Проще убить, чем…
Шрифт:
Но была проблема. Как раз именно эту версию сыщику и не хотелось разрабатывать. Наоборот, ему хотелось закопать её поглубже в тайники своей памяти. Ведь он же мог ничего и не знать? Ни о чём не догадываться? Или просто закрыть глаза на весь этот вылезающий из всех щелей криминал. И только потому, что не хотел, чтобы Настя оказалась вовлечена в эту заваруху. Неважно, в каком качестве: свидетельницы ли или подозреваемой по делу. А это бы неизбежно произошло, если бы Назыров в рамках расследования раскрыл истинное предназначение библиотеки и выдвинул свою версию убийства Колибри. И плевать ему было на капитанские звёздочки и скорую перспективу стать старшим оперуполномоченным.
Но одно его всё-таки смущало. Он не хотел брать себе на душу грех смерти Скрепкина, если из-за его (сыщика)
* * *
Но Игнат вообще-то ошибался. Жизни Скрепкина со стороны Михалёва ничего не угрожало. И следил он, в общем-то, не столько за Владиком, сколько пытался выяснить в соответствии со своей версией о разыскиваемом «общаке», не следит ли за библиотекарем кто-нибудь ещё. Но пока ни он сам, ни его пацаны ничего подозрительного выявить не смогли. И Клёпа с согласия босса дал команду наблюдение снять.
Было чуть больше девяти, когда изнывающий от нетерпения Назыров посчитал, что Настя уже должна быть на работе, и набрал номер её мобильника. В ответ раздались длинные гудки, после чего любезный голос предложил оставить сообщение. Игнат уныло вздохнул. Он этого и ожидал, но продолжал упорно названивать в надежде услышать живой Настин голос. А та не только прекрасно слышала звонки, но, зная, от кого они, лишь презрительно морщила губки. А где, скажите на милость, был этот сукин сын, когда она сама по десятку раз в течение долгих дней, презрев гордость, прижимала к уху бездушную трубку в ожидании, что он, проклятый татарин, наконец, ответит? И теперь вдруг решил поговорить?.. А она ведь так умоталась за ночь, что ей совсем не с руки было заниматься выяснением отношений и ещё потом делать в соответствии с занимаемой должностью уборку библиотеки. И разве Назыров мог понять, что её собственная душа казалась ей изрытым снарядами полигоном. Нет, мент, не дождёшься. Она не желает с ним больше разговаривать.
Но Игнат не собирался сдаваться и позвонил прямиком в кабинет Вэвэ, которая, никогда не разговаривавшая ранее с ним по телефону, не узнала его голос, но очень возмутилась просьбе позвать Настю, то есть уборщицу. Только этого ещё не хватало. Заведующая не была злыдней и, не сердись она в последнее время на Кравчук, конечно, не стала бы вредничать, но тут Назырову, что говорится, пошла не та карта. Вэвэ была не в духе. И спала этой ночью плохо, и добиралась до работы долго, да и Настя что-то завозилась с уборкой. А значит, нечего ей по телефону трепаться. Но Назыров был настойчив. Он наплёл, что из США и проездом в Москве, и должен передать ей посылочку от родственников в Балтиморе, а номер мобильника, как на грех, потерял. Слава богу, помнил, что она работает в этой библиотеке, иначе шмотки так бы не пришлось везти обратно. Женщина она и есть женщина, и, хотя в Москве давно не было проблемы со шмотками, даже в минуту гнева лишить возможности себе подобную получить на халяву какой-то прикид было уж чересчур строгим наказанием. И, смягчившись, Вэвэ всё-таки позвала Кравчук. А Настя понятия не имела, о каком Балтиморе и о какой посылке идёт речь, но трубку взяла и, услышав голос Игната, окаменела. Как будто посмотрела в глаза василиску. Так вот и застыла не в силах ни бросить трубку, ни вести какое-либо подобие осмысленного разговора. Но понимать, хотя и не без труда, о чём он говорит, Настя всё-таки могла.
Что остаётся делать мужчине, когда он хочет от женщины что-то скрыть? Врать и только врать. Проблема была в том, что ложь требует равноправного участия двух сторон. Первая из которых – собственно враньё, в чём Назыров был большой мастак, а вторая – готовность сопричастника на туфту купиться. Так вот, то, что Настя поверит Назырову, было далеко не фактом. Даже не так. Вопрос был не в том, насколько она верит Игнатовой брехне, а в том, насколько захочет поверить. Тот же, услышав её «алло» и не давая вставить хотя бы слово, заливался соловьём, придумав историю, навеянную американскими блокбастерами. Мол, он был неожиданно отмобилизован для работы под прикрытием в банде, грабившей и убивавщей дальнобойщиков в окрестностях Ельца, и, конечно же, не мог позвонить, так как основным условием было соблюдение конспирации и прекращение любых
Этот разговор отнял у сыщика последние душевные силы. Но, вспомнив, что у него есть и ещё одно не закрытое на сегодня дело, набрал телефон Скрепкина.
– Я, собственно, не очень хочу отнимать у вас время, – после обычных приветствий начал Назыров, – но всё же мне хотелось бы вас предостеречь.
Владик похолодел. Он решил, что милиция пронюхала что-то про «порт».
– Предостеречь меня? От чего? В чём? – с наигранным удивлением переспросил он.
Игнат не ответил, а вместо этого задал вопрос:
– Владик, у вас есть враги?
Теперь Скрепкин удивился по-настоящему.
– Есть, – горько усмехнувшись, произнёс он после паузы. – Человек, который убил Женьку. И я хочу, чтобы вы его поймали и посадили.
Сыщик раздражённо покачал головой.
– Я не это имею в виду, и, поверьте, мы делаем всё возможное, чтобы найти убийцу. Я спрашиваю о другом. Знаете ли вы людей, которые хотели бы вашей смерти?
Владик на секунду задумался и пожал плечами, будто Назыров мог это видеть.
– Да вроде нет. Зачем вообще кому-то желать моей смерти?
Теперь замолчали оба. Наконец, понимая, что обязан как-то объясниться, Игнат снова осторожно заговорил:
– Видите ли, Владик, погибли уже два человека. Ваш сосед Евгений, – Скрепкина покоробило от слова «сосед», – и консьержка. Это, знаете, чуть выходит за рамки заурядного бытового убийства. Поэтому я и задался вопросом, кому, такому опасному и дерзкому, была выгодна смерть Калибера. И, к своему удивлению, пришёл к выводу, что никому. Другое дело вы. Вы ведь, насколько мне известно, человек состоятельный. Так, может, убийце нужно было что-то от вас, и не обязательно ваша смерть, а Евгений оказался случайной жертвой? Поэтому я и предлагаю вам быть осторожней, хотя, как вы понимаете, охрану к вам приставить не могу. Впрочем, за деньги вы можете нанять её частным образом. Но, если у вас в связи с моим предупреждением возникли какие-либо мысли, то, милости прошу, звоните или назначайте встречу.
Но Владик только поблагодарил и, попрощавшись, к удовольствию Назырова, закруглил разговор. Тот, слава богу, своё дело сделал, и его совесть спокойно затихла. А уж что теперь будет делать Скрепкин, сыщика больше не волновало. Библиотекарю сказали, что возникло предполагаемое опасение за его жизнь, и, может, стоит нанять телохранителей. А уж если он жмот, то это не проблема милиции. Профилактика преступности существует лишь в отчётах о работе участковых и только на бумаге.
А Скрепкин думал не без иронии о другом. О том, насколько мент далёк от истины. Хотя и не стал огульно сбрасывать его версию со счетов. Она в отсутствие иной была вполне логичной, и Владик, на всякий случай, прикинул, может ли Назыров быть прав. Скрепкин трезво смотрел на вещи и сознавал, что кто-то, bad boy, может прийти и захотеть стать «крышей» «жемчужного порта». И тот, кто придёт, вряд ли будет прекрасным принцем. Владик также понимал и то, что придётся платить. Но зачем же кого-то убивать? В этом не было логики. Умные люди сначала пытаются договориться, а он никаких переговоров ни с кем не вёл. Поэтому пусть сыщик и дальше ищет выдуманных рэкетиров, а он, Владик, будет заниматься своими делами.
* * *
Дед, как обычно, развлекался тем, что, в сомнении глядя на телефон, ломал карандаши. Как назло, в этот раз секретарша недоглядела, и их оказалось мало. За это можно было и получить нагоняй, но Хвыля был настроен миролюбиво и перешёл на резервный вариант, начав гнуть туда-сюда такие же ни в чём не повинные скрепки. Наконец он решился и набрал номер.
– Владик! Здравствуйте. Это вас беспокоит Степан Андреевич Хвыля. Мы с вами встречались в одном небезызвестном вам месте с книжками. У вас есть минутка со мной поговорить? – своим глуховатым голосом начал он.