Прощай, Жаннет
Шрифт:
– Где их документы? – спросил Швебель. Охранник достал из сумки бумаги.
– Вот они. – Тут он заметил, что Швебель смотрит через его плечо, и обернулся.
Из кузова спускалась седьмая девушка. Чем-то она отличалась от остальных. Не одеждой, конечно. На ней было такое же бесформенное серое тюремное платье. Но смотрелось оно на ней по-другому. Может быть, дело было в осанке. Высокая и стройная. Вид безразлично-гордый. Аккуратно причесанные темно-каштановые волосы доходили до плеч, ни одна прядка не выбивалась. Она спокойно огляделась и осталась стоять около грузовика, не сделав попытки присоединиться к другим женщинам, которые немедленно
– А это принцесса, – сказал охранник.
– Принцесса?
– Так ее в лагере прозвали. Ее привезли дней десять назад, и за это время она и одного слова никому не сказала. В стороне держится. Вы же знаете, как полячки любят трахаться. Стоит вам только расстегнуть штаны, как они уже кончают, а когда вы приступаете к делу, тут они и вовсе ума лишаются. А у этой никакой реакции. Она, наверное, под пятнадцатью мужиками побывала, и с каждым одно и то же. Лежит, как мумия, пока все не кончится. Как будто и не ее вовсе трахают. Утрется и уходит.
– Где ее бумаги? – спросил Швебель. – Я бы хотел начать с нее.
– Вот эти, с красной полосой в углу и буквой „А» в кружочке. Ее на той неделе должны отправить в Освенцим. Нам такие девки без надобности. – Охранник хрипло рассмеялся. – Мой совет, не тратьте на нее время. Из нее, когда ссыт, наверное, льдинки сыплются.
Швебель сел за маленький стол в холле, где обычно работал, и положил перед собой стопку документов. Потом открыл дело с красной полосой.
Таня Анна Поярская, урожденная Костюшко, р. 7 нояб. 1918 г. в Варшаве. Вдова. Муж – граф Петр Поярский, капитан польской армии, погиб в янв. 1940 г. Один ребенок, дочь, Жаннет Мари, род. в Париже, Франция, 10 сент. 1938 г. Рел. – католичка. Отец – профессор современных языков, ун-т Варшавы, умер. Живых родственников нет. Образование: ун-т Варшавы, ф-т современных яз., 1937, Париж, Сорбонна, ф-т совр. яз., 1939. Свободно владеет польск., франц., англ., нем., рус, итал., исп. Все имущество семьи отошло гос-ву 12 окт. 1939 г. Обвиняется в измене, шпионаже. Дело гестапо № 72943/029. Приговорена к трудов. лаг. Разрешено взять с собой дочь.
Швебель бегло пролистал другие дела. Он уже решил, что только она годится для работы в доме. Остальные слишком простые. Хотя и знают немножко немецкий язык, но образования явно не хватает. Когда Иоганн поднял глаза, женщина стояла перед ним.
– Садитесь, фрау Поярская, – сказал он по-немецки.
– Dankeschоn. [2] – Она спокойно села. Он продолжил по-немецки.
– Вы должны будете работать в доме, поддерживать порядок. Вам также придется кое-что переводить и печатать некоторые документы. Как вы полагаете, справитесь?
2
Спасибо (нем.).
– Думаю, да, – кивнула она.
– Но это только на шесть недель, – предупредил он.
– Во время войны, – ответила она, – шесть недель могут означать целую жизнь. – Она набрала в грудь воздуху. – Мне позволят взять с собой дочь?
Он заколебался.
– Девочка никому не помешает, – быстро сказала полька. – Она очень спокойный ребенок.
– Я сам не могу этого решить, – признался он. – Нужно спросить генерала.
Женщина посмотрела ему прямо в глаза.
– Я не оставлю ее там, – тихо промолвила она. Он промолчал.
– Я умею быть благодарной, – добавила она поспешно. Он откашлялся.
– Сделаю что смогу. Но все равно – решать будет генерал. – Он встал. – Подождите здесь.
Она смотрела ему вслед, пока он поднимался по лестнице. Через минуту Иоганн вышел на лестничную площадку.
– Идите сюда.
Он открыл дверь и пропустил ее вперед. Генерал стоял у окна, просматривая дело. Услышав шаги, он обернулся. Первой реакцией Анны было удивление. Такой молодой. Лет тридцать пять, чуть старше Петра.
Из-за ее спины послышался голос Швебеля. Генерал-майор фон Бреннер, фрау Поярская. Вольфганг смотрел на польку. Неожиданно он почувствовал желание, разглядев под бесформенным платьем женщину. Голос внезапно стал хриплым.
– Швебель считает, что вы справитесь, но есть одно препятствие.
– Никакого неудобства не будет, – спокойно ответила она.
Он молча смотрел на нее.
– Я обещаю, – сказала она неожиданно твердо. – Я не могу бросить дочь умирать в лагере.
Он подумал о своих собственных детях, которые ходят в школу в Баварии и которых война никак не коснулась, и отвернулся, чтобы Анна не увидела выражения его лица. Как это она сказала: шесть недель могут означать целую жизнь? Всего шесть недель. Нет причин отказывать ей в них. Он повернулся.
– Я разрешаю нам взять ребенка. Он заметил слезы на глазах Анны, но ее голос остался спокойным.
– Dankeschоn, Herr General. [3]
– У нас есть какая-нибудь одежда? Она отрицательно покачала головой.
– У меня все забрали, когда бросили в лагерь.
– Придется вам что-то купить, – заметил он. – Вы будете принимать гостей и следить, чтобы они себя хорошо чувствовали в доме. Нам нужны еще две женщины – кухарка и горничная для уборки и стирки. Подберите их сами.
3
Спасибо, господин генерал (нем.).
– Jawohl, Нerr General. [4]
Швебель даст указания насчет ребенка и двух других женщин. Потом вы пойдете с ним в магазины. Купите одежду для себя и форму ДЛЯ других. Все должно быть готово к ужину, к восьми часам. С меню решите сами.
Он посмотрел, как за ней закрылась дверь, вернулся к Письменному столу и сел. Что это Швебель ему рассказывал? Пятнадцать мужиков. Невозможно поверить. По ее лицу ни о чем нельзя было догадаться. Ни гнева, ни отвращения, ни покорности. Казалось, она приказала себе ничего не чувствовать, и ничто ее не трогало.
4
Слушаюсь, господин генерал (нем.).
Ужин удивил его. Vichyssoise, gedampftes kalbfleisch с нежным соусом из редьки, отварной картофель, свежие бобы, салат и сыр. На десерт кофе и коньяк.
В конце ужина она вошла в столовую.
– Вы довольны ужином, Herr General?
– Да, все прекрасно.
Она позволила себе слегка улыбнуться.
– Я рада. Спасибо. Вы хотите что-нибудь еще?
– Нет, благодарю вас. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Herr General…
Было уже за полночь, а он по-прежнему ворочался в постели, не в состоянии заснуть. Наконец он встал, надел халат и спустился вниз. В комнате Швебеля горел свет. Он открыл дверь.