничив доступ народа с улицы.
Видимо, и в этот раз секретарь райкома Сергейко рассчитывал на успех, тем более что приезд Горового давал ему возможность продемонстрировать свою преданность начальству.
Еще на подступах к станице мы заметили праздничное оживление, развешанные флаги, транспаранты. Играла музыка, и сотни людей двигались по улице к стадиону, где была намечена встреча.
Стадион уже был почти заполнен, на эстраде выступал хор кубанских казаков, облаченных в красочные одежды. Сергейко стоял у входа, сложив руки, и победительно осматривал входивших. Мы спокойно расселись на трибуне и ждали сигнала о начале встречи. Сигнала не поступало: Горовой задерживался. Делать было нечего. И тогда предоставили слово мне. Выступление мое шло в обычной манере, хотя я испытывал определенное напряжение, видя нагло ухмыляющуюся физиономию Сергейко прямо перед собой. Затем последовали вопросы. По их тону, по реакции присутствующих я чувствовал, что происходит перелом в мою пользу. То же самое, очевидно, ощутил и Сергейко. Не успели стихнуть аплодисменты после моего очередного ответа, как Сергейко выскочил на трибуну, схватил микрофон и обрушился на меня потоком брани. Я запомнил только, что после слова «предатель» стадион зашумел. Сергейко, брызжа слюной, задыхаясь в верноподданническом экстазе, повторил: «Предатель».
И вдруг стадион как будто обрушился. Мощный рев толпы заглушил последние слова незадачливого партсекретаря: «Вон! — кричала толпа. — Вон отсюда, ублюдок!» Сергейко от неожиданности залился багровым румянцем и замычал. «Вон отсюда, долой с трибуны!» — продолжали кричать вокруг. Внезапно меня окружили нарядные казаки из хора, стали обнимать, целовать. «Мы с тобой, генерал, — говорили они. — Этот Сергейко никого здесь не представляет».
Встреча закончилась. Как побитый, молчаливо уходил с поля боя секретарь райкома. Он проиграл это сражение, как проиграли его и те аппаратчики, которые давно уже «вышли из народа» и не понимают его.
Накануне голосования в городском парке состоялся большой предвыборный митинг. Старожилы Краснодара говорят, что никогда они не видели в последние пятнадцать-двадцать лет такого ажиотажа вокруг какого бы то ни было политического мероприятия. Действительно, к Затону — месту, отведенному властями для митинга, потоком шли люди, многие с детьми. Когда я подходил к парку и с трудом пробился к трибуне, там уже бушевал скандал. Руководство окружной предвыборной кампании, взяв бразды митинга в свои руки, не сумело их удержать, и они перешли к энергичному представителю нашей команды В. Уражцеву. Вместе с другими Уражцев фактически оттеснил стоявшее на трибуне исполкомовское руководство. Предложение заслушать кандидатов в депутаты по алфавиту вызвало дружное несогласие толпы. Она пришла слушать только одного человека.
Когда я поднялся на шаткий деревянный помост, выбора уже не было. Я, правда, сделал попытку сгладить обстановку, предложив микрофон космонавту Береговому, но он горделиво отклонил мой жест. Я не успел вымолвить и двух слов, как микрофон неожиданно отключился. Еще через минуту в воздухе появился спортивный самолет, который на бреющем полете выделывал различные фигуры в воздухе, с ревом пролетал над верхушками деревьев. В отдельные мгновения он снижался буквально до нескольких метров, и я с оцепенением думал, что простая неисправность или неспособность летчика вывести машину из пике могут закончиться трагедией, которая унесет жизни десятков людей.