Прощай, Рим!
Шрифт:
— Не хуже, а лучше, — сказал Леня, хлопнув его по сутулой спине. — У тебя на мордочке без счета медных денежек, а у меня хоть бы грошик нашелся.
— Да ну тебя! Человек от души, а он все на шутки сворачивает.
К концу зимы «сибиряков» набралось человек десять…
Совхоз расположился в тайге в трехстах километрах севернее Иркутска. Прежде, когда приезжал на практику, Леонид почему-то не сумел разглядеть и оценить, какая тут красота. А теперь он просто влюбился в тайгу. Может, все дело было в том, что попал он сюда в разгар весны? Стройные, высокие сосны и лиственницы, за макушку которых цепляются весенние облака, и необхватные богатыри кедры… Как нежно
В свободные часы он безо всякой цели бродит по темной тайге. То заглядится на пышнохвостую белку, ловко перелетающую с ветки на ветку, то вслушивается в ритмичную дробь дятла, долбящего засохший ствол… Чу! Посмотри, какой он нарядный, пестрый! Тук-тук… А там что за птица? «Уик-уик, уик-уик…» И вот бесшумно крадется он в ту сторону, точь-в-точь как куперовский следопыт. «Уик-уик…» Постой, постой, это же козодой. Где же он примостился? Леонид замирает на месте, озирается но сторонам. «Уик-уик…» Поднимает глаза на вершину старого дуба, растущего прямо у тропинки, и на толстом суку видит наконец птицу. И впрямь, разглядеть ее слишком мудрено, нужен зоркий глаз: крылья светло-серые, желтоватый и длинный, как у сороки, хвост, спинка в темных крапинках, ни дать ни взять — кора живого дуба. Вдобавок и на ветке сидит не поперек, как все добрые птицы, а пластается вдоль по суку, и лишь черные большие глаза, приспособленные видеть по ночам, нарушают всю эту хитрую маскировку. Леонид взглядывает на небо: да, свечерело, пришел час козодою вылетать на охоту. А ему, человеку, пора поворачивать к дому, хотя уходить отсюда совсем не хочется. Тайга поздним вечером имеет особую сказочно-жуткую прелесть…
Сейчас ему странно вспомнить, что в детстве он не любил бывать в лесу. Родился-то он в городе. Да еще, как только переехали в Колесники, случай с ним такой приключился, надолго оставивший смутный страх в его душе.
Дед Кузьма забрал с собой семилетнего Леню в лес по грибы. Бор у Колесников был не такой бескрайний, как сибирская тайга, но местами попадались чащобы почти непролазные. Набрели было они с дедом на поляночку грибную, но тут Леня впервые в жизни увидел настоящего зайца, отчаянно взвизгнул: «Деда, заяц!» — и сломя голову припустился за длинноухим скакуном. Долго ли он бежал, сейчас уже не помнит. Внезапно темный бор сделался еще чернее, потом в просвете листьев блеснула синяя молния, и прямо над головою Лени раскатисто прогромыхал гром. Будто небо пополам раскололось. Пока он сообразил что к чему, грянул проливной ливень. То ли с испугу, то ли чтоб не промокнуть, Леня присел на мох под раскидистой мохнатой елью. А дождь все льет и льет. Когда угомонился ливень, Леня тоже не знает, проснулся он впотьмах. С веток, тревожно шурша, сыпались капли, где-то ухал филин… Жуть!
Ленька проголодался, озяб (нет, нет, он ни капельки тогда не испугался!) — и заплакал. И в ту же минуту услышал, как дед кличет его охрипшим голосом: «Ленька, ау!..»
Вскочил Леня, сам не свой от радости, завопил:
— Деда-а!
— Я ту-та!.. Ты стой на месте. Я сам к тебе приду. А то опять потеряешься…
Улыбается Леонид. Добрейший человек был дедушка Кузьма. Нашалят, случалось, внуки его, сноха ругается на мальцов, а дедушка, хитро посмеиваясь, успокаивает ее.
Чтоб отогнать комаров, Леонид закуривает папироску, почти не затягиваясь, попыхивает дымком во все стороны и, подражая птичьим голосам, насвистывает на разные лады… Чу! Где-то поблизости громко
Наконец Леонид собрался с духом и заговорил:
— Как вы не боитесь бродить одна-одинешенька по тайге в эту пору?
Девушка в красной косынке весело заулыбалась:
— А кого бояться-то?
— Медведя…
— Так медведь людей не трогает.
— А все же смелая вы девушка.
— Я в тайге родилась и выросла.
— По всему видать…
— А вы горожанин.
— Как узнали?
— По всему видать! — Глаза девушки лукаво заискрились.
— Теперь уж не горожанин. — Леонид почему-то покраснел.
— Знаю, — сказала девушка, сделав шаг вперед по тропинке.
— Знаете? — Леонид смутился еще больше.
— Да. Вы новый совхозный зоотехник. — Щеки девушки тоже стали одного цвета с ее косынкой, и на них обозначились забавные ямочки.
— А вы?..
— Я учительница. Ваша соседка.
Леня погасил папироску, протянул девушке широкую, сильную руку:
— Здравствуйте, соседка!
— Как поживаете, сосед?..
Они шли до самого поселка друг за дружкой по узкой таежной тропе и даже словом больше не перекинулись. Только прощаясь, догадались, что следовало бы познакомиться:
— Леня.
— Маша.
— Увидимся?
— Поживем — посмотрим!
5
…Шум дизелей в трюме кажется Леониду гуденьем комариных полчищ в таежном сумраке. Он безотчетно взмахивает рукой, словно бы отбиваясь от злых кровососов. Те, однако, не отстают. Тогда Леонид входит в раж и хлоп ладошкой со всего маху — по железному поручню… Вздрогнув от неожиданности, он оглядывается по сторонам. Кругом непроглядная тьма. Теперь и о комарах, столь было опостылевших ему за пять лет жизни в Сибири, он вспоминает с нежностью. Вздыхает: «Эх, если бы и впрямь, вместо этих мертвых дизелей, гудели бы тут таежные комарики!..» И сам удивляется затейливому ходу своих мыслей.
…Проработав год в совхозе, он написал диплом. Тема: «Акклиматизация крупного рогатого скота ярославской породы в условиях Восточной Сибири». Диплом одобрили, хотя были и такие, что посмеивались: фантастикой, братец, занимаешься. Леонид спокойно отвечал: «Дайте средства, и я докажу вам на практике…» И доказал. Директор совхоза был человек смелый и инициативный. С его благословения Леонид закупил в Ярославской области более двухсот пятидесяти породистых коров и бычков. Повез их в Восточную Сибирь. Эта хлопотливая, ответственная, затянувшаяся на несколько месяцев командировка оказалась для молодого зоотехника экзаменом более трудным, чем все, какие он сдавал в школе и в техникуме.
Работники «Племживконторы» в Ярославле тоже скептически хмыкали и морщились, но их мрачные пророчества не сбылись: недосыпал, недоедал Леонид на обратном пути и вместо предсказанного поголовного падежа добился прибыли в стаде. Сто сорок коров благополучно отелились в вагонах.
И вот ходит Леонид по ферме. Высокий, косая сажень в плечах, ласково оглядывает он светло-синими глазами сытое, ухоженное стадо. Почешет корову за ухом, погладит по холке. А там уже доярки стоят наготове, позванивают оцинкованными ведрами.