Проще убить, чем…
Шрифт:
– А это что за личность? – строго спросил Клёпа, пальцем указывая на соответствующую графу.
Жанна Альбертовна безразлично пожала плечами.
– Так ведь она ж в другую квартиру ходила, этажом выше. Там гадалка живёт. У неё, в общем-то, и свой офис есть в центре, но иногда она соглашается, в виде исключения, принимать посетителей и дома. А та дама была типичная дура-клиентка, собирающаяся погадать на мужика.
Клёпа разочарованно поморщился.
– А почему не отмечено, когда она ушла?
– Да не может быть! – делая вид, что удивлена, воскликнула, всплеснув руками, консьержка и преувеличенно внимательно вгляделась в страницу тетради. А затем с виноватым и чуточку дурашливым видом почесала себе нос.
– Мой грех, каюсь, – с наигранной серьёзностью добавила она. –
Клёпа явно заинтересовался.
– Ну, а по ночам как же? Или ещё кто-то приходит на смену?
Жанна Альбертовна отрицательно качнула головой.
– Куда там. Пусто здесь, – вздохнув, женщина с сожалением оглядела свою каморку. – Просто, уходя, переключаю домофон на обычный режим, когда звонишь в квартиру, и тебе открывают. Но это уже под ответственность жильцов.
Клёпа издал саркастический смешок.
– Ох, и вредная работа у вас, Мариванна, – заметил он.
– Это чего это вдруг? – удивилась женщина.
– А того, – снова с садистскими нотками в голосе проговорил Клёпа. – Если бы мне надо было замочить кого-то из ваших жильцов, – мужчина мечтательно потянулся, – заодно пришлось бы, пардон, кокнуть и вас. Как свидетеля.
Консьержка буквально окаменела. А Клёпа, по-шутовски откозыряв, ушёл. Но перед этим положил перед женщиной визитную карточку и велел звонить ему, если она ещё что-нибудь вспомнит. И недвусмысленно заметил, что любая дополнительная информация будет щедро оплачена.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем женщина успокоилась и, наконец, с облегчением, что всё кончилось, вздохнула. И одна странная, совершенно нелогичная мысль навязчиво завертелась в её голове.
Она кое-что всё-таки утаила от Клёпы.
* * *
А Михалёв чувствовал себя довольно глупо. Если верить консьержке, получалось, что и на самом деле единственным человеком, у которого была возможность убить Колибри, был Скрепкин. Смущало то, что он пытался вести своё самостоятельное расследование. Но только если делал это для не отвода глаз. Так что Клёпа был вынужден заняться Владиком поплотнее. Он полагал, что шансов получить неизвестную ранее информацию у него всё же больше, чем у предшественников, благо он не был связан никакими нормами процессуального или этического характера. Впрочем, Клёпе уже заранее становилось кисло от мысли, что, может быть, придётся отрабатывать связи Колибри с соседями. Кто знает, может, как раз с ними у него или Скрепкина шла локальная коммунальная война. А за соседями вне их входной – выходной функции консьержка вряд ли следила. Скорее всего, она реагировала на них не больше, чем на знакомый предмет домашней обстановки, который вроде бы и не существует, пока занимает привычное место. Да и версия причастности соседей могла оказаться пустым номером. И ею уже занимались менты.
Оставалось самое худшее. Консьержка при всей дотошности могла просто профукать убийцу. У неё ведь не зря в уголке есть телевизор и DVD. Бабусе ничто человеческое не было чуждо. Вряд ли она непрерывно таращила глаза на двери подъезда и лифта. И не обязательно обращала внимание на «своих», тех, кто входил в дом со своим ключом. А со своими легко мог затесаться и кто-нибудь посторонний.
Версия о каких-либо конфликтах между Скрепкиным-Колибри и другими жильцами подъезда оказалась нежизнеспособной. Соседи знали, что они, Владик и Женя, существуют. Здоровались. По календарю говорили друг другу при встрече «С новым годом!» или «Христос Воскрес!». И всё. Никто о них ничего существенного не знал. И не очень хотел знать. Они вели себя тихо и никому не мешали. Странно, конечно, что кого-то из них убили. Кто бы мог подумать. Но всякое
Копаясь в связях Колибри по университету и ресторану, Клёпа вновь косвенным образом натолкнулся на личность Скрепкина. В процессе поиска так или иначе знавших Женьку Михалёв, в конце концов, вышел на официанта Артура, с которым до того в свою очередь Владик имел долгую беседу. Чтобы разговорить официанта, Клёпе не пришло напрягать мозг, поражая познаниями в ономастике, он просто отстегнул тому немного «зелёных», и Артур подробнейшим образом поделился известной ему информацией, включая недавний интерес Скрепкина к знакомым Колибри. Более того, он сообщил, что в поисках информации о неизвестном господине, присутствовавшем на похоронах, тот собирался снова ехать на кладбище. Клёпа, хотя и предполагал, что уже знает ответ, тоже не поленился туда съездить. И там нашёл того же дядю Рому, который за пузырь неплохого, но не самого дорогого виски передал содержание своей беседы с Владиком. И теперь у Клёпы исчезли остатки сомнений в том, что библиотекарь зачем-то сел Деду на хвост. Конечно, существовала вероятность, что, зная только описание внешности Хвыли и его машины, библиотекарь на этом застрянет и в поисках не продвинется. Но бог его знает. Оставался вопрос, зачем Владику всё это нужно. С этим Клёпа и поехал к боссу.
* * *
Слава богу, в пластмассовом стаканчике в тот день было много карандашей. Уже немалое их число пало в неравной борьбе с пальцами Деда, кучка их останков лежала на столе. И это был не предел. А во всём был виноват Михалёв со своим чёртовым сообщением, что Скрепкин ищет самого босса, то есть Деда Мороза. Нет, Хвыля не был напуган. Было бы смешно бояться какого-то сопливого фраера. Но его раздражала неопределённость ситуации. Какого чёрта этому строящему из себя приблатнённого интеллигенту от него нужно? Сказал бы спасибо, что никто не трогает его точку в библиотеке. Неужели он считает, что Дед – убийца? Даже смешно подумать. Да Хвыля бы зуб отдал лишь бы самому того гада поймать и лично на куски порезать.
А может, всё наоборот? Владик-таки и убил? У него по ночам в клубе-то не пташки невинные тусуются. Запросто мог кто-то из них со зла или из зависти подляну кинуть и насвистеть, что Женька на стороне погуливает. С тем же Дедом или кем-нибудь другим. А библиотекарь, интеллигент-то интеллигент, но с понятием, взял Колибри и в сердцах на пику посадил. А теперь и на воображаемого разлучника начал охоту. На Деда то есть.
* * *
Когда Назырова поднял с постели поздний звонок, он не сразу понял, какое отношение к нему имеет убийство в Бабушкино. Ему только не хватало начать по всему городу на мокрухи мотаться, думал он. Но, услышав имя убитой, принял стойку, как охотничья собака. Жанну Альбертовну нашли мёртвой на скамейке в скверике рядом с её домом, с ножом в груди. С кухонным ножом. И теперь, проклиная собственную невезучесть, Игнат неуклюже скакал по комнате, пытаясь попасть ногой в брючину, и с обречённостью думал, что у него теперь, вероятно, не останется выбора и придётся объединять дела гр. Калибера и гр. Штейн в одно. Что же такое знала старая ведьма и утаила от всех, что её даже чикнули ножичком? Конечно, оставалась надежда, что это совпадение, и консьержку грохнули вне связи с Колибри, скажем, за зловредность, за то, что не впустила в подъезд. Или кто-то просто ограбить хотел и чересчур распалился. Хотя на «гоп-стоп» с кухонным ножом не ходят. Но Назыров в чудеса и совпадения верил мало. И недаром. «Ценности» убиенной были на месте, точнее, успели остаться на месте.
Труп был обнаружен вовсе не как труп, а случайно, когда патрульная машина задержала хорошо знакомого милиции бомжа Гешу, копавшегося в сумке, казалось бы, мирно задремавшей немолодой дамы. Правда, оного господина, едва не обделавшегося от страха и не успевшего ничего взять, менты, чтобы не тратить понапрасну время, и зная о его полной безвредности, после недолгого допроса отпустили, просто дав хорошего пинка. И испортили вечер собственному «оперу», который, впрочем, по прошествии некоторого времени чуть не плясал от радости, когда, пробив по базе данных ФИО потерпевшей, обнаружил, что та проходит как свидетель по другому находящемуся в разработке убийству. Вот тут-то Назыров и попался…