Прощайте пацаны!
Шрифт:
Потом стороны меняются, и все повторяется. Сражаемся, пока крепость не разваливается и кому-то подбивают глаз, после чего расходимся.
Юрец обедает у нас, потом отправляется домой, я устраиваюсь с книжкой на диване и читаю. Книжка называется «Маленький бизон», про индейцев. В ней история жизни мальчика из племени «черноногих». Вместе с ним я путешествую по прериям, охочусь и узнаю много нового. Потом играю с папкой в шашки, «продуваю» несколько партий и меня отправляют спать.
В очередное воскресенье случается радость.
– Ну что? Гуляем орлы? – подмигивает нам с Сашкой.
– Гуляем, дядя Женя, – отвечаем мы
– Держи, племяш, – поочередно вручает мне лыжи с палками. – Это тебе.
– Спа-а-сибо, – делая круглые глаза, беру в руки.
Лыжи длинные, в два моих роста, с кожаными креплениями. Палки чуть короче, из бамбука с ремешками для рук, внизу кругляшки и металлические наконечники.
Дядя Женя мой крестный и часто меня балует. Когда был маленький, подарил механическую юлу, в прошлом году заводную машинку, а вот теперь лыжи.
– Катался когда-нибудь на них? – задает вопрос.
– Не, – верчу головой. – Ни разу.
У многих старших пацанов на улице и «домиках» есть лыжи, но прокатиться на них мелюзге не дают, – типа сломаете.
– Тогда немного поучу, – говорит крестный.
Он шлепает лыжи на снег, вставляет носки бурок в крепления и берет в руки палки, – становись на мои ноги впереди. Так, а теперь берись руками за палки. Готов? Тогда пошли. Вместе шагаем вперед по снегу, у меня вроде получается.
Когда доходим до ворот нашего дома, – дядя Женя говорит, – слазь. – Ну как, все понятно? – освобождается от лыж.
– Ага, – поправляю сползшую на глаза шапку.
– Тогда дальше сам, – подмигивает и, хлопнув калиткой, заходит в наш двор.
Я разворачиваю лыжи, становлюсь на них, и, взяв в руки палки, иду по лыжне обратно. На середине падаю набок, поднимаюсь и продолжаю.
– Дай и мне, – ролсит ожидающий у дедушкина дома Сашка. Я не возражаю.
У него получается лучше, наверное, потому что старше. Через час лыжи более-менее освоены, расходимся по домам.
Зайдя во двор, прислоняю их к стене летней кухни, рядом ставлю палки, отряхнув с ног снег, поднимаюсь на крыльцо. В прихожей снимаю валенки и верхнюю одежду, прохожу на кухню. Папка с дядей Женей сидят за столом у печки, дымят папиросами и о чем-то беседуют.
– Ну, как подарок? – спрашивает у меня крестный.
– На все сто! – показываю большой палец.
– Ладно, мне пора, дела, – тушит в пепельнице окурок, встает и идет в прихожую.
– Ты как погляжу, намылился в Завадск к своей крале? – интересуется папка.
– Ну да, – одеваясь, отвечает дядя.
– Смотри, как бы тебе там местные по шее не надавали.
– Это вряд ли, – белозубо скалится. – Ну, бывайте. И выходит, прикрыв дверь.
Я тоже в этом сомневаюсь. Дядя Женя удался в деда Левку – под два метра ростом, широкоплечий и со здоровыми кулаками. Работает забойщиком на шахте, а туда слабых не берут. Он лет на десять моложе папки, неженатый и ищет себе невесту. Прошлым летом мы ездили к одной на его мотоцикле. Дядя Женя с час любезничал с ней в палисаднике, а я на улице охранял «ижак», чтобы местные пацаны чего-нибудь не отвинтили.
Вскоре из магазина приходят мама с Лялькой, купив свежего хлеба, масла и пару пачек сахара, раздеваются, моют руки, и мы обедаем. Потом мама, вымыв посуду, укладывает сестричку спасть, а мы с папкой одеваемся и идем колоть дрова.
Мороз спал, в небе сияет солнце, с крыши веранды звенит капель.
– Так, поглядим, что за лыжи подарил тебе дядя Женя, – останавливается у летней кухни папка. Берет в руки одну, потом вторую и рассматривает.
– Ну как? – задираю голову.
– Хорошие. Березовые и с пропиткой.
– А у тебя в детстве были лыжи?
– Тогда они были, почитай у всех (ставит на место). Гоняли на них, будь здоров. У меня даже был разряд.
– Что еще за разряд? – не понимаю я.
– Это такая степень спортивной подготовки. Нужно пробежать дистанцию за определенное время. К примеру, пять километров за двадцать минут.
– И ты пробегал?
– Конечно.
– А я смогу?
– Вполне. Когда подрастешь и если будешь много тренироваться. Ладно, что-то мы заболтались. Пошли немного поработаем.
Заходим в палисадник с голыми деревьями и направляемся по дорожке к угольному сараю. Рядом с ним, под навесом аккуратно сложены поленница и длиной в половину моей руки сосновые чурки. Зима в этом году морозная, дров на растопку уходит больше и их надо пополнять.
Папка берет лежащий на ней остро наточенный топор и устанавливает на дубовом кругляше чурку.
«Трах!» – мелькает лезвие, «чпок» – разваливается чурка пополам. Снова те же звуки – половинки раскалываются еще раз. Папка отбрасывает их в стороны, я собираю и рядами укладываю в поленницу.
Трудимся примерно час, и когда она изрядно вырастает, он говорит, – шабаш сынок. На сегодня хватит.
– Тогда пойду еще немного покатаюсь, – говорю я, направляясь к лыжам.
– Не спеши, – достав из кармана пачку «Беломора» закуривает.– Сейчас мы их тебе смажем.
– Зачем? – вскидываю брови.
– На дворе оттепель, снег влажный, будет липнуть к лыжам, а они хуже скользить
Уходит в летнюю кухню и возвращается со свечным огарком. Взяв в руку, поочередно натирает им каждую лыжу с изнанки и довольно хмыкает, – теперь в самый раз. Можно еще смазать кусочком сала, но лучше воск.