Прощай, Жаннет
Шрифт:
Таня удивилась. Ребенок оказался слишком наблюдательным.
– Нам просто нужна эта комната, – объяснила она, сама чувствуя, насколько неубедительно это звучит.
Жаннет молча доела суп. Когда Анри убрал тарелки, она снова взглянула на мать.
– Я все же думаю, что она – тетенька.
– Но почему?
– Я была внизу, когда пришел господин маркиз и сказал, что ты велела ей убираться.
– Это не значит, что она девушка.
– Потом я поднималась в свою комнату по лестнице и шла мимо ее комнаты.
Таня помолчала.
– Может, ему просто было жаль его, – сказала она наконец.
Жаннет покачала головой.
– Она вынимала из шкафа платья и укладывала их в чемодан. Они увидели меня, и господин маркиз ногой захлопнул дверь. Но меня не обманешь.
– Так или иначе, это уже не имеет значения, – сказала ей мать, чтобы закончить разговор. – Он уехал и больше здесь не появится.
Обе молчали, пока не подали второе. Жаннет с энтузиазмом принялась за мясо.
– Вкусно, правда? Французская кухня лучше швейцарской.
Таня улыбнулась.
– Да, детка.
Жаннет положила в рот еще кусок.
– Очень даже вкусно. – Потом тем же тоном спросила:
– А это больно, когда Морис засовывает свою большую штуку в тебя?
– Жаннет! – воскликнула пораженная Таня. – Где ты всего этого набралась?
– В школе, – спокойно ответила Жаннет. – Ребята все время об этом говорят. Некоторые видели, как их мамы и папы этим занимаются. Может, ты мне разрешишь как-нибудь посмотреть на тебя и маркиза?
– Нет, – резко ответила Таня. – И хорошие маленькие девочки о таких вещах не говорят.
– Я как-то зашла в комнату, когда ты и папа генерал делали это. Вы меня не заметили, и я ушла. – Она подцепила на вилку еще кусочек мяса. – Но эта штука у маркиза в два раза больше, чем у папы генерала. Я и подумала, что может быть больно.
– Откуда ты все это знаешь?
– Морис, когда писает, всегда оставляет дверь открытой. Нельзя не увидеть. Он даже знает, что я смотрю, и улыбается.
Таня была в отчаянии. Морис пробыл с ними в Женеве всего неделю и уехал в Париж заниматься домом. Так что до сегодняшнего дня она его не видела.
– Обещаю, это больше не повторится, – наконец произнесла она, – Завтра ты переезжаешь в соседнюю с моей комнату.
– А где будет жить Морис?
– Он переедет в твою комнату.
– Значит, он не сделает тебе ребенка этой своей штукой? – спросила Жаннет.
– Нет, – твердо пообещала Таня.
– Почему нет?
Таня взглянула на дочь. Голос ее потеплел.
– Потому что мне не надо никакого другого ребенка, кроме тебя.
Лицо Жаннет озарила улыбка. Она слезла со стула, подбежала к матери и обвила ее шею руками.
– Обещаешь?
Таня в свою очередь обняла ее.
– Обещаю. Ты мой единственный ребенок.
– Я так рада, мама, – сказала Жаннет. – Я вовсе не хочу, чтобы у тебя был какой-нибудь другой ребенок.
Была уже почти полночь, когда она выключила настольную лампу. Веки как будто налиты свинцом. День оказался слишком длинным: в Женеве ей пришлось встать в шесть часов утра. За девять часов в поезде, с его бесконечными остановками, отдохнуть тоже не удалось. Она пыталась не заснуть до прихода Мориса, но бороться со сном было выше ее сил. Все равно придется когда-нибудь спать.
Сквозь сон Таня слышала голоса и смех. Она повернулась на другой бок и попыталась снова заснуть, но напрасно. Наконец она открыла глаза и посмотрела на светящийся циферблат. Без десяти три. Она перевернулась на спину и стала прислушиваться.
Похоже, звук доносится из узкого коридора, соединяющего их комнаты. Кто-то там был, кроме Мориса, но трудно понять, один человек или несколько. Она тихо лежала в темноте. Немного погодя голоса затихли, и она задремала.
Таня не знала, сколько прошло времени, внезапно резкий щелчок выключателя разбудил ее. Она села на постели, пытаясь привыкнуть к свету.
В приоткрытых дверях, соединяющих их комнаты, стоял Морис и смотрел на нее.
– Убирайся! – холодно бросила она.
Но Морис еще шире распахнул дверь и вошел. Он был совершенно голый, а в правой руке держал плетку, которая волочилась за ним по полу. Он остановился в центре комнаты, пристально глядя на жену и левой рукой поглаживая член, добиваясь эрекции.
Таня взглянула на его пенис, потом перевела взгляд на лицо.
– На этот раз ничего не выйдет, – все так же спокойно сказала она. – Пошел вон!
Морис неожиданно расхохотался и, обернувшись, крикнул:
– Джерри, дорогой мой, заходи. Я покажу тебе, как надо обращаться с немецкими потаскухами.
В дверях появился Джерри. Он тоже был раздет, а в руке держал бутылку коньяку. Уставившись на нее, американец пьяно хихикнул.
Плетка просвистела в воздухе. Таня закрылась руками, стараясь защитить лицо. Еще один удар, на этот раз по груди, все еще закрытой простыней.
– Вылезай из кровати, ты, мерзкая шлюха! – прорычал Морис.
Таня молча вылезла из постели и встала перед ним. Длинная ночная сорочка касалась пола.
– Джерри, сорви с нее рубашку, – приказал Морис. Продолжая хихикать, Джерри подмигнул Тане.
– Хочешь глоточек, милочка? – спросил он, размахивая бутылкой.
Она молча смотрела на него.
– Кончай с ней миндальничать, – скомандовал Морис. – Срывай с нее рубашку. У меня есть то, что ей нужно.
Она молчала, пока Джерри пытался сорвать с нее рубашку. Но прочный хлопок не поддавался. Наконец ему удалось сдернуть рубашку с плеч, и она упала на пол. Он уставился на ее тело, потом протянул руку и коснулся груди.