Проще убить, чем…
Шрифт:
Пашка снова буркнул что-то невразумительное.
– В сегодняшнем виски тоже нет яда, – добавила Ленка, но в ее голосе почему-то звучало торжество.
Брат в ответ хрюкнул. Видимо, обрадовался, что и в этот раз ему повезло.
– Зато есть легкое, быстро распадающееся в организме снотворное, – не скрывая триумфа, почти в ухо прошептала Ленка Пашке. – Но ты не бойся, не в смертельной дозе.
Павел в это раз не реагировал, он уже спал.
– А знаешь зачем я его подсыпала? – прокричала она ему в ухо, хотя он и не слышал. – Чтобы ты проспал свою смерть! А покойникам не нужны ни гонорары, ни доля наследства. И все это достанется мне и Борьке. И пусть теперь кто-нибудь посмеет говорить, что
Ленка набрала какой-то телефонный номер:
– Давай, поднимайся. Только не забудь надеть перчатки.
Через несколько минут раздался звонок в дверь. Это был Алексей. Он был явно напуган.
– Не дрейфь, Меламед, – с усмешкой проговорила Ленка. – Клиент спит, тебе только и нужно-то вспомнить молодость, когда ты работал фельдшером на «скорой». Убивать никого не будешь, а просто не совсем обычным путем дашь человеку то, к чему он и так регулярно стремится. А стремится он напиться до беспамятства.
Алексей судорожно сглотнул.
– А какие гарантии? – нерешительно спросил он.
– Гарантии – у господа бога, – отрезала Ленка. – Милиция найдет труп смертельно пьяного мужчины, умершего от случайного отравления бытовым газом. Это, пожалуй, я могу гарантировать. Что касается второй части, то есть нашего с тобой развода, тебе придется поверить мне на слово. Я верну тебе диск с видеозаписью твоих шалостей с малолеткой, а значит, наш развод будет проходить в цивилизованных рамках как расставание по обоюдному согласию. Лады?
Алексей обреченно кивнул.
– Тогда приступай.
– Это займет много времени, иначе может начаться рвота, – все еще колеблясь, добавил Алексей.
– А мы не торопимся, – рассмеялась Ленка. – Клиент одинок. Его баба уехала на съемки куда-то к чертям на кулички. А друзья, если он не будет открывать дверь или будет не отвечать на звонки, не удивятся. Он, когда бухает, делает это регулярно.
Они уложили Пашку на спину, а Алексей аккуратно вставил ему через нос принесенный из дома зонд. А потом присоединил его к трубке с пакетом для зондового питания, в который перелил виски.
Они с Ленкой пробыли в доме Павла почти три часа. Алексей сходил с ума от страха, что их застукают или что-то пойдет не так, а жена только хмыкала и смотрела телевизор. Наконец, виски и почти вся бутылка джина были влиты в Пашку. Алексей тут же сбежал, крепко прижимая рукой карман с заветным диском, а Ленка сказала, что должна еще кое-что доделать.
Она отнесла на кухню бокалы и тщательно их вымыла. Свой, чтобы скрыть следы своего присутствия, и Пашкин, чтобы нельзя было на дне обнаружить снотворное. Она взяла новый чистый бокал и хорошенько покатала его по пальцам Павла, чтобы было много отпечатков. Она сходила в спальню и положила на тумбочку вскрытую упаковку с остатком таблеток снотворного. Потом вернулась на кухню и, наполнив водой турку, поставила ее на максимальный огонь. Должно было быть очевидным, что хозяин, перед тем, как отключиться, собрался варить кофе. Ленка дождалась, пока вода не закипит и не начнет литься через край. Но огонь гаснуть от этого не захотел, и ей пришлось еще раз закрыть и открыть конфорку. Наконец, отчетливо начало пахнуть газом. Ленка обошла квартиру и посмотрела, везде ли закрыты окна и форточки. Постояла несколько минут, вспоминая, не оставила ли где-нибудь отпечатки пальцев, и везде ли, где должны быть, есть отпечатки Пашки. Напоследок она подошла к брату и нежно поцеловала его в лоб.
– Прощай, братик, – сказала сестра и погладила его по щеке. – Приятных сновидений.
В милицию соседи обратились только через три дня.
В интервью, взятом у Ленки, она заявила, что сожалеет о гибели брата и никакого зла за свое поруганное детство на него держит. И вообще, даже зная, что произошел несчастный случай, она не исключает, что брат покончил жизнь самоубийством, не выдержав угрызений совести.
Во время бракоразводного процесса четы Меламед был продемонстрирован оригинальный диск с записью супружеской измены Алексея. Тот, оказывается, получил от Ленки копию. Что она, дура что ли, отказываться от положенных по брачному договору денег.
А еще она сняла скрытой камерой то, как Меламед вставлял Паше зонд. На всякий случай.
Паранойя
Колька сидел, как всегда, в уголке и делал уроки. Отец пил самогонку с дядей Родионом. Колька не любил, когда отец пьет, но, с другой стороны, в деревне пили все мужики. А помимо прочего, выпивши, отец никогда не обижал его или мать. Более того, иногда, когда он приходил «на бровях» и часто побитый, та давала ему здоровенный подзатыльник, который он смиренно терпел. А потом ночью, спросонья Колька слышал возню на родительской кровати, а затем шепот и смех матери.
В этот раз дядя Родион решил, что им мало, и они с отцом, как это бывало часто, сели на трактор и поехали за очередной порцией к бабе Клаве. Но в этот раз они не вернулись. Видимо, были слишком пьяны. Переезжая через реку, их трактор перевернулся и упал в воду.
Похоронив отца, мать вначале сильно горевала, а потом успокоилась. Ее небольшая зарплата доярки оставалась в доме, а продукты с огорода не уходили в обмен на самогон.
Колька вырос и, отслужив в армии, решил, что деревенская жизнь не для него. И уехал в город. Благо, для матери и сестренки тоже одним ртом стало меньше. Он поступил в школу милиции и, хорошо ее окончив, получил погоны. И стал участковым милиционером. Он нашел себе жену тоже из деревенских, которая работала маляром на стройке. Она была красивая девка, и подруги завидовали ей, когда она вышла замуж за «мента». Но особой любви между ними не было. Скорее, это был союз двух одиноких, потерявшихся в городе людей.
Постепенно он учился городской жизни. На его участке было несколько маленьких магазинов и киосков, и Николай поначалу очень удивлялся, что, когда заходит в них безо всяких задних мыслей, ему заискивающе улыбаются и протягивают деньги. Но от денег не отказывался. Он помнил, что мать, к примеру, идя к фельдшеру, всегда брала хотя бы десяток яиц, которые можно было или съесть, или продать. Разницу между подношением и взяткой он, честно говоря, не понимал. Однажды его позвали из-за какого-то скандала в квартире. Выяснилось, что Марья Петровна Николаева в своей трехкомнатке устроила бордель, а один из клиентов стал скандалить. Мент выкинул клиента из квартиры и задумался. Можно было бы составить протокол, но ему стало жалко этих девчонок. Марья Петровна тоже протянула ему деньги. А потом, видя, что Николай не намерен раздувать историю, а только просит, чтобы вели себя тихо, стала подставлять ему Томку, самую лучшую из девочек. Жена Николая была холодна в сексе, и тот не мог удержаться. Пару раз он поймал от Томки триппер и ходил к врачу. И тоже платил деньги за соблюдение тайны.
В другой раз к нему обратился один из пенсионеров, которому нечего было в жизни делать, как следить за порядком, с жалобой на соседей. Мент пришел в однокомнатную квартиру, где почти вповалку жили восемнадцать человек нелегалов, гастарбайтеров, в большинстве выходцев из Таджикистана. Ему снова дали деньги. Он познакомился с кем-то вроде старосты, веселым парнем, говорящим с ужасным акцентом, по имени Стажив. Николай долго думал, что это таджикское имя, а тот как-то со смехом рассказал, что это имя придумала бабушка. И это означает «Сталин жив». Мент закрыл глаза и на нелегалов.